Это не я! (СИ) - Языков Олег Викторович - Страница 46

— Счас Кузька поднесёт… — сказал я, давая отмашку домовёнку. Он мигом исчез, будто его тут и не было.

— А перенесёт меня туда наш архимагистр доморощенный. Так, Игорь? — прищурился на меня отец.

— Выходит так, батя, — я инстинктивно поёжился. — А мы под осколки мин дяди Моти не попадём?

— Во-о-н туда скакнёшь. Левее смотри… До холмика, по которому твой Моня палить будет, метров двести. Для пулемёта самое то, а для осколков дистанция чрезмерная. Их бояться надо метров до шестидесяти, край — восемьдесят метров. Совсем невероятно — сто метров. А мы в два раза дальше будем.

Тут пулей принёсся Кузька, по согнутой спине которого бил ПК с пристёгнутым коробом. Отец деловито принял его у забывшего как дышать от гордости бойца и начал осматривать и готовить пулемёт к бою.

Дядя Мотя повернулся ко мне.

— А где наши рации, Игорь?

— Эх, мать! — шлёпнул себя по лбу я. — Они же на Земле остались, в автовышке. Когда мы за молнией бегали.

— Что же делать? — сурово нахмурился отставной морпех. — Это непорядок! Мы, стал быть, не готовы к операции. Связь в бою — святое дело…

— Ага! "Когда надо — её нет"! — нагло прервал я дядю Мотю. — Некогда за рациями бегать. Тут с тобой я Кузю оставлю. А я ему легко передам, что отцу нужно будет.

— Не испугаешься громкой пальбы, боец Кузьма? — повернулся я к домовёнку.

Кузя отчаянно замотал головёнкой. Судя по всему, он готов был с одной гранатой лезть на фашистский "Тигр". А то и без гранаты вообще…

— Я в тебя верю, Кузьма! — с пафосом сказал я, смотря вдаль орлиным взором, как Жуков с лошади у Исторического музея. Кузька потрясенно застыл. Теперь он напоминал солдата, которому генерал-аншеф прикрепил на грудь солдатский Георгий с пышным бантом.

— Ну, погнали… Хватит Ваньку валять. Гляди, твой Кузька едва не плачет от восторга, — улыбнулся отец, прищёлкнув к "Калашникову" короб с лентой.

— Погоди, батя. Глянь сначала, что враги делают, — попросил я.

Отец аккуратно приставил ПК к стене и приник к бинокуляру.

— Жрут сволочи… Обедают. И винище хлещут, — проинформировал через полминуты нас отец. У меня в животе, почему-то, сразу заурчало.

— Э-э, говоришь, обе дают? Там и бабы что ли есть? Старшой, а, может, и мы тоже порубаем? — застенчиво спросил дядя Мотя. Как о безделице какой. Но тут же поймал строгий взгляд отца и быстренько заткнулся. Но тут ему на помощь невольно пришёл я.

Брюхо опять безжалостно подвело меня и издало громкую руладу в тональности си-бемоль.

— Да-а, видимо придётся… А то малой всех врагов своей музыкальной шкатулкой распугает. Ты, Моня, и разу выстрелить не успеешь, как бандюки от страха помрут.

— Ну, вот ещё, — зарделся я. — Просто если эти чмошники едят, то почему бы и нам по-быстрому не перекусить? А потом поймать их прямо за дастарханом, тёпленькими и пьяненькими? Быстро они перекус с винишком не закончат, так ведь? Мы в любом случае успеем. Кузя, давай мухой накрой нам закусить прямо здесь, на Башне, на свежем воздухе!

— А ты пока, Моня, подготовь десяток мин и колпачки с взрывателей скрути. Смотри там! Чтобы на "папиросе"[28] никакого красного кольца видно не было! Такая мина в стволе взорвётся!

Пока дядя Мотя колдовал с отобранными минами, мы с отцом расставляли на накрытом скатертью сабанчике разносолы, которые нам мухой подносил Кузьма. Ему их Фаберже прислал. Кузьке некогда было готовить. Да и некому. Быстро перекусили, то и дело кидая торопливые взгляды на невысокий, поросший деревьями холмик, на котором расположились супостаты. Видно их не было, но, как говорится: "Ты суслика в поле видишь? Нет? А он там есть"!

Наконец перекус мы завершили, отец прихватил пулемёт, пару раз попрыгал, бряканья и металлического звона не было, и махнул мне головой на выход. Куда прыгать, он мне показал и разъяснил. Мы и скакнули туда волчьим намётом.

Приземлившись, я сделал два-три шажка, подхватил, притормаживая отца, и дёрнул его за руку вниз, за невысокие, но плотные кусты.

— Да погоди ты! — отмахнулся отец, внимательно рассматривая поле предстоящего боя и забега волшебников по спринту. — Вот туда пойдём. Пригибаясь!

На карачках, по-собачьи оттопырив задницы, мы переместились в удобное для стрельбы место. Батя установил пулемёт, примериваясь, поводил из стороны в сторону стволом, и остался удовлетворён выбранной позицией.

— Давай, кричи там своему Кузьме: "Пять зелёных свистков вверх"! — покряхтев за пулемётом, сказал он, вбивая носок берца в сухую землю.

Я укоризненно покачал головой.

— Нельзя так, батя. Кузя твоего армейского искромётного юмора ведь не поймёт.

— Тогда пусть передаст Моне: "По холмику — пять мин подряд. Потом "Дробь" до моей последующей команды".

Я передал.

Прошло буквально две-три секунды, как послышался вой мины, перекрывающий разухабистые пьяные крики с холмика, и прямо у раскинутого шатра бандитской шайки встал дымный взрыв. Мгновенно в дыму возник и тут же лопнул радужный мыльный пузырь поставленного кем-то из магов защитного полусферического щита. Но от оружия возмездия под управлением дяди Моти спасения не было. Тут же на бугре встали следующие взрывы, поднявшийся людской вой уже перекрывал звук падающих мин, и в нашу сторону кинулось пять-шесть человек с перекошенными от ужаса лицами.

Отец приник к пулемёту, медленно ведя стволом и выжидая наиболее удобного для начала стрельбы момента.

Я положил руку ему на пулемёт.

— Погоди, батя. Мне пленные нужны. Я сам хочу поставить в этой буче жирную точку.

— Ну, давай, — сдержанно сказал отец, не отрываясь от прицела.

Я встал и, надрываясь, проорал злые слова. Это было довольно театрально, но весьма действенно. Впереди на землю, пыля, разом рухнули стреноженные человеческие тела. Невдалеке бешено ржали и вскидывали задом испуганные стреноженные лошади. На истекающей чёрным, неопрятным дымом верхушке холмика кто-то не переставая надрывно орал.

— Вот и всё, батя. Ледовое побоище безо льда закончилось. Пошли пленных собирать. Сначала допросим их, а потом я выживших вражин на смертельный бой на Арене магов вызову. Всех скопом. Будете с дядей Мотей смотреть?

***

А смотреть там было нечего. Я не стал устраивать постановочный бой по-американски. Когда боксёры договариваются, в какой момент один из них громко рухнет на пол ринга, когда другой бабуином будет орать и бить себя кулаками в грудь. Дешёвка всё это.

На Арену против меня вышли трое. Остальные вражины просто не дожили до этого волнительного момента. Толпа зрителей ожидающе шумела, над Ареной просто шли накатом акустические волны из побуждающего к отваге и бою криков, свиста, улюлюканья и хохота.

Пожилой маг-рефери, знакомый мне по первому смертному бою на Арене, хлопнул меня по плечу и боком скользнул за поднимающиеся каменные клыки магической ограды. Один из моих противников не дождался появления защитного экрана Арены, завизжал и метнул в меня какую-то гадость. Его тут же, мгновенно, сожгла сама Арена магов. Он открыто нарушил правила смертного поединка и был наказан. Но не мной. А мне надо было показать, как я могуч и страшен в праведном гневе. Над Ареной прокатился сжатый мною в огромное колесо чистый ужас. Трибуны испуганно притихли, эманация страха краем прихватила и их.

Я крикнул: "Лови алавердец, засранцы"! А потом двух заледеневших от страха магов-налётчиков медленно подняло и закрутило над Ареной всё быстрее и быстрее. В воздухе повис чей-то пронзительный визг. Потом этих неудачников со звучным хлопком просто разорвало на мелкие куски. Перед отъездом на Иссхор я играл на ноутбуке в "Сталкера". Здесь этого не знали, но на Земле такой аттракцион назывался "Карусель". Пришлось познакомить тутошних аборигенов с выдумками продвинутых земных креативных менеджеров с Украины…

Часть 3. Любовь нечаянно нагрянет,

когда её совсем не ждёшь…