Стая (СИ) - Шерола Дикон - Страница 3

Тем временем Иван тоже предложил другу тысячу рублей, однако Олег оценил их «общую кассу» с откровенной иронией.

— Да что на это купишь нормального? Журнальчик, чтобы вздрочнуть, когда Миланка пошлет куда подальше? Я вот что думаю… Может, ночью вылазку замутить?

— Куда? — насторожился Иван. С одной стороны, они давно никуда не выбирались, но, с другой — Олег явно не подразумевает пьянку в парке или посещение какого-нибудь дешевого клуба. Их лидер сидел с каменным лицом и задумчиво смотрел на собравшихся, а это означало, что он задумал нечто рисковое.

Закат вспыхнул над городом неожиданно, будто спохватившись, что ночь придет раньше, чем он успеет догореть. Небо стремительно пропиталось алым и постепенно начало обугливаться по краям. Город готовился ко сну, аккуратно расстилая черные простыни, однако люди все еще не желали впускать в свою жизнь ночь. Майский вечер, пряный и бархатистый, манил горожан оставить свои скучные жилища и вернуться на улицу, где все еще ласково щебетали птицы.

Ветерок, проникающий в приоткрытое окно, цеплялся за занавески и путался в сигаретном дыму. Курить в спальных комнатах, само собой, было запрещено, как, собственно, и курить до восемнадцати, однако эти правила становились актуальными только тогда, когда курильщика буквально ловили за руку.

Самое неприятное — это попасться с сигаретой на глаза Николаю Ивановичу, или, как его еще называли, Прапорщику. Учитывая армейские замашки этого воспитателя, его наказания были самыми неприятными: Прапорщик мог даже заставить драить унитазы, не говоря уже о генеральной уборке интерната или, что еще хуже, подъездов соседних домов. Николай Иванович с каким-то садистским удовольствием заставлял провинившихся красить стены, косить траву или вскапывать клумбы.

— Чем чаще вы курите, тем более облагорожено выглядит наш замечательный район, — издевался он, наблюдая за работой своих подопечных.

Олег и его «стая» лично вскопали едва ли не половину клумб под окнами здешних домов, а также отремонтировали, наверное, дюжину скамеек. В последний раз, когда Койот и его друзья выбирались на улицу, они лично застали у детской песочницы группу подвыпивших парней, ломающих скамейку, которую Олег собственноручно чинил два дня назад. Громко матерясь, три урода с настойчивостью барана пытались разломать сидение, а остальные двое поощряли их радостными криками. Компания толком не успела понять, откуда взялся подросток с перекошенным от злости лицом, когда его кулак впечатался в челюсть ближайшего к нему вандала.

— У меня нет с собой молотка, поэтому я сейчас твоей мордой буду чинить эту скамейку, паскуда! — не помня себя от ярости заорал Олег.

Пьяная компания, не ожидавшая такой выходки, попыталась было отбиться, но тогда на помощь Койоту поспешили остальные. В результате вандалы все-таки отступили, скамейка была отомщена, а коллекция драк «стаи» пополнилась еще на одну победу.

Сейчас, докурив сигарету и бросив окурок в чашку с чьим-то недопитым чаем, Олег поднялся с кровати и, еще раз скользнув взглядом по нерешительным лицам своих друзей, произнес:

— Ладно, мы вроде все обговорили. Цой, скажи баранам за дверью, что могут занимать свои койки. Сенатор, тебе опять надо уболтать пастуха, чтобы нас выпустил. Вроде сегодня дежурит Цербер, должно быть попроще.

— Цербер — это наша меньшая проблема, — отозвался Дима. — Меня куда больше волнует, как снимать эти долбаные зеркала. Ты когда-нибудь делал это раньше? И откуда гарантии, что твои знакомые их купят?

— У других покупали без разговоров, главное, чтобы маркировки не было. Сам не пробовал, но сто раз видел, как это делается. Ничего сложного.

— Нужен ли весь этот экстрим? — нахмурился Игорь. — Койот, ты не подумай, что я боюсь, но чем черт не шутит. Может, найдем твоей Миланке менее рискованный подарок?

— Она давно ныла, что хочет золотое кольцо с каким-нибудь камнем. Загоним пару зеркал, заглянем в ломбард, и будет ей счастье. Ну так что, кто из вас идет со мной? Или так и будете скулить?

— Я могу с тобой! — тут же вызвался Иван. В их компании он всегда был первым, кто соглашался на любое предложение Олега. Койот являлся для него своего рода примером для подражания, и, если этот парень куда-то собирался, Иван непременно оказывался рядом.

В отличие от него Игорь, Дима и Рома по-прежнему выглядели озадаченными. Идея, что придется заниматься воровством, не слишком им улыбалась. Одно дело — стянуть с прилавка жвачку или шоколадный батончик, но другое — снимать зеркала с дорогих машин. Подобные идеи напоминали глянцевый журнал: обложка вроде красивая, а заглянешь дальше: статья, статья, статья… Отправиться в колонию для малолеток из-за какого-то дурацкого кольца — не было пределом мечтаний собравшихся в этой комнате, однако Олег решительно уверял, что знает, на что идет.

— Г-Г-главное, ч-ч-чтобы… — начал было Рома, но тут же прервался, не смея продолжить свою мысль. Его лицо залила краска. Чувствуя, что не может справиться с волнением, парень опять начал заикаться. Как же он ненавидел такие моменты! Иногда ему казалось, что он говорит чисто, и наконец-то проклятое заикание ушло, но едва он начинал нервничать, все возвращалось опять.

— Ладно, я беру с собой Сенатора и Пулю, — подытожил Койот, не желая акцентировать внимание на заикании друга. — Остальные пусть сидят тут и не бесят меня своими зашуганными рожами.

— Почему это зашуганными? — обиделся Енот. — И вообще, Цербер может насторожиться, что из нашей компании ушли только трое. Обычно мы всегда ходим вместе.

— Это не та прогулка, где нужно прохлаждаться толпой, — Сенатор был мрачен, как грозовая туча. — Но доля правды в твоих словах есть. Если получится отпроситься, выйдем из здания все вместе, а потом разбежимся. Встретимся уже на районе, например у круглосуточного.

— Стоп! А почему именно Пуля с вами? Я тоже хочу научиться снимать зеркала, — не унимался Игорь. Рома посмотрел на Енота, как на ненормального, но вслух говорить ничего не стал, боясь, что снова начнет заикаться.

— Потому что если придется бежать, то он удерет с куда большей вероятностью, чем ты, — усмехнулся Олег. — Все, хватит чесать языками! Идемте.

Он первым покинул комнату, после чего вся компания устремилась в вестибюль, где с кружкой кофе и газетой уже расположился сторож. Олег остановился у массивной колонны и кивнул Диме, мол, иди, разговаривай. Чуть помедлив, чтобы прокрутить в голове «вступительную» речь, Сенатор спрятал руки в карманы и неспеша направился к мужчине.

Сторожей в интернате было трое — Михаил Юрьевич или, лучше сказать, Цербер, Антон Сергеевич или, как его еще называли, Бульдог, и Григорий Алексеевич, Такса. Сегодня Олегу и его «стае» откровенно повезло, так как Диме придется общаться с Цербером, а с ним, несмотря на его страшную кличку, всегда можно было договориться.

Михаил Юрьевич, мужчина пятидесяти семи лет, относился к тем людям, чье доверие нужно долго заслуживать, но, если такое удавалось, он становился добрым, как родной отец. С остальными же он был весьма резок и суров, и если его доверие не оправдывалось, то проще было просочиться сквозь стену, нежели выйти через охраняемую им дверь.

Дима быстро смекнул, что если Михаил Юрьевич выпускает на улицу на час, надо вернуться на десять минут раньше, и с тех пор с этим сторожем у него никогда не было проблем. Видя, что мальчишки возвращаются в интернат в назначенное время, будучи трезвыми и даже не воняя сигаретами, Цербер позволял им прогуливаться по городу при условии, что те не будут творить беспредел, а после спать на уроках.

А вот Антон Сергеевич, напротив, оправдывал свою кличку как никто другой. Он был довольно молод — ему от силы давали тридцатник, но такого озлобленного сторожа нужно было еще поискать. Обладая не только бульдожьим упрямством, но еще и таким же «симпатичным» лицом, он постоянно рычал на здешних подростков, демонстрируя неприкрытую ненависть. Ни о каких договорах с ним не могло быть и речи. К тому же Бульдог был страшным стукачом, поэтому фиксировал все нарушения в блокнот, а затем сообщал о них Прапорщику.