Стая (СИ) - Шерола Дикон - Страница 12

Дима судорожно сглотнул, чувствуя во рту медный привкус крови. Несколько случайных ударов пришлись по лицу, и, хотя в интернате предпочитали не оставлять столь заметных следов, Виктор не смог отказать себе в этом удовольствии.

— Еще раз спрашиваю, ты все понял, девочка? — сквозь зубы процедил он.

Дима по-прежнему молчал, и это взбесило Виктора еще больше. В его практике такое поведение было впервые: обычно либо хныкали, либо, как Олег, угрожали поквитаться. Но никак не молчали.

Тогда, не выдержав, Виктор сильнее рванул Диму за волосы и этим рывком заставил его кивнуть. Остальные парни весело расхохотались.

Что касается самого Димы, то сейчас он не очень понимал, что происходит вокруг. Боль от побоев вдруг начала уходить на второй план. Теперь тело не просто ныло: сердце билось так быстро, что каждый удар буквально эхом рассыпался в груди. Парень не помнил, как Виктор и его спутники ушли, закрыв за собой дверь.

Что-то вновь происходило с ним, что-то безумное, отчего Дима беспомощно прижался лбом к холодному кафельному полу, пытаясь прийти в себя. Новый удар сердца рассыпался в груди ослепительной болью. Той самой, уже знакомой Диме с последней ночной вылазки, когда его и Койота едва не поймали полицейские. С каждой секундой боль становилась все сильнее и в какой-то миг стала настолько невыносимой, что парень хрипло закричал и потерял сознание.

Очнулся он в совершенно незнакомой комнате. Нет, на какое-то время он приходил в себя, но боль накатывала с новой силой, и лицо женщины в белом халате быстро растворилось в темноте. Сейчас же Дима оказался в больничной палате. Здесь было тихо, прохладно и неприятно пахло медикаментами. Видимо, кто-то в интернате нашел его на полу и помчался вызывать скорую. Вот уж веселье… Наверняка в крови найдут следы алкоголя, и, скорее всего, лавочку под названием «чердак» немедленно прикроют. Если еще не прикрыли.

Почему-то из всех вопросов, которые роились сейчас в голове, четче всего обозначался следующий: что говорить, если начнут разбираться?

А разбираться начнут обязательно…

Дима осторожно приподнялся на постели и огляделся по сторонам. В комнате было темно, но в общих чертах можно было разглядеть еще три больничные койки, которые пустовали. В этот миг Дима искренне пожалел, что находится здесь один, и никто ему не расскажет, как его сюда доставили, кто его сопровождал, и что вообще происходило, пока он был в отключке.

Парень слез с постели, несколько смущенный тем, что на нем нет ничего, кроме нижнего белья, и принялся искать одежду. Благо она сразу же обнаружилась в тумбочке подле кровати. Одевшись, Дима направился к выходу из палаты, желая найти кого-то из медсестер и выяснить, что с ним произошло.

Скорее всего, скажут что-то дерьмовое или заставят дожидаться прихода врача, который опять-таки скажет что-то дерьмовое. Фальшиво сочувствующим, вкрадчивым голосом, словно этот доктор действительно сочувствует детдомовскому мальчишке. А после скроется за дверью и первым делом проверит, не исчезли ли с его запястья часы.

Дима вышел в коридор и направился к столу, за которым должна была находиться дежурная медсестра. Палаты, погруженные в сон, пялились на парня черными стеклами дверей, и тишина неприятно давила, отчего-то заставляя нервничать. За столом никого не оказалось, но тут Дима заметил разложенные на поверхности несколько карточек пациентов. Однако, как только он потянулся взять одну из них в руки, раздались шаги.

Темноволосая женщина лет сорока, облаченная в белый халат, направлялась прямо к нему. В одной руке у нее дымилась чашка с горячим напитком, в другой был зажат пакетик с зефиром.

— Что это ты тут шляешься? — резко поинтересовалась она. — Три часа ночи. Живо возвращайся в постель!

— Я хотел узнать, что со мной было, — поспешил объяснить Дима. Ему не понравилось то, как стремительно медсестра приблизилась к столу и внимательно скользнула взглядом по поверхности, словно желала понять, прикасался ли этот мальчишка к чему-то из ее вещей.

— А я думаю, что ты по ящикам лазил, бесстыжий, — ядовито произнесла она, и ее глаза подозрительно сузились. — Знаю я таких, как ты. Даже из больницы пытаются что-то уволочь. Я расскажу о твоем поведении вашей директрисе, пусть принимает меры. Мало того, что будущий алкаш растет, так еще и ворует.

— Вы совсем дура? — это восклицание вырвалось прежде, чем Дима успел сообразить, что подобное обращение вряд ли поможет делу. Его охватили обида и бессильная злость, что в очередной раз его обвиняют в том, о чем он даже не помышлял. То, что он из детдома, было выжжено на нем как клеймо, и обычные люди буквально шарахались от него, не желая лишний раз связываться.

Услышав оскорбление, медсестра немедленно переменилась в лице. Теперь его исказила ярость, и она бросила на стол пакетик с зефиром с такой злобой, что он проскользнул по поверхности еще добрые полметра. Затем она с грохотом поставила кружку, расплескивая кофе.

— Что ты сказал? — гневно воскликнула женщина. Лицо ее побагровело от охвативших ее эмоций. — Ах ты, щенок паршивый! Да я сейчас полицию вызову. Мало того, что это сучье отродье доставляют пьяным до беспамятства, так он мне еще хамить смеет. Нет, это ж надо… Мы тут с ними носимся, а они плевать хотели на нас.

— Тише, не орите! Я лишь хотел понять, что со мной!

Попытка образумить разъяренную медсестру успехом не увенчалась. На голову посыпались отборные оскорбления, которые совершенно не вязались с образом работника больницы. Глядя на бушующую женщину, Дима откровенно не понимал, отчего она так обозлилась на него. Хотя гадал он недолго. Ее следующая фраза немедленно ответила на его вопрос.

— Один из таких скотов уже снял у меня с шеи золотую цепочку с крестом. Даже бога не боитесь, сволочи! Твои друзья постарались, да? Пропили небось?

— Да замолчите вы! — Лесков сам не ожидал от себя такого приказного тона. Его единственное желание заключалось в том, чтобы эта истеричная дама заткнулась, но он никак не предполагал, что подобное действительно произойдет. Ему казалось, что женщина раскричится еще громче, вызовет какого-нибудь больничного сторожа, позвонит заведующей интерната, да хоть отправит радиосигнал в космос, но никак не опустится на стул в безропотном молчании. Она забыла как дышать и теперь внимательно смотрела на Диму, не смея произнести ни звука. В какой-то миг парню даже почудилось, что женщина напугана, и он невольно растерялся, не понимая, чем вызвано подобное поведение.

— Теперь… Когда вы успокоились, — начал он, все еще пораженный такой реакцией, — я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что знаете о моем состоянии. Я болен, да? Что-то серьезное? У меня… Рак?

Последние слова дались ему нелегко, но уж лучше знать, что происходит, нежели тешить себя какими-то призрачными надеждами.

— Я не знаю диагноза, — еле слышно произнесла медсестра. — В десять утра будет обход, и доктор сможет что-то сказать. В крови у тебя нашли алкоголь — это единственное, что мне известно. Но, если найдут что-то серьезное, скорее всего, доктор напрямую ничего не скажет. Она будет говорить непосредственно с директором вашего интерната. Но Галина Михайловна сказала, что, вероятнее всего, у тебя была такая реакция на стресс, ведь тебя избили.

— Кто такая Галина Михайловна?

— Врач скорой помощи.

— Понятно… А разве на стресс может быть такая реакция? — Дима почувствовал, как его охватывает радость. Нет, прослыть шизиком, который падает в обморок от тявкнувшей на улице псины, парню определенно не улыбалось, однако то, что его состояние не вызвано опухолью в легких, чертовски его устраивало.

— Надо у доктора спрашивать, он объяснит, — отозвалась медсестра, все еще пребывая в своем странном состоянии. Дима внимательно посмотрел на ее лицо, гадая, чем вызвана такая смена поведения, но затем, сухо поблагодарив женщину за полученную информацию, вернулся в постель. Теперь оставалось лишь дождаться утра и вытрясти из лечащего врача хоть какую-то правдивую информацию.