Раз, два, три (СИ) - "Deiko" - Страница 28

— Не верит, что прикол на вечеринке просто зашел слишком далеко?

— Не знаю, — устало пожимает плечами Разумовский, принимаясь очерчивать пальцем красно-белые выцветшие квадраты на клеенке. — Он не соизволил поделиться со мной этим предположением.

С минуту оба молчат. Первым заговаривает Олег.

— Может он заметил что-то еще?

— Вряд ли. Я вроде никаких ритуалов при нем не делал. С замком на рюкзаке справился быстро, руки не протирал, вроде ничего больше сильно в глаза не бросается.

«Не бросается, как же» — скептически отмечает про себя Олег.

— У этого Рубиновича…

— Рубинштейна.

— Рубинштейна, — поправляется Олег. — Глаз наметан, вдруг что увидит.

Сережа пожимает плечами.

— Ну раз увидит, то значит хороший специалист, пусть выпишут ему премию.

— Тебе обязательно все всегда превращать в шутку?

— А что мне еще делать?

— Нормально начать лечиться?

— Олееег, — устало тянет Сережа. — Я же работаю над этим.

— Сереж, — отставив свою кружу, Олег кладет руки на стол, наклоняясь вперед. — Я не вижу прогресса.

— Пардон, что? — Сережа удивленно поднимает брови вверх, возмущенно выдыхая.

— Нет, все уже не так… как лет пять назад, ты со многим справился, — поспешно поясняет Олег, стараясь смягчить высказывание. Но Сережа уже успевает состроить оскорбленное выражение лица и недовольно поджимает губы. — Но я все равно не вижу положительной динамики. Ты просто меняешь одно на другое.

— Я работаю над этим.

— Я знаю, — кивает Олег. — И ты молодец. Сереж, правда, я же вижу, как ты стараешься и как тебе сложно. Но правильное лечение, это когда еще дополняют терапией, и лекарствами…

— Ты сам читал, что после некоторых лекарств бывает такой откат, что потом еще хуже становится.

— Поэтому и нужно их правильно выбрать, проконсультировавшись у психиатра.

Сережа роняет голову на стол, устало простонав, и показывает Олегу средний палец.

Некоторые посетители из тех, кто сидит поближе, поворачиваются в их сторону.

— Я устал от этих разговоров, — бормочет Сережа. Олег аккуратно трогает его плечо. Разумовский вздрагивает, вновь приподнимая голову.

— Ты в прошлый раз из-за этого чуть не умер, — тише произносит Олег.

Сережа хмурится.

— Сереж, ты ведь понимаешь, что мы будем возвращаться к этой теме раз за разом, пока проблема не исчезнет?

— ОКР не лечится, можно лишь на неопределенное время запихнуть симптомы поглубже до следующего нервного срыва, — произносит Разумовский и отворачивается, уставившись в окно.

Сережа, как и всегда, не собирается сдаваться без боя. Выслушивает все аргументы, а потом отпирается, скандалит, ворчит, даже не разговаривает с Олегом пару дней. Про то, что между ними намечалось что-то вроде отношений даже и думать забывает. Навстречу идет примерно лишь неделю спустя, после очередного сеанса. Доктор Рубинштейн сам выходит на тему ОКР, то ли потому что Сережа спалился где-то с ритуалами, то ли потому что где-то проговорился.

— Думаешь, правда имеет смысл ему рассказать?

Олег кивает.

Разумовский всегда был верен только себе, не прислушиваясь больше ни к кому. Олег был исключением, хотя его предложения он тоже в большинстве случаев игнорировал. В конце концов Сережа соглашается, предварительно прочитав Волкову монолог о том, что если ему опять скажут, что он «не высыпается» и доведут до нервного срыва, то он Олега прибьет.

Тот уже на все согласен, лишь бы Сереже полегчало. Не может же это продолжаться вечно. Хотя бы сейчас должно сработать. Ну пожалуйста.

Как выясняется, рассказывает психиатру Сережа не все. Самую малость, показывает лишь верхушку айсберга: достаточно, чтобы обозначить проблему, но слишком мало, чтобы по-настоящему копнуть. Зато Рубинштейн перестает перебирать все варианты, принимаясь работать над одним.

Сережа после сеансов всегда приходит в подавленном настроении. Олег встречает объятиями, кружкой чая и пледом, и слушает, слушает, слушает, пока Сережа выговаривается. Рубинштейн пытается найти отправную точку, поэтому ворошит память, вытаскивая одно воспоминание за другим. Детство Сережа терпеть не мог вспоминать, поэтому злится и расстраивается, когда его заставляют в очередной раз рассказать про тот или иной случай, который он давно похоронил в своей памяти.

— Это похоже на ведение дневника, — как-то замечает Олег. — Ты мне сам однажды зачитывал, что при ОКР стоит подробно записывать про все зацикливания и навязчивые мысли. Что это помогает структурировать, понять, как это работает и поставить точку.

— Ты сам знаешь, что точки ставить я никогда не умел, — грустно усмехается Сережа, вспоминая как в детстве не мог нормально писать, постоянно обводя буквы и знаки препинания, пока просто на странице не оставалось живого места от синего, а сама бумага не была уже порвана.

— Никогда не поздно снова попробовать, — отвечает Олег, накрывая Сережу пледом. Оба устраиваются на Олеговской кровати. Сережа после той дурацкой истории с поцелуем долго приходит в себя, не позволяя Олегу прикасаться к нему как раньше. Тот терпит. И мечтает врезать Грому еще пару раз. За все время это первый случай, когда Сережа вновь проявляет инициативу. Тот сейчас аккуратно прижимает его к себе и гладит по волосам, давая Сереже поудобнее устроиться у него на плече. — К тому же, как пишут, тяжело только в начале терапии. Потом становится легче.

— Посмотрим, — кивает Сережа. — Он вроде бы обещал мне выписать таблетки.

Таблетки Рубинштейн выписывает. Сережа просит что-нибудь подешевле, но тем не менее антидепрессанты оказываются не самыми бюджетными. Да и должны были подействовать не сразу. А побочные эффекты… как объяснил Рубинштейн, это редкость. Главное, правильно принимать лекарства, держать режим и не пить. На последнем он делает особый акцент, после чего Сережа злится на врача еще весь день. То ли это совпадение и истерзанные нервы, то ли препарат действует слишком медленно, но на третий день Сережа жалуется, что ему опять плохо спится. А потом ему вновь начинают сниться кошмары. Причем страдает от них не только Сережа, который ворочается во сне и стонет, но и Олег, спящий с ним на одной кровати. Ночь опять выдается тяжелая.

Сережа, переволновавшись, спит просто отвратительно. Дергается, перетягивает опять одеяло на себя, не давая Олегу окончательно провалиться в сон. Но окончательно будит его, когда резко вскакивает посреди ночи с криком, перепугав Олега до смерти.

Вид у Сережи испуганный. Глаза распахнуты, мокрые от пота пряди прилипают ко лбу, пальцы судорожно впиваются в край одеяла. Разумовский опять задыхается.

Олег моментально садится рядом на кровати, подаваясь вперед.

— Сереж, — зовет он. — Сереж, — на этот раз громче, пока Разумовский наконец не поворачивает голову в его сторону. Проводит рукой, убирая волосы с лица, скользит по щеке, легонько пару раз встряхивает за плечи, стараясь привести в чувство.

— Принеси мне воды, пожалуйста, — сдавленно просит Сережа. Дважды повторять не нужно. Олег тут же скрывается на минуту на кухне. Вернувшись со стаканом воды, включает свет. Вид у Разумовского бледный и потерянный. Пальцами нервно сжимает край одеяла.

Разжимает руки лишь, когда Олег подсаживается рядом и начинает мягко поглаживать по пальцам.

— Опять кошмары спать не дают? На, выпей водички, — Олег помнит, как Сережа мучился от подобной дряни в подростковом возрасте. Со временем кошмары стали сниться ему реже, после переезда почти не появлялись. То ли нервы сказываются в последнее время, то ли от таблеток действительно оказывается куда меньше пользы.

Разумовский молча кивает, устало проведя рукой по лицу. Через пять минут в комнате уже горит свет, в руках кружка с чаем и лекарства. После инцидента доктор Рубинштейн прописывает Сереже снотворное. А потом еще и нейролептики.

— Не уверен, что стоит принимать всю эту дрянь, — задумчиво тянет Сережа, стоя посередине комнаты. В одной руке стакан воды, во второй горсть таблеток, которую он внимательно рассматривает. «Как Гамлет в той сцене с черепом», — фыркает про себя Олег и тут Разумовский добивает его, выдав: — Пить или не пить?