Atem (СИ) - "Ankaris" - Страница 87

Я не соображал, что сейчас происходило и как такое вообще было возможно. Хотел с ней заговорить, но слов не находилось. Мысли крутились вокруг одного вопроса: «Эли здесь?».

— Bonsoir, — только и смог выдавить я.

— Вы знакомы? — спросил её, тоже остолбеневшую на месте, мужчина, а затем улыбнулся и протянул мне руку.

— Что вы здесь… — обратилась она ко мне, не закончив вопроса и разведя руками, и всё с подозрением посматривая на мои пальцы, покрытые ссадинами.

— Прилетел с другом по делам, а вы? Эли с вами?

Жюльет заговорила о какой-то медицинской конференции, убеждая, что находится здесь «исключительно по работе». А потом опять стала просить «оставить Лэли в покое».

— Так она с вами? — Жюльет отрицательно мотнула головой, но я ей не поверил.

Высокий мужчина и она выглядели подозрительно счастливыми. И я предположил, что они втроём решили выбраться на семейный уик-энд в Нью-Йорк. Внутри меня что-то щёлкнуло, и я стал выкрикивать имя Эли. Вокруг нас собрались любопытные зеваки, и где-то между снующими всюду людьми мелькнула фуражка полицейского, направляющегося к нам. Я пришёл в чувства в тот момент, когда Ксавьер едва не переломал мне пальцы руки, сдавив ладонь.

— Сэр, всё в порядке? — спросил подошедший полицейский, покручивая дубинкой.

— Простите, он, верно, слишком громко кричал, но объявили посадку на наш рейс и… — Полицейский в очередной раз окатил нас холодным взглядом и направился прочь.

— Её здесь нет. Вот, смотрите, — протянула мне Жюльет бейджик, на котором и вправду были написаны слова «конференция», «инфекции», «2008», её имя и должность. Мужчина зачем-то тоже показал свой бейджик. — Дэниэль во Франции, — чеканя слоги, произнесла она. — Мы оба прилетели на конференцию в Бостон. Вы можете обвинять меня в чём угодно, но, уверяю, герр Хюттер даже не понимает, о чём речь.

— Герр Хюттер? Так вы немец? — Мужчина вновь добродушно улыбнулся и протянул мне ладонь. — И куда вы, позвольте поинтересоваться, направляетесь? В Париж?

— Моему другу нездоровится. Штэф, пошли, — опять потащил меня Ксавьер.

— В Берлин, — ответил мужчина, указав пальцем на табло. Самолёт до Берлина вылетал через час.

— И вы? — спросил я Жюльет.

— Простите его за этот цирк, — какого-то чёрта всё не унимался Ксавьер.

Жюльет достала из сумочки билет: «Ньюарк — Трюдо».

Мне казалось, что цирк устроил не я, а как раз таки Жюльет и этот Хюттер. Притворяясь, ломали какую-то дешёвую комедию.

— Штэф, пошли, — похлопал Ксавьер меня по спине, подгоняя к выходу.

— Она знает, что я её искал? — спросил я Жюльет, и она в грёбанный сотый раз попросила «оставить Лэли в покое». — Она знает?! — голос сорвался на крик. Жюльет утвердительно кивнула. — Она в Берлине? — Посмотрел я на мужчину, который на добрый десяток лет был младше Жюльет. И я всё пытался понять, какое отношение он имел к обеим.

— Что?! — рассмеялся тот.

— Извините его, — прошептала Жюльет ему. — Она во Франции. Хорошего полёта! — направились они прочь из зала.

========== Глава 4-IV. Потерянное ==========

42

А потом всё изменилось. Я вернулся домой, провёл выходные за работой в студии. Мы выбрали песню для дуэта с берлинской певицей, и в понедельник вместе с Томом и Рене отправились в столицу. Лейбл снимал Майеру номер в отеле «RAMADA», в центре города, на пересечении улиц Шлегельштрассе и Шоссештрассе. Мы остановились там же. Студия Sony была в двух минутах вниз по Шлегельштрассе. Рядом — три кладбища и крошечные парки, поэтому Рене, Ксавьер и я выбрали набережную реки Шпрее местом нашей утренней вторничной пробежки. А после, в десять часов, мы успешно записались, и Ксавьер занялся мастерингом трека. В полдень состоялась фотосъёмка для промоушена альбома, а вечером — интервью на телевидении.

Мы постоянно были чем-то заняты, куда-то ехали или что-то обсуждали. За всей этой привычной музыкальной рутиной ко мне незаметно вернулось ощущение «прежней» жизни. Та короткая случайная встреча с Жюльет в аэропорту помогла «встать на переломанные ноги». Эли знала, что я её искал, но сама за эти три месяца даже не попыталась выйти на связь. Эта мысль придавала сил двигаться дальше, оставляя и её, и наши воспоминания разорванными огнями фейерверков в новогоднем небе Парижа.

На следующий день прибыли Лео и Хаген. Мы засели в студии Sony, решив отрепетировать завтрашнее выступление для Bundesvision. Позже подъехала вокалистка, Мила. В прошлом году, когда наш дуэт выбрали лучшим, никакой фонограммы никто не пускал. В этом году, выступая в качестве победителей, от нас требовалось лишь одно — зрелищно открывать рты, попадая в звучащие из колонок слова. Задача весьма простая, но мы всё же решили прогнать текст и отточить синхронность действий.

После репетиции мы, Мила, Ксавьер и ещё человек десять знакомых берлинских музыкантов поехали в кафе на пересечении Фредерикштрассе и моста Вайдендаммер, где мы намеревались подкрепиться и поделиться творческими планами на грядущий год. Но моё чёртово сознание принялось выкидывать из хранилищ памяти картинки парижского кафе «PANIS», что также располагалось на углу, у самой набережной Сены, оттого пропал и аппетит, и позитивное настроение. Вдобавок завтра четырнадцатое февраля: внутри кафе украшено праздничными красными шарами, сердцами и стрелами Амура. Хотел вернуться в номер, но ударивший по голове алкоголь быстро вышиб эту идею. Общение с другими людьми мне было катастрофически необходимо. Оно являлось живительным кислородом, однако первый вдох давался обжигающе больно. Каждый раз я словно заново социально рождался.

43

Дни полетели стремительно быстро. Отгремело наше выступление в Берлине, через неделю состоялась съёмка во Франкфурте на заводе «Harley-Davidson». К концу февраля пришли холодные дожди, превратив снег в грязевую слякоть.

Март был ветреным, серым и влажным. Неимоверно хотелось тепла, весны и хоть каких-то значительных перемен. В один день светило солнце, из-под сходящего снега уже пробивалась прошлогодняя трава, но погода точно смеялась над миром: наступала ночь, и небо покрывало землю новым снежным одеялом. Эти угрюмые чёрно-белые картины за окном, голые деревья, сырость и каркающие вороны вызывали непреодолимое ощущение, будто природа и вовсе не сможет пробудиться от зимней спячки. Где-то я читал, что наибольшее количество самоубийств приходится на март. «Влияние времён года на суицидальное поведение» — кажется, так называлась статья. Моя депрессия тоже частенько обострялась именно весной. Но я никогда всерьёз не хотел кончать жизнь самоубийством, даже тот случай со снотворным был скорее блефом, дешёвой актёрской игрой перед самим собой. Да он и не отличался особой креативностью. Отравление — это уж слишком скучно. А что есть «интереснее»? Какие способы вообще существуют, какой из них самый популярный? И я закрылся в кабинете, выискивая информацию на просторах «всемирной паутины». Смерть через повешение занимала почётную первую строчку чарта. Ниже — огнестрельное оружие, которое являлось менее популярным лишь из-за того, что было легализовано не во всех странах. На третьем месте — выбранный мною способ. М-да, банальщина.

— Штэф, через полчаса запись. — В комнату вошёл Тони, недоверчиво косясь на монитор.

— Да всё в порядке, — усмехнулся я. — Только Майеру не вздумай звонить.

— Зачем ты это читаешь? — Сел он рядом.

— Хочу написать рассказ.

— Рассказ? — нотки скепсиса всё ещё звучали в его голосе.

— Угу. — Открыл я очередной сайт в новой вкладке.

— Там кто-то должен умереть? Покончить с собой?

— Возможно, ещё не определился… Пока вот стало интересно, какой способ самоубийства самый необычный. Хочу найти что-то оригинальное… — Перешёл я по следующей ссылке.

— Если об этом написали в интернете, это уже не «оригинальное».