Atem (СИ) - "Ankaris" - Страница 78

— Что означает это «жюскиси»? — спросил я её, и парни закатились ещё громче.

— Пока ещё студенты, — выдохнула она, неодобрительно посмотрев на хохочущих друзей.

— Хм. А где вы учитесь? — снова не слишком оригинальный вопрос, чтобы избежать неловкого молчания. — Софи и я — в Сорбонне, они — в Университете Кюри.

— Он недалеко от улицы Кардинала Лемуана? Видел на карте, но не проходил рядом.

— Да, — подтвердила Полин.

Потом я зачем-то спросил, как так вышло, что из пяти «светлых умов» Франции, на английском говорит только Полин.

— Non! Ви спикь! — возразил Луи.

— Eh mais? — с явными нотками сомнения, удивилась Полин, дёрнув бровью.

Я понимал их приподнятое настроение, но разделить не мог и не смог бы. Ядовитая горечь обиды, утраты и разочарования выжигала во мне все эмоции.

— Вы снимаете эту квартиру давно? — повернул я разговор в нужное мне русло.

— Почти два года. Как только поступили. Я приехала из Бордо. Софи и Жан — из Леона, Луи и Жак из…

Дверной звонок торжественным низким голосом оповестил о пришедшем госте. На сей раз из комнаты вышли парни и Софи. В коридоре появились ещё две звонкие нарядно одетые девушки.

— Вы уходите? — поинтересовался я.

— Да. Скоро. Так что случилось с дочерью мадам Лефевр?

Я в очередной раз пересказал всё то, что говорил им ранее. Скоро мозоль на языке набью.

— Так почему же мадам Лефевр не дала вам номер Дэниэль? — с подозрением посмотрела на меня Полин, задав вполне логичный вопрос.

На ходу я действительно врать умею плохо. Однако попытался, сказав, что Жюльет была против наших с Эли отношений. На удивление Полин поверила.

— Последний раз я встречалась с Дэниэль и мадам Лефевр в конце мая, когда они обе были в Париже.

— Но они были тут пару недель назад. Может… — Полин отрицательно покачала головой, даже не дослушав. — Может, они оставляли контакты ещё каких-нибудь своих парижских родственников?

Нет. Ничего. Я не знал, говорила ли Полин правду или открыто лгала. Была ли и она частью всеобщего заговора молчания?

— Вы позволите…

Я хотел попросить разрешения на то, чтобы осмотреть квартиру. Я не надеялся найти здесь что-то тайное. Мной двигали лишь интерес и любопытство. Но я вовремя осёкся, вспомнив о своих мокрых носках. А потом по комнатам пронёсся оглушительный визг одной из девушек. Кричала Софи. На мои ботинки бесстыдно помочился маленький, но упитанный мопс по кличке Бульон. Полин тотчас же спохватилась за салфетки и губки. Молодёжь заливисто хохотала и извинялась. Я засмеялся вслед за ними, но не оттого, что ситуация казалась мне забавной, напротив — это был своеобразный вид слёз опустошения.

Обменявшись с Полин номерами телефонов, я сам извинился за беспокойство. Впрочем, ребята пребывали в праздничной эйфории, если бы в их дверь постучался какой-нибудь бездомный, рискну предположить, они и его пригласили бы к столу. Мы попрощались. Полин в очередной раз пообещала сообщить, если узнает что-нибудь об Эли.

И я поплёлся к ближайшей станции метро. Тело болезненно ныло, температура так и не спадала. Хотя с чего бы? Я даже не принял жаропонижающего. Просто выскочил из номера, приехав сюда.

23

Схема парижского метро не отличалась особой организованностью, а быть может, мне так показалось из-за того, что я слишком привык к родным подземкам. Несмотря на то что я создал заметку в телефоне с детальным маршрутом, всё равно умудрился проехать переход на нужную ветку. Объявляй они названия станций, возможно, этого бы и не произошло, и я бы не задремал, в итоге очутившись на конечной «зелёной ветки». Меня разбудил один из пассажиров, так сильно толкнувший в плечо, отчего я посчитал, будто он намерился затеять драку. Я уже был готов ответить, приложив последние усилия и сжав кулаки в готовности. Но вместо удара, на меня обрушился раскатистый смех мужчины и невнятное бормотание на французском. Если не ошибаюсь, он обозвал меня «пьянью».

Дождавшись следующего поезда, я поехал обратно. В вагоне было пусто. Колёса убаюкивающе стучали, и я задремал. А когда проснулся, обнаружил, что опять оказался на конце ветки, на сей раз противоположном конце. Словно проклял кто. И я снова еду назад.

С третьей попытки, но я добрался-таки до станции «Sèvres — Babylon». Дальше всё было просто: нужно было пересесть с «двенадцатой ветки» на «десятую» и спустя четыре остановки сойти на «Cardinal Lemoine», прямо над отелем. Но побоявшись вновь заснуть, я простоял всю дорогу у поручня двери вагона, и теперь к общему плохому самочувствию добавилась боль в ногах. Меня начало шатать из стороны в сторону, будто я и впрямь опрокинул дюжее количество стаканов какого-нибудь бурбона. В глазах темнело, сердце колотилось, как при беге, мышцы тряслись. Не представляю, сколько я простоял у стены, пытаясь прийти в себя. Лучше не становилось. Не знаю, потерял ли я сознание или уснул. Не знаю, почему меня не нашли и не отвезли в участок или вытрезвитель. Но очнулся я утром. Телефон попискивал, оповещая о том, что батарея вот-вот разрядится. Было что-то около шести часов. Я валялся на грязном полу станции. Перед глазами мельтешила обувь и людские ноги, топающее так громко, что каждый их шаг резонировал ударной волной в голову. Свежего воздуха катастрофически не хватало, и я поспешил выбраться наружу.

Ступени лестницы вывели прямо к окутанному низким туманом парку, чёрные деревья которого, словно передразнивая, покачивались на ветру. Фонари ещё горели. Утро было синим и холодным. Вороны, рассевшись на голых ветвях, посматривая вниз на меня, каркали, будто спрашивая, какого чёрта я тут ошиваюсь.

Осмотрелся — стою у перекрёстка. С биллборда, висящего на здании напротив, улыбается модель нижнего белья, но текст не могу разглядеть. Вот чёрт, забыл очки где-то в метро, но туда уже не вернусь. Нашёл скамейку, смахнул с неё изморось и обессилено свалился. Давно не чувствовал себя столь отвратительно больным. Сейчас следовало бы вернуться в отель, но ни одна часть моего тела не желала двигаться. Я просидел так, в полудрёме, несколько часов. Холод уже не ощущался. Было так плохо, что я в самом деле решил вызвать скорую помощь. Но телефон сел. Тогда я встал и поплёлся в кафе через дорогу, только-только открывшееся. Не посмотрев на цвет светофора, едва не попал под колёса машины. Внутрь меня не пустили, сочтя, что я попрошайка: куртка в грязи, джинсы обрызганы по самые колени, от ботинок пованивает собачьей «меткой», вдобавок кашлял я так надрывно, точно был болен туберкулезом. В памяти вдруг стали всплывать картины воспоминаний о нашем туре по Германии в 2004 году и творившийся тогда аншлаг: билетов на всех не хватало, и промоуторам приходилось менять маленькие клубы на многотысячные площадки. Я выходил на сцену, и зал взрывался оглушительным криком, фанаты протягивали к нам руки, рвались ближе, наваливаясь на заграждение, бросали под ноги цветы и сувениры. А что сейчас? Прохожие неодобрительно косятся, сторонятся, даже не подозревая, кто на самом деле этот «нищий», сидящей на мокром тротуаре перед кафе, под презрительным взглядом полуголой девицы в кружевах. За что же ты так со мной? Уже не смог совладать с накатившейся волной горечи и слезами.

— Monsieur, est-ce que ça va? — обратилась ко мне какая-то пожилая дама.

Я лишь отрицательно мотнул головой, не поднимая взгляда. Утренние тучи давно разбежались. Небо было чистым, а солнце противно слепило, светя со своего пьедестала. Дама ушла.

— Monsieur, — минуты спустя прозвучал тот же голос. Передо мной стояли её фиолетовые сапоги, зачем-то пришмыгавшие обратно. — Monsieur, — более настойчиво позвала она, и я оторвал взгляд от земли. Дама протянула мне круассан и стаканчик с картинкой кофейных зёрен.

24

Сев на какой-то автобус, я всё же добрался до отеля. Но охрана разрешила зайти, лишь после того, как я показал документы (которые, к счастью, никто у меня не выкрал и я не потерял по собственной глупости). Сначала они решили, что я стащил чей-то ключ от номера. (Неужто бывали прецеденты?) А оказавшись перед большим зеркалом в фойе, я лишний раз ужаснулся, увидев своё отражение. Ей-богу, какой-то бездомный. Немудрено, что пришлось пройти подобный «досмотр».