Цена одного дня (СИ) - Кейн Лея - Страница 11

— Давай сюда. — Я киваю птичке на диван.

Она заметно волнуется, но повинуется молча. В полулежащем положении осторожно кладет свои ноги на мои колени и затаивает дыхание, пока я снимаю ее произведение искусства. Ловко обрабатываю ее ранки и аккуратно забинтовываю.

— Ух ты! Учился в медицинском?

— Если бы. Жизнь всему научила.

— Ты был ранен?

И не раз, птичка. А с каждой царапиной к врачу не побежишь, особенно если она оставлена шальной пулей.

— Готово. — Спускаю ее ноги на пол, пока не сорвался и не раздвинул их. — Можешь занять спальню. Там тоже есть телек. Кровать удобная. Чистое постельное белье в шкафу.

— Спасибо, — бормочет птичка, натягивая носки и поправляя халат.

— Давно твой бывший работает на Чеха? — спрашиваю я, когда она уже встает.

— На кого? Босс, я не знала, с какими лицами он был связан, даже когда мы были женаты. А с кем сейчас бандитствует, и подавно не знаю.

Коньяк окончательно заспиртовывает мои мозги. Подорвавшись с дивана, я пригвождаю птичку к стене и блокирую ее движения. Она вздрагивает, но не дергается. Привыкает к неожиданностям, значит.

Моя ладонь, зажив своей отдельной жизнью, сжимает ее шею, и я, как завороженный, смотрю на ее разомкнувшиеся губки. Будь проклята эта ведьма за то, какая она сладкая и одуряющая. Я с ней либо голову потеряю, либо сдохну.

— Б-босс, — шепчет она, ладонями упершись в мою грудь, — ты задушишь меня.

— Почему ты не воспользовалась телефоном и пушкой, пока я был в ванной? — спрашиваю я, не зная, что именно хочу услышать в ответ.

— Струсила.

— Ты? Струсила? — усмехаюсь я, разжимая пальцы, но не убирая их с ее тонкой горячей шеи. — Да ты же ходячая опасность, птичка.

Она опускает ресницы, протяжно выдыхая своим соблазнительным ротиком.

— Мой побег поставит крест на остатках твоих отношений с Шаманом. Если он убьет тебя, то кто будет рядом с Егором, когда он вернется? — Она снова поднимает лицо, взглянув мне в глаза и приковав мои ноги к полу. — Я не знаю твоего брата, но мне кажется, вы были очень близки.

Выбравшись из моих тисков, Ева оставляет меня в одиночестве, на прощание пожелав лишь спокойной ночи. А я упираюсь ладонями в стену и стекаю по ней на пол.

Глубоко же ты ковырнула, птичка. Очень глубоко.

Всю ночь я просыпаюсь от чрезмерно буйных снов, в которых снова и снова вижу обнаженного Люкова, будто выточенного из камня. Удивительно, как при таких деньгах и власти он не забил на свое тело. Девушки, бесспорно, перед ним и так штабелями падают. Однако он следит за собой, обзаведясь всеми присущими спортсмену кубиками.

Мне не следует думать о нем. Я должна презирать его. А перед глазами его смуглый торс, по рельефам которого стекают капельки воды, его мощные руки то и дело пригвождают меня к стене или кровати, а темные глаза буравят, высасывая душу. Настоящий дьявол в человеческом обличии, пробуждающий сексуальный голод в моих некормленых мыслях.

Стук в дверь окончательно пробуждает меня на разворошенной кровати.

— Птичка, нам пора!

Спешность Люкова заставляет меня шевелиться. Пока он укомплектовывается, что-то доставая из сейфа и складывая в сумку, я одеваюсь в майку и джинсы, которые приходится подвернуть.

Я понимаю, почему мы так торопливо удираем. Шаман выяснил, где мы скрываемся, и возможно, уже сейчас заряжает пулемет, направленный на окна шестнадцатого этажа.

Сумку Люков закидывает на заднее сиденье, а мне велит садиться вперед и наказывает пристегнуться, хотя сам пренебрегает этим правилом.

Сегодня он не злой, а скорее какой-то задумчивый и невыспавшийся. Пожалуй, это нас объединяет.

— Куда мы едем? — спрашиваю я, опуская козырек перед собой.

Люков тоже морщится от яркого солнечного утра, но слишком сосредоточен на дороге, перестраиваясь из одной полосы в другую, чтобы избежать пробок в час пик. Водитель он ловкий. Явно не один раз приходилось участвовать в погоне и маневрировать.

— К Кэпу.

Ну вот, наконец-то я познакомлюсь с этим загадочным Кэпом и поблагодарю его за то, что мне жизнь спас.

От мысли, что Люков мог убить меня, становится тошно. Выходит, он мой потенциальный убийца, а я бегу с ним едва ли не на край света, вверяю ему свою жизнь и даже помогаю ему в преступлениях. Не представляю, как объяснюсь перед отцом, когда все кончится… Если кончится…

Мы выезжаем из города, и на магистрали Люков прибавляет скорости, фактически разгоняясь максимально допустимо. По пути мы останавливаемся лишь раз — пополнить бак на заправке и купить воды. А спустя еще два часа въезжаем в неизвестную мне деревню.

Она не из тех, которые в народе называют «пьяными». Близость к городу благоприятно влияет на здешнюю жизнь: особняки с большими гаражами, высокими заборами и видеонаблюдением. В центре — магазины, школа, детский садик, библиотека, клуб, банк. Здесь мы еще раз останавливаемся: Люков пополняет баланс телефона. И едем в тихий переулок, где паркуемся возле двухэтажного особняка с черепичной крышей и коваными воротами.

Залаявшая где-то в глубине двора собака заставляет хозяина встретить нас. Высокий, не утративший с годами прямой осанки и развернутых плеч старик поправляет кепку, несколько хмуро взглянув на вышедшего из машины Люкова. Его серая рубашка местами мокрая, а на брюках древесные опилки. Он явно был занят каким-то плотницким делом, когда мы потревожили его, свалившись как снег на голову.

— Ты вроде говорил, что твоей ноги больше здесь не будет, — говорит он Люкову.

Тот отчасти виновато смотрит в сторону и со вздохом отвечает:

— Ты тоже говорил, что не выдашь сучку Егора.

Старик секунду медлит и переводит взгляд на меня. Есть в нем что-то знакомое — то, что я уже видела в ком-то другом. Колючесть карих глаз. Вроде смотрит по-доброму, а хочется избежать этого взгляда. Уверена, в молодости он давал жару, смущая девушек.

— Действительно похожа, как Санька и сказал, — вдруг произносит он.

Какой Санька, думаю я? Вроде нет знакомых с таким именем.

— Фаза, — поясняет мне Люков, словно мысли прочитав. — Или ты думала, что это его имя?

— Ну и насколько плохи дела твои, что соизволил навестить старика? — спрашивает хозяин.

— Я что, просто не могу приехать в сауне отдохнуть? — Люков достает сумку из машины и перекидывает ее через плечо.

— Можешь. Если дров наколешь, — усмехается старик, шире открывая калитку, этим жестом приглашая нас к себе домой.

Люков пропускает меня вперед, и я вхожу в просторный ухоженный двор, где чувствуется умелая заботливая рука: клумбы, беседка, глиняные садовые фигурки, фонтанчик, вымощенная камнем дорожка, ведущая к крыльцу-террасе.

— А тачку-то в гараж загнать можно? — интересуется Люков, встав у меня за спиной.

— Сначала девушку представь. — Старик хоть и вынимает ключи из кармана штанов, но Люкову их не дает.

— Это Ева. Ева, это Кэп. Или Артем Никитич, как его величают те, кто знает о его военном прошлом.

Бывшие военные в связи с русской мафией? Чего только не узнаешь, пока живешь.

Я натянуто улыбаюсь старику, не зная, что сказать, чтобы не обидеть. Ведь здесь, похоже, нам с Люковым придется отсидеться.

— Вы, Евочка, не стесняйтесь, — улыбается Кэп, кивая мне на свой особняк. — Будьте как дома. Все-таки не у чужих людей. — Он бросает Люкову ключи и берет у него сумку. — Я ж родной дед этому обормоту.

Не дрова колоть я сюда приехал, но махать топором — самый безопасный способ выпустить пар.

Пока Кэп рассказывает птичке, как его единственная дочь из дома сбежала, чтобы за бандита Люкова замуж выскочить, я разрубаю полена, представляя, что это Шаман, Фара, Леся Шумейко — кто угодно, лишь бы отвлечься.

Гребаное солнце печет нещадно, и я обливаюсь по́том, заползая в беседку, где птичка потягивает холодный домашний лимонад, с интересом слушая Кэпа. Сдергиваю с себя рубашку и, вытерев ею лицо, швыряю на скамейку. Птичка снова отводит взгляд в сторону. Ее щеки розовеют, а зубки закусывают нижнюю губу. Лучше бы она этого не делала. При мне рискованно обнажать свои потаенные желания, я же могу на практике показать, как малоискушенных девушек предают их тела.