Восхождение тени - Уильямс Тэд - Страница 69

– Ты пообещал мне кое-что, Геспер, – автарк говорил укоризненным и мягким тоном огорчённого отца. – Ты владел кое-чем, что я желал для себя – что я специально просил тебя добыть для меня – но ты вместо того продал это кое-что другому.

Придворные зашептались. Даже не зная наверняка, что задумал его господин, Вэш догадывался, что вскоре здесь произойдёт нечто, что поразит их куда сильнее.

– Что за вздор ты несёшь? – Геспер говорил с вызовом, но смотрел как человек, которого поймали на лжи.

– Но видишь ли, – продолжал Сулепис, – хоть ты и обманул меня, я заполучил это.

Он хлопнул в ладоши и его воины вытолкнули Олина вперёд. Шёпот меж придворных стал громче, но, очевидно, большинство из них не узнали короля Пределов.

– Что… что? – Геспер начал заикаться. – Что это за глупость?

– На мой взгляд глуп тот, кто что-то обещает мне и не держит обещания, – спокойно возразил повелитель Ксиса. – Я сказал тебе, что мне нужен Олин, король Пределов. Я дал тебе золото, чтобы выразить своё расположение к тебе. Ты взял моё золото, Геспер, а затем ты продал Олина Лудису Иеросольскому. Это плохой способ добиться моей благосклонности.

Вот тут Вэш испугался не на шутку. Геспер, может быть, стар и болен, а боевые корабли Сулеписа, может, и стоят за гаванью – но здесь и сейчас ксиссцы находились в кольце вооружённых врагов, а до гавани отсюда неблизко. Зачем Сулепис намеренно провоцирует Геспера? Он что, и вправду возомнил себя богом? Неужели он в самом деле полагает, будто джеллонцы не осмелятся даже тронуть его, не то что изрубить в куски на месте? Может, автарк уверен, что эти северяне такие же, как и его собственный народ, в котором на протяжении сотен поколений воспитывались преклонение и благоговение пред королём-богом?

– Ну, что ж, король Олин, – Сулепис вёл себя беспечно, будто стоял в собственной тронной зале, в окружении боготворящих его подданных и своих телохранителей-леопардов. – Ты ничего не желаешь сказать предавшему тебя теперь, наконец встретившись с ним? Вот тот человек, что отнял тебя у семьи и продал, как ничтожную скотину.

Олин перевёл взгляд с Сулеписа на Геспера и вновь опустил глаза.

– Мне нечего сказать. Я узник. И я здесь не по своей воле.

Геспер попытался встать, но не смог, и тяжело рухнул, задыхаясь, обратно в огромное кресло.

– Думаешь, ты можешь унижать меня перед моими собственными подданными? – он обличающе ткнул в автарка пальцем. – Может, у себя ты и правишь миллионами грязных…, но здесь, в Джеллоне, ты просто дурак в золотых павлиньих перьях. Ты нагло ворвался ко мне. Ты не гость, и я не обязан сохранять тебе жизнь, – Геспер хотел сказать что-то ещё, но ему помешал сильный приступ кашля. Когда он смог заговорить вновь, голос его был скрипучим и сиплым. – Не знаю даже, потребовать ли за тебя выкуп или попросту прикончить.

– Всё свершится по воле небес, – улыбнулся Сулепис. – Олин, ты действительно не желаешь ничего сказать? Я даю тебе возможность высказать всё в лицо твоему врагу.

Вэш почувствовал, как жутко сжимается его мочевой пузырь, а сердце бьётся как бешеное, и начал опасаться, что сейчас хлопнется в обморок перед всеми этими чужеземцами.

– Геспер содеял со мною недоброе, – проговорил Олин, – но это ты притащил меня сюда будто ещё одну корзину с подарками – просто чтобы похвалиться своими богатством и властью. Я не стану участвовать в твоём спектакле, Сулепис.

– Довольно, – оборвал его король Джеллона, снова закашлявшись. – Я… У меня…

– Очень жаль, что ты не понимаешь, что я делаю для тебя, Олин, – усмехнулся автарк. – Твою позорную, жалкую участь я возвышаю до самой героической кончины, какая только выпадает человеку. И это, к прочему… – он повернулся к трону. – Геспер, ты болен уже долгое время, как я полагаю – кажется, почти год. Это ведь началось тогда, когда ты передал Олина в руки Лудиса Дракавы, верно?

Геспер отчаянно пытался сдержать кашель, и от боли глаза его вылезли из орбит. Россыпь красных пятнышек украсила белые одежды. Один из слуг подступил к королю с чашей, но Геспер жестом отослал его.

– Болен, о да, – наконец едва слышно просипел монарх, – и брошен в нужде этой моей шлюхой, которой я благоволил и которую возвысил из ничтожества. Предала меня, вот что она сделала – оставила меня ради этого кобеля Энандера! – он замолчал и непонимающе огляделся, будто только что очнувшись ото сна, затем сморгнул, вытер кровавую слюну с подбородка и заявил: – Это не имеет значения. Однако я проживу достаточно для того, чтобы увидеть, как ты с воплями низвергаешься в преисподнюю, ксандианец.

– Ты всё ещё не понимаешь, да? – Сулепис ухмыльнулся. – Ты умираешь, Геспер, потому что был отравлен – и чтобы сделать это, я дотянулся сюда из Ксанда, – усмешка сделала выражение его лица ещё более хищным. – Видишь ли, твои дела куда хуже, чем ты думаешь. Ананка не только бросила тебя, она взяла моё золото и перед уходом подлила тебе в чашу смерть.

Не обращая внимания на поднявшиеся среди джеллонских придворных оханье и вскрики, автарк отвернулся от хрипящего, вытаращившего глаза короля и обратился к Олину.

– Теперь ты видишь, как был отмщён, – сказал он пленнику. – А король Геспер узнал, какую цену платят за своё деяние те, кто предаёт живого бога.

Геспер немного отдышался и, махнув рукой в сторону незваного гостя, прокричал: «Стража!» – но едва только первые солдаты сделали шаг вперёд – колеблясь сильнее, чем Вэш ожидал от людей, которым противостоят безоружные рабы – автарк взметнул высоко вверх свою руку и они все остановились, будто их королём был Сулепис, а не харкающий кровью Геспер.

– Но стойте! – вскричал повелитель Ксиса и рассмеялся, так странно и неожиданно, что даже вооружённые воины вздрогнули. – Вы ещё не видели принесённых мною даров! – он щёлкнул пальцами.

Носильщики подняли корзины высоко над головами и с силой бросили на пол. По плитам рассыпались золото и драгоценности, но не они одни: из разломанных корзин взметнулась туча чёрных ос – каждая величиной с палец взрослого мужчины – и закружилась визжащим смерчем; в следующий миг – едва успели раздаться первые крики ужаса – оттуда же выползли сотни ядовитых змей. Тотчас заскользив по зале во всех направлениях, они стали кусать каждого, кто попадался им на пути – включая и многих беззащитных рабов-носильщиков. Придворные и слуги, крича, разбегались, пытаясь спастись – и в огромной зале воцарился хаос. Одни закрывали руками лицо, пряча его от ос – и тут же наступали на клубок аспидов, и с воплями падали на пол, корчась в судорогах, пока в конце концов яд не заставлял их умолкнуть навеки.

Вэш был до того потрясён, что, застыв, лишь взирал на творящийся вокруг ужас, но осы проносились мимо, как выпущенные из пращи камни, а первые разъярённые змеи почти достигли того места, где он съёжился рядом с автарком.

– А'лат! – позвал Сулепис.

Темнокожий жрец выступил вперёд, поднял свой жезл со скелетами-трещотками, стукнул им об пол и выкрикнул какие-то слова, которых министр не разобрал. Мгновение – и воздух вокруг заклинателя замерцал, как марево, а затем странный туман вытянулся и окутал автарка, Вэша, Олина и его охрану.

Их как будто накрыло плотным облаком: Вэш по-прежнему мог разглядеть силуэты судорожно дёргающихся и пошатывающихся придворных и солдат, но едва различимые, расплывчатые, как фигурки теневого театра, которые держат слишком далеко от рамы. И всё же заклинание жреца – если их окружало именно оно – нисколько не приглушило звуков, разносящихся по тронной зале и становившихся с каждой минутой только страшнее: крики живых, пытающихся избегнуть страшной участи, постепенно сменялись булькающими хрипами и стонами умирающих.

– А'лат, полагаю, немного дыма только добавит сцене эффектности и сделает наше отбытие более зрелищным, – автарк говорил так спокойно, будто раздумывал, какие деревья следует вырастить в Саду уединения. – Вэш, когда мы станем выходить, вокруг будет много суеты – будь добр, напомни рабам-расстилателям, что им надлежит проявить особую бдительность.