Длань мёртвых (СИ) - Скоров Артем - Страница 1

========== Проклятый ==========

23 августа 2010

США, Сан-Диего

Глаза, словно по команде, открываются сами по себе. Не двигаясь, наблюдаю за миганием разделительной черты на часах. Секунда, другая, и вот кислотно-зелёные цифры сменяются — ровно семь утра. Будильник не звенит — давно отключен за ненадобностью. Я наполняю лёгкие воздухом и потягиваюсь на белоснежных шёлковых простынях и подушках. Лениво переворачиваясь с живота на спину, смотрю перед собой — вверх. Вместо потолка надо мной свисает купол балдахина. Его тончайшие тюлевые шторки окружают кровать по периметру изящной полупрозрачной завесой, сквозь которую просачивается солнечный свет.

Вдоволь понежившись, я откидываю покрывало и позволяю прохладному ветерку остужать тело, из-за чего кожа моментально покрывается мурашками. Отодвинув полог, покидаю ночное убежище и осматриваюсь. Пока я спал, персонал навёл едва заметный порядок: разобрал мои вещи, заменил фрукты в фруктовнице на столике и полил цветы. Они были близко. Чертовски, опасно близко ко мне. Я же тысячу раз просил их не лезть в мою спальню по ночам!

Пнув ни в чём не повинную плетёную вазу, достаю с полки чистую одежду и направляюсь в ванную. Череда ежедневных и малоприятных процедур проходит быстро и вполне обыденно. А ведь по-началу на них мог уйти битый час. Когда с делами покончено, я с нетерпением захожу в душевую. Этот квадратный метр воспринимается совсем иначе, чем весь дом — тут даже атмосфера и мысли другие. Лишь здесь я могу по-настоящему уединиться, отгородиться от всего мира: за матовым стеклом меня никто не видит, за шумом воды никто не слышит, ну, а мысли и так никто не читает. Пока едва тёплые струи омывают тело, я не спеша напоминаю себе о многих вещах: где я, кто я, как сюда попал, почему не должен уходить и чем стоит сегодня заняться. За ходом мыслей не замечаю, как рука привычно оказывается в районе паха и начинает ходить по твердеющей плоти. Оказывается, докатиться до статуса онаниста не так уж и сложно: всего-то нужны табу на контакты с другими людьми и невыносимая тоска по женскому телу. Я закрываю глаза и даю самым пошлым фантазиям заполнить мой разум для ускорения разрядки. Это приносит душевное облегчение — мнимое, ведь желание никуда не девается, лишь притупляется на время.

После душа — завтрак. Кухня большая, с рабочей зоной-островом и кучей разнообразной техники от миксера до духовки. Было время, по утрам в столовой меня ожидал поднос с блюдами здешнего шеф-повара. Было непривычно и крайне приторно после нескольких лет крайне скудной пищи в мягкой комнате. В конце концов я нашёл применение свободному времени и суперсовременной кухне. Стоило лишь целый месяц поигнорировать такие подачки, как вся готовка в доме перешла полностью на мои плечи. То же касается и прочих обязанностей по дому. Такие мелочи придают чуть больше смысла и разнообразия в моей жизни. Ну, а нужные продукты доставляют каждую ночь по списку, который я оставляю на холодильнике. В итоге сегодня у меня омлет с зеленью, тосты с сыром и апельсиновый сок в чёрной кружке. Я отношу еду в беседку во дворе, где вчера оставил ноутбук. Напротив беседки тянется лазурный бассейн, по ночам украшенный подсветкой, а всю территорию двора вместе с домом окружает непрерывная линия из непроходимой живой изгороди. За ней возвышаются непреодолимые бетонные стены высотой метров в двадцать, покрашенные в голубой цвет. Не хватает только белых облачков и солнышка с ехидной улыбкой для полноты картины. Авторы этой задумки определённо хреновы юмористы. Таким образом мой особняк походит на огромную квадратную коробку, в которую воткнули дом и запустили туда жильца для изучения. В данном случае — меня.

На столе меня ждёт сюрприз — клетка с двумя озорными канарейками. При виде животных я застываю на месте и несколько секунд с жалостью смотрю на них. Значит, сегодня птички. Затем глаз цепляется за шприц рядом и несколько датчиков, прикреплённых к прутьям, как муравьи вокруг кубика сахара. Поставив еду подальше, возвращаюсь к пташкам и срываю записку с дверцы. «Сначала одна, потом внутримышечно, затем вторая» — гласит уже знакомый почерк неизвестного, который каждое утро оставляет подобные инструкции. Опять мне придётся колоть себе то, не знаю что. Если подумать, наверняка это очередной психостимулятор или наркотик из тех, что официально запрещены в стране.

— Ну привет, голубки, — наклонившись, я пальцем постукиваю по прутьям. Когда мне было лет семь, у соседского мальчишки был ара по имени Кайдан — невероятная умная и болтливая птица. Я часто упрашивал родителей купить мне такого же, ну или просто птичку, но куда там — у отца была страшная аллергия на пух, так что подобная тема считалась табу в нашем доме. Никакие карманные сбережения, мольбы и слёзы не могли помочь мне получить желаемое, но сейчас… Будь моя воля, я бы отдал все деньги мира, да пусть даже свою душу продал дьяволу, чтобы тот злополучный день в Чикаго никогда не наступил, а они все остались живы. Но подобное желание несбыточно. Канарейки не обращают на меня внимание и звонко переливаются, гоняясь друг за дружкой по жёрдочкам. — Надеюсь, вы не будете держать зла на меня.

Я настраиваю себя на нужные мысли, лад и эмоции — на всё то, что может помочь птичкам не повторить судьбу моих родителей. Глубоко выдыхаю через нос и выдыхаю через рот — всё, как учит меня Кэролайн по эмоциональному самоконтролю, и осторожно открываю дверцу. Почти сразу несколько датчиков издают либо щелчок, либо писк — эксперимент 2043 начинается.

— Так, Том, спокойно. Думай о хорошем, держи себя в узде. Ты сможешь, ты сможешь, — бормочу себе под нос, пытаясь поймать любую из канареек, но те ловко улепётывают от меня. В груди начинает покалывать чувство тревоги, что всё опять закончится как вчера, позавчера и уже шесть лет подряд. В голове невольно всплывают слова Кэролайн о том, как бороться с этим чувством, и я начинаю выполнять упражнение: вдох, четыре секунды, выдох, четыре секунды, вдох… Дыхание перехватывает, когда одна из пташек случайно садится на мой палец, спутав его с перекладиной. — Опа! Хух… — Депрессивные эмоции в груди затихают под странным и давно привычным чувством единения с живым существом. Это чувство наполняет меня каждый раз и, я уверен, в нём ключ к борьбе с моим проклятием. Мне надо заполучить над ним контроль, сделать своим, и тогда всё получится. Секунды идут, но ситуация в клетке не меняется. Получается! У меня получается! Канарейка замирает и замертво падает на дно клетки. Вторая же птичка тревожно затихает на жёрдочке под куполом.

Я вынимаю руку обратно и закрываю дверцу. У меня не получилось. Опять. Снова. Эта сила в очередной раз отняла невинную жизнь, а я не смог её контролировать. Но приходится идти дальше. Соглашение с автором записок есть соглашение, поэтому эксперимент, каков бы ни был промежуточный результат, нужно довести до конца. В противном случае меня вернут в мягкую комнату, сродни карцеру в обычных тюрьмах. Продезинфицировав плечо, втыкаю в него шприц и медленно давлю на поршень. И чего они хотят добиться, подсовывая мне очередную слабенькую дрянь, эффект от которой не наступает даже через пару минут? Какой-либо отличительной разницы в третьем этапе эксперимента 2043 нет — вторая канарейка выдержала контакт со мной лишь на пару секунд дольше, а затем упала к первой. Как показывают наблюдения, никто ещё не продержался дольше двадцати секунд прямого контакта со мной.

Закрываю дверцу на щеколду и отношу клетку к замаскированному за зеленью выходу со своей собственной клетки. Громадные ворота уже давно не открываются и также выкрашены в голубой, сливаясь со стеной. Персонал по ночам пользуется небольшой дверцей, возле которой находится специальный отсек для подобных случаев. В нём я оставляю ношу. Туда же летит использованный шприц. Мне жаль пташек, но я также и благодарен им. Своей жертвой они напомнили, что мне нет места во внешнем мире. Лишь тут, пытаясь понять и подчинить своё проклятие, я ограждаю людей от опасности. Пусть пройдут ещё годы, десятилетия, а Пентагон и Лэнгли так никогда и определятся, как именно будут эксплуатировать меня на благо страны — я никуда отсюда не денусь и не стану убийцей по их указке. Именно поэтому, почтив канареек добрым словом, оставляю мысли об очередной неудачном эксперименте. Мне просто нужно время, чтобы научиться управлять своей силой.