Сталки. Затмение (СИ) - Кузнецов Данил Сергеевич - Страница 16

— Вот именно… — пробормотал Джордж, но в этот момент в дверь постучали.

— Да? — отозвался Миронов, вмиг оказался у стены рядом со входом и прислонился к ней, взяв оба бластера на изготовку.

— Товарищ подполковник, — раздался голос одного из бойцов, охранявших вход в дом, — вас хочет видеть какой-то местный. Говорит, что это срочно. И связано с планами мятежников насчёт…

— Хорошо, я поговорю с ним.

Миронов распахнул дверь и выглянул наружу, одновременно краем глаза следя за пленниками: хоть те и безоружны, и пристёгнуты к ножкам стола, а один из них ещё и без сознания, кто знает, что они могут сделать…

Но ни Джордж, ни тем более Рауль активности не проявляли. Снаружи Миронов сначала не заметил никого постороннего, но затем он разглядел рядом с парой солдат какую-то тёмную фигуру — судя по всему, в меховых куртке и шапке, которые стопроцентно выдавали в этом человеке местного.

«Но на любые «сто» процентов найдётся какая-нибудь одна сотая, которая может расставить всё наперекосяк», — подумал подполковник, взял с лавки шлем и надел его, сказал одному из солдат:

— Проследи за пленными, — а сам прошёл мимо направившегося внутрь бойца к другому и тому сталку.

Остановился в метре от аборигена, но рядом с солдатом, спросил у местного:

— И что такое срочное вы имеете мне сообщить? Хм, это же вы переводили мой разговор с жителями… И я, кажется, знаю, кто вы такой.

— Меня зовут Нурс, — на чистом русском заговорил сталк. — И я в курсе планов мятежников на ближайшее время. На самое ближайшее. Полагаю, мне не нужно указывать свой источник информации. — Он коротко зыркнул на солдата, стоявшего около них с Мироновым с плазмером наперевес.

Подполковник заметил этот взгляд и кивнул.

— Вы правы, не нужно. Ну что ж, я вас внимательно слушаю.

Через несколько минут Миронов вошёл в помещение, где всё так же на полу у стены сидели пленные экологи.

— Свободен, — бросил он солдату, сторожившему Джорджа и Рауля, тот отдал честь и вышел наружу.

А подполковник, всё ещё с бластером в каждой руке, как и четверть часа назад, встал напротив Джорджа. И что-то в выражении лица Миронова, в этой каменной маске, напугало эколога, отчего тот сжался ещё сильнее, избегая смотреть военному в глаза.

— Что ж ты мне врал, что ничего не знаешь про планы мятежников? — процедил Миронов и, коротко замахнувшись, врезал рукояткой одного из бластеров Джорджу по скуле.

Голова эколога откинулась в сторону. Из его горла вырвался негромкий звук, который мог быть лишь не до конца подавленным стоном боли.

Джордж прижал руку к лицу и воззрился снизу вверх на подполковника. Как-то очень странно воззрился. С недоумением, с испугом и ещё с чем-то невыразимым одновременно.

А Миронов нагнулся к агенту в зелёной форме эколога и, глядя тому прямо в глаза, прошипел:

— Всё ты прекрасно знаешь. Про предрассветный десант, окончательное уничтожение деревни и будущую охоту за выжившими военными — всё ты знал! — Подполковник торцом ладони толкнул Джорджа в лоб, и голова эколога со стуком ударилась о бревенчатую стену. — Тебя слил агент из местных, который в вашей этой системе был наравне с тобой, а значит, знал ровно то же, что и ты! Что, отрицать будешь? А блок ты сам выдумал, чтобы оправдать своё молчание! Хотя кто знает, что там с тобой сделали, прежде чем отправить сюда…

Миронов выпрямился и внезапным ударом бластером по темени вырубил Джорджа.

Затем достал из-за спины аптечку, зарядил в инъектор новую ампулу и вколол обоим бессознательным экологам по небольшой дозе препарата, который должен был вызвать у них состояние анабиоза. На какой-то период времени. Без антидота — на весьма долгий.

Это был экспериментальный препарат, который имелся только у некоторых сотрудников органов галактической безопасности и в главных медицинских центрах Федерации. Плюс ещё у отдельных людей в специальной разведке. Например, у подполковника Миронова.

И только у него на этой планетке (да и, наверное, во всём секторе Галактики) был антидот, который мог привести тех двоих в чувство.

Узнав о том, что рано утром, а вернее, ещё ночью мятежники нападут, Миронов понял, что пленные экологи в боевой обстановке станут лишней обузой. Их следовало или прикончить прямо сейчас, пока есть время, или оставить противнику.

Подполковник понимал всю серьёзность ситуации. Но и идти на превентивное убийство он не мог. Поэтому и выбрал такой вариант.

Экологи должны были стать его козырем в переговорах с врагами, ранее запланированных Мироновым на завтра или послезавтра. Но в свете открывшихся сведений переговоры могли принять характер требования капитуляции федеральных войск. Так что подполковник решил хоть так сохранить свой козырь.

Пусть противнику будет что просить у него, Миронова. Пусть он хотя бы так попытается спасти оставшихся в живых сталков и часть своих людей.

Пусть хотя бы так он выиграет время, чтобы пробиться в сетевое пространство Федерации и сообщить начальству о происходящем. Не исключено, что это будет плата за антидот для экологов.

Но Миронов знал, что он ещё потребует в обмен на жизнь Каспера и Мванзы. Вернее, кого.

Перед тем как на ночь разойтись с тем местным, подполковник задал ему один-единственный вопрос: «Вы не знаете, где Зелма?» На что получил ответ: «Сами хотели у вас об этом спросить».

Ни живой, ни мёртвой разведчицу не обнаружили ни на том, ни на этом берегу Сталки — ни в лесу, ни в деревне, ни в разрушенном лагере. Даже если бы (не дай космос, конечно) капитан Видевская погибла при обстреле вместе с двумя отделениями солдат, всё равно на месте лагеря нашлись бы какие-то останки, в частности, куски серебристого несгораемого комбинезона.

А тут — ничего.

Вывод напрашивался сам собой: её забрали вместе с «повстанцами». Туда, куда Миронов при всём желании не мог внедрить своего агента. Хотя в последние дни и хотел.

И комм Зелмы не отвечал. Скорее всего, был деактивирован мятежниками.

А сама разведчица оказалась там на положении пленных экологов на Сталкерре.

«Эх, Зелма, как же это так вышло?.. — подумал подполковник, крутя в пальцах бластеры и глядя сверху вниз на пристёгнутых к столу Джорджа и Рауля. — Ну ничего: я всё сделаю, чтобы тебя освободить. Обещаю…»

Спутник Сталкерры, 7 марта 28** года, 03:39 федерального времени.

Боль в голове. Тупая, ноющая боль, сопровождающая пробуждение.

Тяжесть в мышцах, как будто в вены накачали чего-то нехорошего. Не пошевелить и пальцем. Мизинцем левой ноги, к примеру.

«Стоп… Я думаю. Значит, я жива. Где я?..»

Открыть глаза. Неимоверное усилие. Борьба мышц век с прессом гравитации.

Полумрак в помещении. Высокий ровный потолок сероватого цвета с кружками встроенных ламп, горящих одна через три.

Где она находится?

«Ещё раз стоп. Гравитация. Под тяжестью и усталостью — странная лёгкость. И потолок — возможно, из прессованного… реголита. Ну конечно. Я, капитан специальной разведки Зелма Видевская, захвачена в плен. И нахожусь я на базе мятежников, в сотне тысяч километров от деревни. И ровным счётом ничего не могу сделать. Вот и внедрилась, называется».

Новая попытка пошевелиться. Пальцы с горем пополам, но слушаются. А вот поднять руку, ногу, голову — никак.

«Отлично. Я ещё и пристёгнута к койке. Ну конечно, как же без этого. Перестраховщики, чтоб их… И шлем от комбеза спёрли, гады. Глядишь, и себе таких же понаделают… Если только мы с ними не разберёмся. Хотя… кто — «мы»? Что там произошло, на Сталкерре? Помню только…»

В сознании промелькнули картины свежих воспоминаний, ожили знакомые ощущения. Бомбёжка базы Федерации — вид через ультраоптику шлема. Гул истребителей в небе. Бег к деревьям. Взрыв. Удар. Потом — пустота.

Вспышка паники. Глаза распахнулись от внезапного прилива сил, вызванного непроизвольным выбросом в кровь порции адреналина. Тяжесть в мышцах осталась, но уже не чувствовалась как нечто абсолютное. И ясно теперь ощущалась более низкая, чем на Сталкерре, гравитация.