Неживой (СИ) - Ветров Клим - Страница 5

— Да мне-то никакого, только говорят ещё, что он с полчаса мёртвый был, а потом раз, и очухался. Правду бают?

— Иди отсюда! — уже не сдерживаясь, сорвалась женщина.

Степан хмыкнул и, явно не собираясь отступать, так же угрожающе зашептал.

— А как ты думаешь, если я на заставу донесу, что у нас тут мертвяк объявился, поверят мне?

Повисла долгая пауза, и снова шёпот матери.

— Чего ты хочешь?

— А ты не догадываешься? — плотоядно хихикнул Степан, понимая, что женщина сделает что угодно ради сына.

— Как тебе не стыдно! Филипп ведь друг твой!

«Интересно...» — усмехнулся Алекс. — «Значит, клеиться вздумал, ухажёр вшивый. Ну а чего, он попытался взглянуть на женщину с другой стороны — изящная, миловидная блондиночка, лет, наверное, тридцати - тридцати трёх. Убрать зарёванность, и вполне себе барышня...Чем не добыча для местного донжуана?»

«Но только не в этот раз», — решительно открывая дверь, он молча запустил в хозяйку и гостя лёгким заклятьем, заставляющим их забыть о ссоре, и спустя секунду ещё одним, вызывающим повышенную говорливость и добродушие.

Выждав несколько секунд и убедившись, что всё попало куда нужно, он, чтобы не смущать собеседников, удалился туда, откуда пришёл.

Секундная пауза, и вот уже хозяйка радушно приглашает гостя в дом, причём оба ведут себя так, будто сто лет не виделись.

Пропустив их на кухню, Алекс двинулся следом и, чуть приоткрыв дверь, прислушался.

Первые минуты разговора прошли в общем ключе, со стороны так и казалось, что болтают давно не видевшиеся хорошие друзья. Они обсуждали каких-то общих знакомых, прошлогодний урожай, охоту и ещё множество бытовых мелочей. Причём говорили обо всём в подробностях, да ещё так нудно, что, слушая их, Алекс чуть не уснул, но когда речь наконец зашла о случае с утоплением, облегчённо выдохнул.

— Я и не помню ничего... — вздохнула «мать». — Гляжу, лежит, не дышит. Холодный весь... А потом смотрю, а он уже сидит и по сторонам таращится.

Она замолчала, Степан что-то спросил, и пошли объяснения с пояснениями — о чём она думала, о чём не думала, что знала, чего не знала, и когда Татьяна наконец перешла к непосредственно личности своего сына, ему показалось, что он успел состариться.

Но услышанное несомненно стоило потраченного времени.

Будучи с самого детства очень наивным и доверчивым парнем, Илья прослыл этаким деревенским дурачком, простофилей, хотя, по словам матери, на самом деле дураком не был.

Более того, в двенадцать лет у него проявился дар, — он стал рисовать, — и хотя никогда не обучался этому, картины получались необыкновенно красивыми, и, что самое главное, всё изображённое на них непременно сбывалось.

То есть поначалу женщина думала, что происходит наоборот — сначала что-то случается, а потом сын рисует, но потом поняла, что это не так, и сделала для себя логичный вывод, её Илья — пророк.

Естественно, о необычной способности сына мать никому говорить не стала — заранее предсказывая реакцию соседей. Ведь даже её муж Филипп, когда узнал про художества, только хмыкнул и бросил презрительно — лучше б лекарем стал...

Ну а потом, когда беда с ним случилась, и самой Татьяне стало не до сыновней живописи. Нужно было думать, где денег взять, чем прокормиться, а остальное казалось уже и не столь важным.

Когда она рассказывала про это Степану, выливая всё, что накопилось на душе, Алекс сидел и тихо обалдевал. Сравнить дар предсказателя, да ещё такого, который показывает всё наглядно, с лекарем?.. Мда... Куда катится мир...

Но возмущался он недолго.

Вдоволь выплакавшись друг дружке, они стали обсуждать текущее положение в государстве. И на этом месте Алекс подвис.

Ну а как иначе? Он-то думал, что защитный амулет закинул его куда-то на окраину бывшей Российской империи, а теперь, послушав, о чём говорят Татьяна со Степаном, выходило, что попал он в прошлое. Где-то лет за пятнадцать до войны.

Он, конечно, читал, что возможность перемещаться во времени существует, но до сих пор, по крайней мере насколько ему было известно, добиться в этом деле стабильности никому не удавалось, поэтому такие путешествия особой популярности не приобрели.

Хочешь попасть на год назад, а попадёшь к динозаврам. Настолько всё непредсказуемо.

А теперь выходит, что ему не только не нужно скрываться от преследователей, а можно вообще попытаться в корне изменить ситуацию.

Вот только мыслей, как он будет это делать, пока что не было совершенно никаких.

Послушав, о чём ещё говорят «информаторы», он понял, что больше ничего интересного не узнает и, выпроводив Степана, вернулся к Татьяне.

— Ты проснулся? — подскочила женщина, опрометью кидаясь к нему. — Как себя чувствуешь?

«Сын» наморщился, делая вид, что ему не по себе, и максимально измученным тоном произнёс:

— Нормально, ма... Голова только побаливает.

— Подожди, сейчас я тебе чайку с травкой налью, присядь пока.

Но ни рассиживаться, ни вообще задерживаться никакого желания не было, ведь если всё на самом деле так, как он понял, то дорога каждая минута.

Петербург — там ответы на все вопросы и ключи ко всем дверям.

От мысли, что сможет вживую увидеть столицу своей империи, он даже вспотел и, что-то пробормотав, отвечая «матери», всё-таки сел за стол.

«Первое, что мне сейчас необходимо», — рассуждал Алекс, — «информация. Двигаться дальше без знаний о мире по меньшей мере самонадеянно, а права на ошибку у меня нет. Тем более в этом теле... Это хорошо, когда ты аристократ, голубая кровь, наследник пусть и павшей, но всё же великой империи. А что делать, если ты полудохлый деревенский дурачок?»

И только он открыл рот, чтобы спросить у матери про ближайший город, как в дверях появился какой-то старикан.

— Проходи, Филиппушка, проходи, — снова засуетилась Татьяна, резво подскакивая, но старик, как будто не замечая её, подошёл к стоящей в углу бочке, взял ковш и, зачерпнув немного воды, жадно присосался к нему.

«Это тот самый Филипп?» — удивился Алекс. — «Отец Ильи?»

Он слышал, как в разговоре мать несколько раз упоминала про какую-то беду, случившуюся с её мужем, но, честно говоря, как-то не придал особого значения.

А тут вот оно как...

Ещё месяц, от силы два, и отец Ильи окажется в могиле. И хотя Алекс видел причину — на мужчину наложили очень серьезное проклятье, поделать с этим ничего не мог. Повторить такое же — пожалуйста, а вот вылечить — это уже не к нему. Разве что энергии ему дать, хоть отсрочить немного.

И он, мысленно потянувшись к телу старика, несколькими порциями влил в него большую порцию жизненной силы.

Тот замер, оторвался от ковша и, сфокусировав мутный взгляд на жене, хрипло произнёс,

— Пожрать есть чё?

Услышав такое заявление, Алекс усмехнулся, вспоминая книги по этикету и бесконечные описания разных ситуаций. От того, как вести себя за столом и до правил поведения на дуэли.

А тут всё просто, захотел жрать, попросил жрать. Ничего лишнего. Коротко и ясно.

Ладно, будет оказия, пришлю им кого-нибудь, всё ж родители…

Ни разу не сентиментальный и донельзя практичный, сейчас Алекс вёл себя непривычно даже для себя, впрочем, нисколько этому не удивляясь — зная что это влияет донор, точнее то, что от него осталось. Так сказать — «души прекрасные порывы».

Да и чисто с практической точки зрения: кто знает, что будет дальше? А тут, какой-никакой, тыл обеспечен. Еда, крыша над головой…

— Да-да, Филипушка! Конечно есть! — забрякала кастрюлями мать, тут же забывая обо всём на свете. Тот встал и, сосредоточившись, кастанул ещё одно легонькое заклятье, заставляющее Татьяну не думать о сыне. Не совсем, конечно, она будет знать, что он есть, но ей будет казаться, что Илья или только что ушёл, или вот-вот должен прийти.

Убедившись, что всё сработало, он для верности покашлял, привлекая внимание, и, дождавшись, когда мать мазнёт по нему взглядом, словно по пустому месту, тихонько покинул родителей. Заскочив в комнату, собрал кое-какую одежду и, запихав её в валявшийся тут же рюкзак, быстро выскочил из дома через заднее крыльцо.