Замыкание (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич - Страница 11

— Я помню, как всех вас, мальчишек и девчонок, подрастающее поколение, учили взаимопомощи. Топили в болотах, сплавляли на плотах по быстрым сибирским рекам и оставляли одних в тайге. Чтобы в голову въелось до конца жизни — своих не бросать никогда.

Но как так получается, что все эти храбрые и смелые приходят и говорят: этот родич не тонул вместе с нами. А вот этот — не ходил на плотах и не голодал с нами в снегах вечной мерзлоты. Этот — не бежал с нами от разъяренных стражников? А вот эта и эта — вообще росли и учились в другом городе. Сколько отличий должно набраться, чтобы следующим шагом один мой внук воткнул второму нож в спину?! Чужие люди, говоришь?!

— Ты слишком много ему прощаешь. Он перешел черту. — Жестко ответили ему из кресла.

— Я не слышу имя твоего сына. — Поджал губы старый князь. — Кто в твоих словах этот вечный «он»?!

— Максим перешел черту. Максим сам выбрал, как поступить. — поумерил тон Юсупов-средний.

— После того, как ты начал подгребать княжество Черниговских под себя?

— Он… Максим пользуется нашим именем! — возмутился князь. — С какой это стати я должен стоять в стороне?!

— Ты лезешь в земли дочери министра внутренних дел Империи.

— Которого наш род поставил на этот пост!

— Это я его туда ставил, вместе с Шуйскими, Панкратовыми и князем Давыдовым! — вызверился на него старший родич. — А утвердил Император! И дай тебе рассудка отозвать наших людей, пока Еремеев не пожаловался государю на произвол!

— Мы должны что-то получить. — Мрачнел князь. — У нас тоже есть к Черниговским претензии, от которых пришлось отказаться. Мы убедили в этом союзников и сдерживаем их гнев.

— Твой сын подарил своей жене княжество. — Смотрел на него сверху вниз старый князь. — За твоего сына выдают принцессу императорской крови. Чего тебе еще желается получить?

— Для начала, сойдут извинения за содеянное, — повел тот рукой, указывая на повреждения комнаты. — Я не вижу, чтобы этот взбалмошный юноша считал себя частью нашего рода. Как видишь, он сам так не считает.

— Отчего же? — нейтрально отметил старший Юсупов, разрывая противостояние взглядов.

Подошел к внуку, оправил его одежду и застегнул верхнюю пуговицу на воротнике рубашки.

— Ко мне вот давеча заходил князь Давыдов, самолично. Приносил извинения. — Чуть отодвинулся старик, чтобы оглядеть получившийся внешний вид. — Говорит, я вашего Максима, как узнал, что тот отрекся, сразу к себе забрал, пока это не сделали остальные. Радовался, что успел.

— Он просит забрать его обратно? — Хмыкнул сын.

— Да нет, отчего же. Максим в его полку. Говорит, что у них теперь одна лыжня… Или путь… Я не разобрал. — Отмахнулся от зацепившейся мысли старый князь. — А извинялся за то, что был введен в заблуждение. Говорит, очень расстроился, когда увидел наш родовой перстень в руках Максима. Говорит, не знал, что мы тут интриги крутим, и торжественно поклялся никому не разболтать.

Внук отодвинулся и нервным движением выудил родовой перстень из внутреннего кармана пиджака. После чего продемонстрировал старшим родичам.

— Тогда что увидел князь Давыдов? — Риторически уточнил нынешний князь, поднимаясь из кресла.

Старик забрал перстень из ладони внука, покрутил в руках, царапнув ногтем перечеркивающую герб линию — знак бастарда, и удовлетворенно хмыкнул.

— Полагаю, он увидел настоящий перстень. А это подделка.

— Но дракон. Я же видел. — возразил внук.

— Что ты видел? — Поднял бровь старый князь.

— Дракон в небе погас, когда Самойлов снял перстень с пальца и прилюдно бросил мне в руки, — ответствовал Александр. — Перстень настоящий.

Кольцо хрустнуло в стариковских руках, оставшись двумя кусками дешевого бронзового литья.

— Тогда этот эпатаж — признак бескультурья. — Отметил Юсупов-средний, с нечитаемыми эмоциями глядя на пористый скол бронзы. — Нельзя взять и выкинуть родовой символ. Он все равно будет родовым символом!

— Кто это мог знать? Кто был из чужих рядом? — Повторил Юсупов-старший свой недавний вопрос и мягко обратился к Юсупову-младшему. — Не тянись и не бойся.

— Но дракон пропал..!

— Эта зависть, этот страх, что калечит волю и разум. — Покачал головой старый князь. — Максиму не нужен перстень, чтобы призвать родового дракона. Но ведь кое-кому так хотелось, чтобы такой яркий претендент на клановое наследие исчез.

— Я никогда!.. — Вскинулся Александр.

И был тут же успокаивающе удержан дедом.

— На этот раз не ты.

Старший Юсупов посмотрел на нынешнего князя.

— А я смотрю, ты готов платить любую цену, лишь бы не допустить Максима до правления. Ведь твои люди разнесли весть по городу? Это ведь ты начал крутить с первым советником, организуя свадебные торжества поверх головы Максима? Ты желал, чтобы все сорвалось. Ты видел, как болезненно это ударит по нам, и уже заготовил виновника.

Сын молча вернулся в кресло и перекинул ногу на ногу.

— Максим же твоей крови. Неужели чувства от собственной ошибки так сильны, что тебе плевать не только на союз с императором, но и на весь мир? — Продолжил старик, качая головой.

— Он не будет главой клана. Я вижу, к чему ты подводишь. Вижу твои усилия. Я не стану утверждать его кандидатуру. — Спокойно и холодно ответствовал тот. — Даже если перстень все еще на его руке, у меня есть Александр, Роман, другие сыновья и дочери. Клан не примет человека, разбрасывающегося символом рода.

Где она — грань между гордостью за своего ребенка и страхом, что его успехи не принадлежат тебе? Нашептывают ли ему это ночами жены, радея за собственных детей, или это его рассудочный выбор? И как дорого обойдется это клану, если не остановить сейчас.

— Ему не нужен твой престол. Можешь не беспокоиться. — Отрицательно повел подбородком старый князь. — Но и выбросил он этот перстень отнюдь не поэтому.

— Сделанного не вернуть. Меня устраивает исход. Родство императора все равно будет, как ты и хочешь — я передам тебе все наработки по торжествам. А меня оставь в покое. Александр, распорядись отремонтировать здание и выставь счет Самойлову. — повелительно произнес тот.

Но старик поднял руку, и внук даже не шелохнулся.

— Я хорошо знаю Максима. — Поджал губы прежний глава Юсуповых. — Есть два верных признака, на которые стоит обратить внимание. Если он чего-то не делает — например, не занимается организацией свадьбы, то свадьбы не будет. То есть, вообще. Совсем.

— Значит, он изначально хотел ударить по нам. — кивнул своим мыслям князь. — Вероломно, ломая соглашения и заставляя возвращать подарки.

— А ты желал от него импровизации, мальчишеской обиды и истерики? Тогда ты дождался, — указал старый князь на пролом в стене. — Я же продолжу о втором признаке, связанном с Максимом. Если он делает что-то безумное, — старик подошел к выбитой раме и сорвал пленку, запуская холодный ветер внутрь. — Значит, пытается спасти близких.

— От чего? — Запахнул одежды князь.

— От себя. — Выглянул старик в бездну неба над собой и увидел расцарапанные родовым драконом фасады. — Максим хочет убрать нас из-под удара. — Заглянул он вновь в комнату.

— Мы — клан. Какого еще удара мы должны бояться? — Фыркнул его сын.

— Того самого, из-за которого свадьбы с принцессой Елизаветой не будет. И вот когда это произойдет. — Дыхнуло от старого князя Силой и Волей, заставив всех родичей подскочить и выпрямиться. — Вот тогда ты вспомнишь, что кольцо на его руке — настоящее. Не тот кусок металла, который ты передавал через Амира! А настоящий перстень, что дал ему я!!

— Так что мне сказать журналистам? — Посерел лицом князь.

— Ты уже ответил. Это «внутренние дела рода». А ты, внук, сделаешь то, что приказал тебе князь. Пойдешь и выставишь Самойлову счет за погром. После чего все мы сделаем так, как я вас учил в детском дворце. — Жестко смотрел на них старик. — Будем ждать в засаде, пока родич выводит хищника на себя.

Дом на Малой Никитской, зажатый между двух двухэтажных сверстников с одинаковыми песочно-желтыми фасадами, находился слишком близко к городской усадьбе многочисленного семейства Долгоруких, чтобы не быть выкупленным ими на всякий случай. Понятно, что у здания была своя история, череда упрямых владельцев и влиятельных персонажей, называвших его своим — но рано или поздно все равно произошел момент, когда фундамент и камни над ним обменяли на деньги. Судьба тех денег — быть перечеканенными монетой нового царства, превратиться в ассигнации, терять стоимость в череду волнений первой мировой и потерять букву «ерь» вслед за реформой языка. А вот здание до сих пор стоит в почти неизменном виде — технологии пробрались в вековые покои и спрятались электрическими лампами в люстрах и кондиционированным воздухом в воздуховодах под потолком. В остальном же даже паркет поскрипывает, а пара клавиш на рояле в большом зале глухо западают и не дают звука.