Уроборос (СИ) - Липатова Софья - Страница 28

Вздохнув, я повернулась на пятках к Оливеру. Вот с одной стороны это же я говорю, а с другой так врезать хочется, что удерживает лишь Исида. Но он прав. Я права. Почему-то я знала это.

— Сильнейший, — облизнув губы, сказала я, — Всевышний и Безмолвная.

— Ну вот же, — Оливер поднялся на ноги, копируя мою позу, — совсем другое дело.

— Но пламя же было у Всевышнего, а не у Сильнейшего, — тряхнув головой, заметила я, — а по сути такого же не может быть, если вспомнить, что имена у них говорящие.

Оливер тяжело вздохнул, словно я пятилетка, которая слепо не видит очевидных вещей. Что за идиотское подсознание, подсунуть образ моего врага. Жаловаться сейчас было некому, так что оставалось лишь продолжать сходить с ума в обществе себя самой.

— Ладно, — прошипела я, уперев руки в бока, — давай рассуждать иначе. Всевышний у нас создатель, высшая сила, покровитель живых, не знаю, короче царь, бог, огонь, воздух и все дела, — Оливер усмехнулся, — Безмолвная, как и положено, старый добрый покровитель мертвых, сила противоположная, по ту сторону Врат. Куда мне Сильнейшего приткнуть прикажешь?

Зацокав языком, Оливер повернулся, скрестив руки на груди. Закатив глаза, я снова невольно уставилась на предательское солнце, что так и норовило убежать за горизонт, но заметив мой взгляд, тут же заняло прежнее места. Готова поспорить, что оно ехидно мне подмигнуло.

— Не помню, чтобы Всевышний был создателем, за редкими исключениями, — усмехнувшись, сказал Оливер, а я резко повернулась к нему.

Что-то действительно было рядом, совсем. Почему-то ощущение того, что я куда-то безумно тороплюсь, вернулось, заставляя сердце биться в панике. Прекрасно. Я сама себе устроила тут полный спектр чувств. Еще бы понимать, где конкретно я нахожусь и все было бы просто прекрасно.

— Хорошо, пусть Сильнейший — создатель, — равнодушно отмахнулась я, — типа поэтому он у нас и так крут. Безмолвная — понятно кто, Всевышний здесь тогда зачем?

— Вот снова ты это делаешь, — вздохнул Оливер, — мы же договорились с самого начала, правда?

Застонав, я раскинула руки и плюхнулась в воду на спину.

— Ну и что тут не с самого начала?

— Ты же сказала что начало — это Оливер и Алан. А сама снова приплетаешь Безмолвную, — усмехнувшись, Всевышний присел на корточки, наблюдая за моими движениями, — так где же начало, Валери?

Начало

Всевышний

— Нас могут увидеть, — стон около самого уха был пропитан порочной страстью, а не отрицанием, — Оливер, ах.

Усмехнувшись, я подхватил женщину за талию, усаживая на стол и устраиваясь меж ее бедер. Блик от гладкой поверхности бросился в глаза. Усмехнувшись, одним движением приподнял подол. Женщина застонала, прижимаясь ближе, заставляя вжиматься в нее. Похоть, человеческий порок. Прекрасный и вкусный. Самая лучшая еда для уставшего и заблудшего бога. Отполируем ка заносчивому индюку хорошенько его любимое дерево. Этот Осирис так гордиться тем, что урвал стол уцелевший после гнева Всевышнего. Упиваясь потоком, что густо вырывался из возбужденной женщины, я губами вжался в ее шею, оставляя влажную полоску поцелуев. Новый взрыв эмоций пьянил, заставляя самого довольно стонать. Видимо приняв это на свой счет, Осирис вытянулась, откидывая голову назад.

Гнев мой этот стол может и пережил, посмотрим, как справится со страстью.

Гулкие шаги по коридору заставили женщину забиться в моих руках. Вкусный горько-сладкий поток уменьшился, сменяясь страхом разоблачения. Вот кому больше всех надо? Отстранившись, я уже знал, что он точно зайдет сюда. Недовольно поморщившись, быстро поправил свою одежду, помогая женщине встать на ноги. Мелькнула мысль, что пора бы запомнить ее имя. Все же любимая кормушка. Но тут же растворилась в любопытстве, что каждый раз появлялось при появлении ее дочери.

Дверь тихо отворилась впуская внутрь создание, что по спектру эмоций никак не уступало матери. Девочка, что родилась еще в подземельях Эписа, была словно соткана из легкой паутины. Мне нравилось смотреть на нее, словно на какое-то редкое произведение искусства, что взывает к каким-то потаенным чувствам внутри тебя. Желание не прикоснуться, не овладеть, а просто любоваться. Быть счастливым от того, что видишь. Таких эмоций я не испытывал еще никогда, поэтому не мог дать им какого-то четкого определения. Непорочные, не страстные, но при этом нежные и какие-то непривычно чистые. Словно глоток воды в пустыне, девочка вызывала желание лишь оберегать ее, не забивать, а давать что-то ей.

Возможно нечто похожее испытывают родители к своим детям, но назвать кровь от крови моей своим ребенком я не мог. Все же это смертное существо, что закончитсвое существование и уйдет за Врата гораздо быстрее, чем что-то случится с равновесием. Но любоваться ей нравилось. Каждая косточка, тонкая, словно тростинка, обтянутая сверкающей фарфоровой кожей была словно нарисована кистью умелого художника, что привык искушенно наблюдать за женскими телами, совершенствуя их. Серебряные волосы, перетянутые лентой, сверкающим водопадом спадали до самой поясницы девушки, что сейчас застенчиво смотрела в пол, ковыряя носком маленькой туфли паркет. Неповторимая красота.

И как этот идиот не видит, что она моя копия? Хотя он не славился особым вниманием. Кокон живой энергии слабо мерцал вокруг Исиды, а я невольно потянул ее смущение на себя. Все же то, что девочка родилась под землей давало о себе знать. Слишком сильные эмоциональные качели, психика, что должна была помогать ей выживать там, а не среди цивилизованного общества. Расшатанная. Жаль, что не удалось уговорить их отдать ее мне в Дом. Она была бы прелюбопытная для наблюдений.

— Матушка, — девушка склонила голову ко мне, — Осирис Оливер, прошу простить, если помешала вам. Мне следовало постучать.

А вот это мне понравилось, усмехнувшись, я сложил руки на груди потянув еще. Смотри ка, не показалось. Она ехидничает. Злорадствует даже. Оставаясь при этом с лицом ангела. Лишь легкий лукавый блеск в серебряных глазах мог выдать ее эмоции обычному человеку.

— Иси, — женщина, с раскрасневшимся лицом судорожно поправляла вывалившиеся из прически локоны, а я уловил укол усмешки от девушки принимая, что и ее эмоции мне нравятся, — что случилось?

— Осирис Алан и отец закончили, зовут вас присоединиться к ним, — сверкнув глазами, девушка повернулась ко мне, — я уверена, что у Сильнейшего и Осирис Оливера еще очень много дел сегодня, а мы тяготим их своим настойчивым гостеприимством.

Женщина ахнула, прикрыв рот рукой от откровенно неподобающего поведения дочери. А я веселился, разглядывая такую решительную девушку. Убрала руки за спину, чтобы никто не видел сжатые в кулаки пальчики. Сколько же ей? Даже вспомнить не мог, лет двадцать наверное. Человеческий век так скоротечен, что никогда не замечал его. Лишь очередная маленькая жизнь. Но почему-то именно ее хотелось оставить вот такой решительной маленькой искоркой в своей памяти.

— Иси! — женщина вскрикнула, а я поднял ладонь вверх, останавливая ее.

— Осирис Исида, вы правы, у нас действительно много дел, — и повернувшись, я быстро поцеловал протянутые пальцы ее матери, удаляясь за дверь, — если вы интересуетесь наукой, я буду рад увидеть вас в своем Доме. Подумайте над этим.

— Осирис Оливер, благодарю за приглашение, но уверена, что не воспользуюсь им, — на этот раз девушка даже не скрывала ухмылку.

А я громко рассмеялся, удалившись из кабинета.

Сильнейший как и всегда был раздражающе спокоен. Скрип стержня по бумаге выбешивал меня, а ему похоже казался музыкой. Хотя нет, от музыки некоторые получают удовольствие. Эта же ледяная глыба даже в человеческом теле не способен на какие-то эмоции. Делает, потому что нужно делает. Равновесие, мать его, вечный ледяной разум.

Потянув за клубок внутри себя, лежа на полу, я вытянул руки вверх. Иди ко мне. Горячий поток ударил в голову, заставляя кровь кипеть в жилах. Ничего не было приятнее в человеческом теле, как ощущение собственной силы. Той, что не доступна смертным. Будоражило сознание лучше любой дурман травы. Горячая волна снова прошла по телу, вызывая волну мурашек. Давай. Вечернее солнце, что мягким светом лилось из окна, окутывало ладони, соединяясь с мои свечением. Опустив ладони к груди, соединил их, позволяя Пламени проснуться. Потрескивание между соприкасающиеся кожей рук усиливалось и я немного отдалил их, наблюдая за тем, как жесткие и колючие языки жадно облизывают пальцы. Усмехнувшись, я слепил что-то похожее на снежок, оставляя тот висеть в воздухе.