Тысячелетний воин Ярополк (СИ) - Осипов Игорь - Страница 17

– Да зачем он вообще нужен?

– Есть косвенные данные, что на Ярополка сейчас внимательно смотрят. Смотрят те лесные твари, которые сомневаются в лояльности человечества к ним. Большинству из них плевать на людей, они сидят по своим берлогам, с аппетитом жрут и друг друга, и заблудившихся грибников, и их ничто не интересует дальше охотничьих угодий. Но на каждую тысячу приходится по одному более-менее адекватному. Я немного схитрил, Ярополк – человек, но нечисть считает его своим. И он пример того, что лесные твари могут адаптироваться к жизни в городе. Им не понять такие вещи, как лётчик, программист или инженер. Но вот охоту и войну – вполне.

– Да плевать. Ну наберётся десяток лесных духов, зачем я буду мучиться из-за них?

– Десяток? Площадь лесных массивов нашей страны больше десяти миллионов квадратных километров, и никто до сих пор не знает, что там за сущности. Так что не ерепенься, а иди и делай своё дело, а я тебе буду подкидывать не сложные, но интересные заказы мимо диспетчерской.

Вась Вась поднял очки на лоб и протёр лицо. Он привык к самостоятельной жизни, и все эти «должен», «обязан» сильно давили на него. Но сейчас явно припёрли к стенке, не оставляя выбора.

– Хорошо, Егор Олегович, – произнёс вампир и направился к выходу.

***

– Мама мыла раму, – по слогам прочитал я нарисованные старательным писцом большие буквы и опустил голову на руки.

Тяжело было, эти буквицы отличались от глаголицы, которую я учил. Их было меньше, и все начертаны по-другому. А ещё непонятно, что за слово «рама». Если писец ошибся и написал «Мама мыла рану», то всё ясно. Батьку на охоте зверь покусал, или сына в драке ножом порезали. Если же написано «Мама мыла сраму», тоже ясно. Она в бане и водой плюскает срамное место. Оно и правильно, зачем грязной ходить.

Я встал из-за небольшого стола и взял краюху хлеба, а потом обошёл по кругу оставленный Вась Васем автомобиль. Хоть и катался на сей вещи, но всё одно любопытно было, как он без колдовства вперёд едет. Ведь двуколесники тоже питаются неведомым бензином. Это я уже знаю, а что из себя бензин представляет – не знаю. Видел, как заливает из длинной кишки.

Думая так, я поглядел на дверь, а потом поддел пальцами небольшой лаз, под которым оказалась крышка, как на бутыли с водой, только больше размером. Пальцы легко скрутили её, но там оказался тёмный провал, из которого резко завоняло. Эта вонь выдернула из тысячелетнего сна один небольшой, но сочный кусок. Помню большую крылатую железяку, рухнувшую в лесную чащу, она так же пахла. Эти железяки долго летали над головой, словно две хищные птицы, что поссорились и гонялись друг за другом. Они надсадно жужжали, как сердитые шмели, и время от времени громыхали. А потом одна упала, сломав кроны деревьев, человек же успел выскочить и долго барахтался, зацепившись верёвками и большим белым полотнищем за ветки. Помню, загорелась железяка гулким чадящим пламенем, и от жара начал таять снег. А человек сперва пытался выпутаться, а потом меня увидел и начал что-то орать. Не помню только, убил я его или нет. А вот вонь ту помню.

Я взял со стола свой фонарик и направил луч в горловину. Внутри плюскалась жижа, на воду похожая. Знать, её и пьёт машина.

– Так! – раздался с порога голос Василия. – Надеюсь, ты спичкой не пытался подсветить?

– Нет, – отмахнулся я, – А разве спичкой надо?

– Блин, подал идею. Даже не вздумай. Сгорим нафиг! Но хватит прохлаждаться, поехали.

– Куда? – спросил я, оторвавшись от размышлений над пойлом для будущего двуколесника.

– Заказ нам дали. Не частник, полиция помощи просит.

Я ухмыльнулся и потянулся к бронежилету и щиткам, а Вась Вась быстро подскочил к машине и начал доставать оттуда коробки.

– Так, повернись, – скомандовал он, когда я уже надел всё это.

– Зачем?

– Вот зачем, – ответил вампир и прицепил на тугую защёлку к броне на уровне левой ключицы небольшой стеклянный глаз.

Ещё одну вещицу сунул в карман.

– Что это? – спросил я, потрогав пальцем хрустальное око.

– Экшн-камера, а в кармане маячок. Я расставлю подвижные камеры и запущу квадрокоптер, и они будут отслеживать тебя по маячку.

– А ты сам что, в драку опять не полезешь? – нахмурившись, спросил я, посмотрев на толстое зеркало, которое поднял мой сотоварищ, и на котором появилось изображение.

В зеркале отражался Вась Вась, но так, как если бы на него смотрели со стороны. Я потрогал «якшунь-камнеру», как назвал её вампир, отчего в зеркале появились большие пальцы, закрывая всю картинку.

– Я снимать всё буду. Это же государство, пока записи или ста свидетелей не будет, не заплатят.

– Это что, я опять один на чудище полезу? – начал потихоньку вскипать.

Не нравилась мне сия затея. И этот в сторонке опять.

– Ну да. Кто ж запись вести будет?

– А они что, твоему честному слову не верят? – произнёс я, стиснув камеру в кулаке.

– Не сломай! Она денег стоит!

– Ты, трус, только о деньгах и думаешь, вместо того чтоб помочь! – подался я вперёд, срывая защёлку с брони. – Возьми меч или копьё да сам сходи на охоту!

– Я и так помогаю! – отложил в сторону зеркало Василий и зло заговорил. – Без меня ты от голода сдохнешь! А без камер нам не заплатят! И я не трус! Просто сейчас по-другому никак. Это не Средние века.

Я замер, сурово глядя на вампира, а тот вздохнул и протянул ладонь.

– Дай камеру.

Глаза его смотрели на меня без опаски, с недовольством, но без ненависти и опаски.

– Дай, – повторил он, покусывая губу.

– Держи, – процедил я и разжал пальцы.

Василий взял хрустальное око и снова закрепил на краю бронежилета.

Вскоре приготовления были завершены, за это время мы лишь изредка обменивались скупыми словечками, а садясь в машину, старались не глядеть друг на друга. От этой ссоры на душе остался неприятный осадок. И Василий вроде прав, и разгребать угли самому не хотелось. А ежели глянуть с другой стороны, то я не убил его в порыве ярости, и сие есть благо.

Ехали мы недолго. Город хоть и непривычен мне, но однообразен в своей пёстрой кутерьме, от которой в глазах рябить начинает. Лишь однажды моё внимание привлёк одинокий призрак, тоскливо стоящий посреди дороги. И лица толком не разобрать. Люди опасливо объезжали вокруг, стараясь не задеть туманную фигурку, а тот шёл вперёд, опустив руки.

– Вытянка, – проследив мой взгляд, произнёс Василий, – души неупокоенных людей, кости которых не захоронили, как требует обычай его народа.

– Я знаю, кто такие вытянки. В городе видеть непривычно.

– Недавно война была. В наш мир вторглась чужая нечисть. Только когда люди, наши боги, да их светлые духи объединились, смогли остановить вторжение. Это официальная версия, но там мутно всё на самом деле. Очень мало тех, кто правду знает. Вот Соснов точно знает. Говорят, Соколина там каким-то боком затесалась, но больше не скажу, не знаю. А во время войны много людей погибло, от некоторых и костей не осталось. Потому и появляются вытянки чуть ли не каждый день.

Дальше мы ехали молча. Остановились только у большой кучи железяк, расположенных за городом. Неподалёку виднелись одноэтажные домики с двускатными крышами. А ещё нас уже ждали. Большая серая машина с синей полосой сбоку, сама словно топором рубленная. Её незримый толмач сразу уазиком обозвал. У машины два человека. То, что это стражники, я понял сразу.

Стоило остановиться, как Василий изменился в лице, улыбнувшись, что скоморох на ярмарке.

– О, Палыч, сколько лет, сколько зим! – радостно прокричал он, начав обниматься со стражником.

А вот парень, наверное, подмастерье, опасливо и брезгливо поглядывал на вампира, словно тот прокажённый.

– Жив ещё, старый упыряка, – усмехнулся страж и показал на кучу железа. – Бомжей кто-то мочить начал. Уголовный мир пожимает плечами, местные говорят, не человека видели, нечисть. Я тут про тебя вспомнил, подал запрос, мне согласовали.