Чёрные Гавайи (ЛП) - Андрижески Дж. С. - Страница 66

Тёплый ветерок обдувал мою кожу.

Он пах цветами… солью.

Наступал рассвет.

Я поморгала до тех пор, пока мои глаза полностью не сфокусировались, вглядывалась в этот растущий свет, понимая, что слышу шум океанских волн.

Я слышала птиц над головой и на пляже.

Я находилась на улице.

Я была не в больнице, как мне помнилось.

Я находилась снаружи, на открытом воздухе.

По какой-то причине это осознание принесло ошеломляющее чувство облегчения.

Мои руки и пальцы уже тянулись к нему, зная, что это он принёс меня сюда, зная, что это он свернулся рядом со мной на втором тёмно-синем шезлонге, который он, должно быть, подтащил по песку так, чтобы тот прислонялся к моему шезлонгу.

Это его тепло я ощущала, его дыхание, его медленно бьющееся сердце. Я знала, что он, должно быть, принёс меня сюда только для того, чтобы заснуть рядом со мной, положив голову мне на колени рядом с одной из своих смуглых рук, которая тоже обвилась вокруг меня.

Я заметила, что он каждой своей частью тела умудрялся не наклоняться, не сжимать, не сгибать и даже не задевать ту часть меня, которая была перевязана, заклеена, зашита или пострадала каким-либо другим образом.

Странно, но я чувствовала себя почти до абсурда лучше.

Даже мои перебинтованные рёбра, которые болели больше, чем любая другая часть меня — за исключением, может быть, зашитого пореза на верхней части груди, который неприятно горел на солёном воздухе — чувствовали себя намного лучше, чем я помнила до того, как заснуть.

Я на мгновение задумалась, уж не вколол ли мне кто-нибудь полный шприц обезболивающего.

Я смутно помнила, как уходила с ним из больницы.

Я помнила это… почти.

Я была практически не в себе.

Тем не менее, какая-то часть меня находила слегка странным, и в сухом, неуловимом смысле почти забавным тот факт, что пребывание здесь меня совсем не беспокоило. Я совершенно расслабленно лежала на шезлонге — вокруг ни охраны, ни оружия в пределах видимости — даже после того, что случилось со мной, когда я в последний раз была на пляже.

Была ли я глупа?

С другой стороны, Блэк со мной.

Я всегда чувствовала себя в безопасности, когда Блэк был со мной.

Я больше удивлялась, что Блэк позволил себе задремать, учитывая все обстоятельства.

С другой стороны, зная его, он имел по меньшей мере двенадцать видящих, наблюдающих за нами из Барьера и готовых разбудить его при малейшем намёке на то, что к нам может приближаться какая-то неизвестная опасность.

Эта мысль позволила мне снова расслабиться.

Блэк также наверняка вооружён.

Вероятно, у него имелся по крайней мере один пистолет, лежащий в сумке под шезлонгом.

Скорее всего, у него было три или четыре пистолета… плюс ещё гранаты.

Что бы он ни сделал, чтобы обеспечить наш маленький сон здесь, на частном пляже перед курортом «Блю Сейл», я ощущала иррациональное чувство безопасности. Может быть, дело просто в знании, что он здесь, со мной, и что он бы позаботился обо всех рисках, так что мне не пришлось бы и просить.

Может быть, дело в том необъяснимом чувстве безопасности, которое возникало у меня всякий раз, когда он был рядом, даже когда это не имело никакого смысла.

То есть, нельзя сказать, что у Блэка был иммунитет к опасностям на протяжении тех лет, что я его знаю.

Он попадал в тюрьму… множество раз… подвергался пыткам, нападению, избиению, в него стреляли, ранили ножом, насиловали, шантажировали, надевали ошейник.

Я вздрогнула, крепче стискивая его волосы пальцами.

Я почувствовала, что какая-то параноидальная часть меня пытается отговорить себя от этого чувства безопасности. Эта часть побуждала меня побеспокоиться о нём, если я не могла беспокоиться о себе. Она заставляла меня помнить, что если я была мишенью, то Блэк оказывался на линии огня, раз он со мной.

Однако я не могла долго поддерживать эту паранойю.

Здесь было слишком хорошо.

Я откинулась на спинку шезлонга, светом рассматривая свои раны, пока лежала там, глядя на быстро светлеющее небо, на бамбуковые факелы, тихо горящие над нами, на тёмно-красный зонтик, защищающий нас от солнца, которое ещё не полностью взошло. Я слушала, как щебечут и суетятся птицы на самом большом из ближайших баньяновых деревьев с широко расползшимися щупальцевидными корнями.

Я закрыла глаза и вдыхала солёный воздух с ароматом цветов и запахом песка, слушая, как волны разбиваются о почти нетронутый пляж, до сих пор лишённый людей.

Я могла бы остаться здесь…

Ну, надолго.

Я снова погрузилась в комфорт понимания, что он здесь, со мной. Я подумала о том, что какая-то часть меня знала об его присутствии ещё до того, как я вспомнила, кто я, и тем более, где я находилась, или что случилось со мной накануне.

Теперь мне хотелось его разбудить.

Несмотря на все эти бинты, порезы и сломанные ребра, я хотела, чтобы он проснулся.

Прошло так много времени с тех пор, как мы были вместе, чёрт подери.

Мой свет начинал болеть от одной лишь мысли об этом.

У меня болели пальцы, язык, руки, кожа.

Мои пальцы ещё глубже зарылись в его волосы…

На этот раз он вздрогнул.

Я тут же почувствовала себя виноватой, поняв, что разбудила его.

Я хотела, чтобы он проснулся, и вот теперь я разбудила его.

Мне следовало бы помнить, как чутко он спал.

— Всё в порядке, док, — опустив голову, он забормотал, уткнувшись лицом в свою руку. — Я планирую проспать здесь весь день. Возможно, тебе придётся просто скатить меня на песок, когда ты захочешь встать. Оставь меня крабам, песчаным жукам и чайкам. Только помажь меня солнцезащитным кремом или поставь надо мной зонтик… иначе я буду хныкать.

Я усмехнулась, проводя пальцами по его волосам.

Выдохнув в меня, он крепче обхватил руками мою спину и бок, всё ещё стараясь держать руку ниже моих повреждённых рёбер и выше пореза на бедре.

— …Я ожидаю, что ты защитишь меня, док, — пробормотал он, выдыхая. — Если кто-то придёт и захочет показать нам мёртвые тела, ты должна будешь отгонять их палкой. Или, может быть, мечом, если я смогу заставить Ковбоя отправить нам его авиапочтой…

Я снова усмехнулась и покачала головой.

— Значит, мы всё равно наслаждаемся гавайским пляжем? — протянула я, продолжая поглаживать и расчёсывать пальцами его волосы, отмечая, что они уже покрылись песком. — Чёрт возьми, какой же ты упрямый.

— Упрямый? — пробормотал он себе в руку.

— Ага, — сказала я. — Я-то думала, что к этому моменту уже буду в самолёте до Таиланда. Вместо этого ты принёс меня сюда, на пляж… даже после вчерашнего. Мы всё ещё на том же курорте. Не притворяйся, что ты просто «усилил охрану», хотя я на сто процентов уверена, что ты это сделал. Так ты, чёрт возьми, настаиваешь на своём отпуске. Даже когда люди ежедневно пытаются нас убить.

— Назови хоть одно место, где этого не случается, док, — пробормотал он, всё ещё не поднимая головы. — Сделай это… и я дам тебе миллион долларов.

— Твой миллион долларов и так наполовину принадлежит мне, — напомнила я ему. — Калифорнийские законы. С тем свидетельством о заключении брака ты отписал мне половину своего состояния.

— Только на бумаге, док, — сказал он, по-прежнему не поднимая головы. — Только на бумаге.

Я нахмурилась, разрываясь между весельем и недоумением.

Только на бумаге?

И что это должно значить?

— Тебе стоило заключить брачный контракт, — пожурила я его. — Как нормальному богатому человеку. Как бы то ни было, я возьму плату в виде массажа спины. И в других разнообразных… услугах. Но отдавать свои миллионы на данный момент уже излишне, Квентин.

— Миллиарды, — пробормотал он. — По крайней мере, так мне говорят мои бухгалтеры.

— Ну да, конечно. А давно ты спрашивал? Половина населения видящих этого мира живёт на твоей территории. Не говоря уже о том, кто из них состоит у тебя в штате… и ест в твоей бесплатной столовой для видящих в «Гнезде Раптора».