Тайна Иеронима Босха - Демпф Петер - Страница 8

• Предыдущая
• 8/70
• Следующая

С этими словами он пододвинул свою кружку Петрониусу и встал. По пути к выходу священник остановился, повернулся к присутствующим и благословил их:

— In nomine patris et filii et spiritus sancti4. He забывайте. Да будет так. И подумайте над тем, что я сказал. Своевременное раскаяние сокращает время пребывания в Чистилище в этой и той жизни.

Произнеся эти слова, доминиканец исчез. Но прежде чем за ним затворилась дверь и возобновился шум голосов, четко и ясно прозвучало предостережение:

— Держитесь подальше от мастера Иеронима!

Лучи солнца, запах лаванды, варившейся пшенной каши и чисто вымытой посуды, монотонные удары каменотесов, доносившиеся из церкви Святого Иоанна, хлопанье тентов на рыночной площади, скрип колес по мостовой — все это означало, что Хертогенбос просыпался. Подавали голос осипшие петухи, лаяли собаки, доносилась утренняя брань хозяев на подмастерьев.

Петрониус стоял перед домом великого художника, мастера Иеронима Босха, и медлил. Потом все-таки поднялся на две ступеньки и постучал в темную дубовую дверь. Опустив голову, прислушался к звукам за дверью. Там было тихо. Петрониус шагнул назад на улицу, подождал еще немного, наблюдая за рыночной суматохой. Повозки уже спешили от городских ворот к центру, в кузнице надували мехи, площадь наполнялась запахом угля. Первые выкрики торговцев, зазывающих покупателей, становились все громче. От порта по улицам распространялся запах свежей рыбы и соленой воды. Мимо сновали работники с корзинами.

После короткой и неспокойной ночи, проведенной на чердаке, Длинный Цуидер в серых утренних сумерках привел Петрониуса к мастерской художника. Петрониус долго ходил туда-сюда, ловко уворачиваясь от содержимого ночных горшков, выплескиваемого с верхних этажей, ждал, прислонившись к стене дома, наблюдая за палатками на рыночной площади. Ноги художника едва не вросли в землю, пока он, наконец, не убедился, что жильцы дома проснулись.

Первый этаж был на две ступеньки выше мостовой. Петрониус еще раз поднялся по лестнице и сильно постучал в дверь. Теперь за ней ощущалось оживление.

Приглушенные шаги, шорох, шепот, скрип открывающегося запора. Петрониус едва не вскрикнул, увидев в дверной щели бесформенную голову с зелеными волосами и красными глазами на страшной роже. Прозвучал пронзительный голос:

— Что вам угодно, чужестранец?

Петрониус не сразу пришел в себя и вежливо произнес:

— Могу я узнать, кто прячется за этой ужасной маской, или я должен сам разгадать тайну? Прежде чем меня разорвут на части, прожуют и съедят, я хотел бы попасть к величайшему и ученейшему из живущих художников Брабанта, благочестивейшему доктору живописи Иерониму, сыну Антониса ван Акена, названному Босхом.

При этом Петрониус так низко поклонился, что голова его едва не коснулась верхней ступеньки.

— Ну, тогда мы приоткроем завесу над нашей тайной. — Человек снял маску, и открылось красное лицо от души смеющегося человека.

— Добро пожаловать. Мы готовимся к мистическому представлению для братства любимых женщин. Это моя маска. Чудесная, не правда ли? Меня зовут Питер. Я подмастерье и одновременно художник в школе Иеронима ван Акена. Рад приветствовать вас и готов заверить, что ваше дерзкое желание попасть на стол к самому великому человеку всех времен неосуществимо. Но смело заходите. Сегодня он уже позавтракал одним из своих учеников, и его жажда отведать человечины удовлетворена.

Дом был просторнее, чем казалось снаружи. Из мастерской справа доносились смех и шутки по меньшей мере троих мужчин. Петрониус предположил, что там находятся подмастерья. Крутая лестница слева вела на второй этаж, и оттуда раздался громкий крик:

— Быстро сюда с ним! Он уже несколько часов простоял под дверью.

Питер указал на лестницу.

— Не волнуйся, брат. Каждый из нас так начинал.

Петрониус кивнул и полез вверх по узкой крутой лестнице. Сверху распространялся аромат масла, спирта и воска, смешанный с запахами металла, пыли и мела. Только сейчас Петрониус понял, почему лестница была такой крутой: она вела не на второй этаж, а прямо на крышу. Чем выше поднимался Петрониус, тем светлее становилось вокруг. Крыша была полностью открыта солнечному свету. Петрониус прищурился от ярких лучей.

— Коротко и ясно! Я не беру учеников.

Петрониус обернулся. За его спиной стоял мужчина. Небольшая голова с покатым лбом и тонкими губами сразу привлекала внимание. Глаза светились мягким светом, редкие волосы уже подернула седина. Борода торчала во все стороны, будто мужчина неделю не был у цирюльника. Весь облик мастера был каким-то изящно-нежным, особенно руки с необычайно длинными пальцами. Одетый в грубую серую льняную рубаху и штаны из той же ткани, на крыше под открытым небом стоял не кто иной, как сам Иероним Босх. В левой руке он держал палитру и мольберт, в правой — кисть. Полотно, над которым работал художник, было аккуратно закрыто тканью.

— Продовольствие и деньги на дорожные расходы, как предписывают правила цеха, вы получите. Но работы у меня нет. На средства гильдии я могу приютить вас на три дня, братство дает еще три. Через неделю вы должны покинуть город. Чувствуйте себя как дома и не мешайте мне в работе. Питер проводит вас на кухню.

— У меня есть рекомендации, — быстро сказал Петрониус и полез под полы куртки, где во внутреннем кармане лежали два письма.

— Спрячьте, я же говорил: заказов стало мало и работы в последнее время нет.

Петрониус опустил голову. Он не так себе все представлял. Это был полный крах.

На крыше появился Питер, вслед за ним еще один художник.

— Два письма, одно от Дюрера из Нюрнберга… — пробормотал Петрониус.

— Оставьте это, я уже сказал.

— …другое от Йорга Бройе. Он…

Босх насторожился и неожиданно резко повернулся к художнику:

— От Бройе, говорите? Йорга Бройе? Давайте же его сюда.

Босх нетерпеливо кивнул, и Петрониус торопливо достал из кармана нужное письмо и с поклоном протянул его мастеру. Тот разорвал конверт и начал читать послание. Время от времени он кивал, бросал взгляды на Петрониуса и читал дальше.

— Он рекомендует вас как портретиста… интересно. В вашем возрасте. Смело, но у Йорга наметанный глаз.

Босх несколько раз облизнул губы и, продолжая читать, бросал внимательные взгляды на новичка.

— Мы с Йоргом хорошо понимаем друг друга. Я окажу ему любезность. Возьму вас на полгода, но только потому, что Йорг тоже берет моих учеников, даже в самое трудное время.

Босх вернул Петрониусу письмо, отвернулся и стал смешивать на палитре краски. Не обращая никакого внимания на прибывшего, он громким, пронзительным голосом провозгласил условия:

— Покажите ему переднюю комнату, для начала этого будет достаточно. Полтора гульдена в месяц, бесплатная еда и жилье, за это работа по заказам или помощь мастеру. Воскресенье — выходной. Раз в месяц можно напиться, но не чаще. В мастерскую приходить с восходом солнца. После обеда и в сумерках смешиваем краски и толчем пигмент. И никаких ссор с другими подмастерьями. Для начала хватит.

Петрониус кивнул и последовал вниз за другими подмастерьями. Только сейчас он заметил отверстие на уровне пола, откуда хорошо просматривалась улица. Insignis pictor5, похоже, человек подозрительный. Прежде чем голова Петрониуса исчезла за порогом, мастер снова повернулся к нему. С лица его исчезло спокойное, задумчивое выражение, и оно стало похоже на маску, что была на открывшем дверь человеке.

— И никаких контактов с доминиканцами! Кто скажет им лишнее слово, может сразу же идти зарабатывать хлеб в церковь! Это закон!

Кто-то бесшумно спускался по лестнице, будто хотел скрыть, что находился вверху, в мастерской. Шаги были странные — неизвестный или хромал, или сильнее наступал на одну ногу. Петрониус прислушивался к ритму шагов, пока они не затихли. Мимо его комнаты прошмыгнули, и через некоторое время почти беззвучно щелкнул дверной замок. Петрониус улыбнулся. Если его не подвела интуиция, шаги принадлежали женщине.

• Предыдущая
• 8/70
• Следующая