Мой бывший враг (СИ) - Вознесенская Дарья - Страница 39

Я снова — плата за спокойствие. Теперь уже отца. Но я понимаю, что не готова снова расплачиваться. Даже ради отца. И своего давно уже мнимого спокойствия… Есть кое-что поважнее. Например то чувство, что ширится внутри меня, расталкивая сосуды и быстро, гораздо быстрее, чем прежде, покрывая меня сияющими доспехами.

Самоуважение. И желание взять реванш, пусть даже таким способом.

Похоже, второе условие не выполнимо — я не соглашусь.

Ведущий вопит что-то восторженное, типа «Поднимайтесь же скорее на сцену», люди вокруг меня начинают шушукаться, а я… нет, я не делаю вид, что ко мне происходящее не имеет отношения.

Возвращаю Каримову не менее пристальный взгляд и резко разворачиваюсь к нему спиной. А потом иду прочь, спокойно, медленно, не обращая ни на кого внимания, как шла бы королева, знающая что за ней смыкается стена сплетен… пока она всходит на эшафот.

Мой шаг прерывается только раз.

Где-то на краю людского озера из участников аукциона я вижу подходящего ко мне отца, который если и не видел все, но что-то уловил. Он не успевает ничего спросить меня, потому как я говорю тихо:

— Мне надо домой. Прямо сейчас.

Мешкает всего секунду, а потом заявляет:

— Я с тобой.

Мы выходим молча и садимся в машину.

— Майя! Что мне следует знать? Мне показалось что…

— Насколько опасен Каримов для тебя? — перебиваю, и вдруг вижу, что отец теряется.

— Ты о чем?

Теперь уже теряюсь я.

И чтобы не превращать разговор в общение слепого с глухим, спрашиваю:

— Он же… тот человек, который провалил твою сделку. А может еще что…

— Майя, да кто тебе такое сказал?! Именно Илья обратил мое внимание на кое-какие моменты, когда я расстроился из-за сорванного тендера… а потом выяснилось, что те уроды задумали эту историю, чтобы облапошить меня и еще парочку инвесторов… Мы уже с этим разбираемся, — его лицо становится жестким. — Более того, — он наклоняется ко мне, понижая голос, — я подозреваю, что Каримов помог сорваться этой сделке, чтобы защитить меня и мой бизнес. Он открещивается, но ходят слухи… черт, это все из-за тебя?

Вздрагиваю всем телом, как будто в меня выстрелили.

И спрашиваю тихо-тихо.

— Ты про что?

— Что произошло на аукционе? Почему все… вот так? Он помог мне, потому что ты ему понравилась?

Я откидываюсь на спинку, прикрывая глаза.

Боже, какая чудовищная провокация…

Ситуация выворачивается наизнанку, а я просто в шоке о того, насколько хорошо знает меня человек, который, как мне казалось, не интересовался мной вообще.

Знает, что я не буду жаловаться, выспрашивать, рассказывать про свое прошлое. Ничем не поделюсь с отцом.

Знает, что всегда поверю в худшее про него, что поддамся на то, что лежит на поверхности…

Знает, что таким образом с легкостью покажет — я такая же, как и он.

— Майя? — голос отца становится строже, но я от него не отстаю.

— Не сегодня, пап, — говорю уверенно.

— Но…

— Не сегодня.

Мы доезжаем до дома и я, коротко пожелав ему спокойной ночи, ухожу в свою комнату. А там срываю платье — порвать на кусочки готова! — и как есть, в белье, залезаю в душ, под холодные струи, надеясь что они затушат разгоревшийся фитиль. Да гори оно все синим пламенем!

Мне никогда не выиграть в игре, правил которой я не знаю.

Каримов все, похоже, просчитал. А я ни хрена не понимаю, кто он такой. А значит…

Успокаиваюсь.

Все я сделала правильно. Потому что единственно правильные поступки должны исходить из внутренних убеждений и желаний. Из всего того, что я чувствовала на протяжении этого вечера. И плевать на мои страхи. И плевать на то, что развод я не получу так просто. Теперь на самом деле плевать.

Внутри вдруг зреет понимание, что все закончится так или иначе. И будет по-моему — может более кривой дорогой, но будет. Ведь если бы я приняла этот дурацкий ошейник на глазах у публики, уверенная, что таким образом облегчаю жизнь себе и своей семье, я бы снова потеряла себя.

Черт с ним, с легкими путями.

Я в этом мире не для этого.

Долго моюсь, уже под горячей водой, а потом смотрю на свое отражение.

Ни слез, ни сожалений, ни неуверенности.

Усмехаюсь, вспоминая, как смотрели на меня на приеме — и как горячо было между лопатками, потому что он смотрел.

Завтра и правда поговорю с отцом. Уже глупо держать в тайне то, что так и рвется наружу. Не буду убеждать его, какой Каримов козел — судя по произошедшему, это не совсем так. Возможно, он действительно оценил дружбу моего отца — а тот пусть сам решает, как поступать с новыми сведениями.

Да и вообще, во всем произошедшем есть большой плюс — можно не ждать, каким будет третье условие.

Возвращаюсь в спальню, валюсь на белоснежные простыни в позе звезды и… вздрагиваю от сигнала.

Телефон беру даже с некоторой брезгливостью — почему-то я уверена, что это от него. На выдохе открываю сообщение… А потом отбрасываю смартфон, накрываю лицо подушкой и начинаю хохотать. Может и в истерике. А может потому, что осознаю — я не пойму Каримова никогда… или до тех пор, пока он сам не решит мне все объяснить. Хотя вряд ли это время настанет.

Экран давно уже погас, как и свет в комнате, но даже за закрытыми веками, засыпая, я все еще вижу то сообщение.

«Второе условие выполнено».

— Майя Александровна?

— Да.

— Это Вениамин из ивент-агентства «Шар». Вы недавно были у нас на собеседовании…

Была.

А еще недавно я была на грани падения в пропасть, и все выходные изгоняла бесов, которые предлагали снова позвонить Каримову или появиться у него на пороге, чтобы выяснить отношения. Ударить. Или просто заявить, что пошел он нафиг со своими условиями и квестом, который он мне устроил, и вручить ему повестку в суд.

Нет уж, не доставлю такого удовольствия. Никакой спонтанности — только трезвый расчет. Хороший адвокат и общение исключительно через третьих лиц.

Отца дома не оказалось в субботу утром, так что пришлось отгонять их самостоятельно… Странно, я полагала, что он жаждет узнать все подробности от меня, но по итогу, когда я проснулась, нашла только записку на кухонном столе. Ему пришлось срочно уехать на несколько дней.

— Я звоню вам сообщить, что мы приняли решение взять вас на испытательный срок помощником одного из наших организаторов.

— Я… рада.

Я и в самом деле рада, просто опешиваю от неожиданности. Почему-то в моей ненормальной немного ситуации такая нормальность как работа и звонки превращаются в что-то необычное.

— Вы готовы выходить завтра?

— Конечно.

Новая работа. Новые знакомые. Новые обязанности.

Новая жизнь.

На секунду мелькает мысль, что, как только у меня появится то, чем я буду дорожить, Каримов заберет это — но тут же пропадает. Я верю, что все будет хорошо.

И чувствую, как лопатки превращаются в крылья.

Остаток понедельника я посвящаю тому, что подбираю себе комплекты одежды на несколько дней, обновляю маникюр и готовлю по кулинарному ютуби-каналу вкусный торт — уж не знаю, зачем папе забитый холодильник и полки, но там находятся даже самые экзотичные ингредиенты. А я решаю отпраздновать. Погружаю ложку в шоколадно-сливочное лакомство и вздрагиваю от какого-то странного скрежета и звонка в дверь. Это точно не отец — у него есть ключи. И не кто-нибудь по его поручению, он бы предупредил меня. И с улицы сюда так просто не попасть…

Сосед пришел за солью?

Ага, в элитной многоэтажке.

Ошиблись?

Прикусываю губу от волнения. Хочется притвориться, что дома никого нет, но это глупо и по-детски. Потому решительно направляюсь к двери и нажимаю кнопку видео-домофона. А потом с удивлением открываю.

— Ирина?

Она врывается в холл, и я подавляю желание отшатнуться.

На американский манер не снимает обуви, и, не здороваясь, идет куда-то в глубину квартиры, где начинает хлопать дверями. А потом возвращается ко мне и шипит обвинительно: