Мой бывший враг (СИ) - Вознесенская Дарья - Страница 30

— Оно твое тоже, — говорю твердо. — И не сдерживай себя, я смогу защитить от любых последствий.

Я запрещаю ей работать в моем клубе и увожу из общежития сразу же после первой ночи, несмотря на возражения — но мне есть чем задобрить свою женщину. Или на что надавить.

Водитель теперь каждый день возит Майю в институт и обратно, у нее платиновая карточка и единоличное право сопровождать меня в рестораны и на разные события. Да, моя женщина обладает всеми привилегиями — даже возможностью дуться на меня и ревновать, хоть я этого и терпеть не могу и жестко отчитываю каждый раз.

Другую бы просто послал.

Единожды приняв решение, я действую методично и планомерно, лишь иногда останавливаясь и прислушиваясь к своей интуиции — и в итоге принимаю решение, что Майя и правда удачный вариант.

В качестве жены.

Под стать мне.

Да, я везучий сукин сын который и на этот раз заключил идеальную сделку с судьбой. О чем и сообщаю Майе, облекая это в более привычную для молодых девушек форму в виде шикарного кольца.

Золотая смотрит с таким ужасом, будто она — тот идиот, который так и не научился предохраняться, а кольцо — тест с двумя полосками. А потом переводит взгляд на меня и выдает с хриплым неуверенным смешком:

— Знаешь, Илья, в современном мире никто не женится потому, что спит вместе…

— А если это не единственная причина?

Вспыхивает.

Я не признаюсь ей в любви — да что такое любовь? Не думаю, что она существует где-то за пределами американских мелодрам, которые Майя смотрит по вечерам — но, похоже, ей достаточно и того, что я могу ей дать.

Рыжая счастлива.

И мне, как ни странно, от этого приятно.

Она расслабленна настолько, что не глядя, подписывает все документы, и до, и после брака, а я вдохновлен достаточно, чтобы устроить ради нее настоящую свадьбу, все заботы о которой скидываю на плечи аппетитной администраторши одного из банкетных залов.

Майе остается только выбрать платье.

— Не смотри! — пищит, когда я однажды без предупреждения приезжаю домой пораньше и, не найдя свою девочку в гостиной, направляюсь в гардероб. Она как раз примеряет платье и крутится перед зеркалом в ворохе роскошных кружев, а я чувствую, как пересыхает во рту.

Высокая грудь еще круглее и выше в этом вырезе, тонкая талия подчеркнута плотной тканью, а беззащитные в своей хрупкости плечи прикрыты только ярко-рыжими локонами.

— Это плохая примета! Да не смотри же ты! — пятится.

— Не могу, — говорю сипло, а девушка сглатывает. — Ты очень красивая, золотая. Очень красивая в этом платье… но тебе придется его снять.

— П-почему?

— Потому что иначе тебе снова придется ходить по магазинам…

Перестает отступать — знает же, какую реакцию это у меня вызывает. А потом медленно, не отрывая от меня взгляда, тянется назад и расстегивает крючки.

Платье оседает кипенно — белым облаком у ее ног, а у меня вырывается рык, потому что под ним — ничего.

— На свадьбу такое же белье оденешь, — выдавливаю из себя.

— К-какое? Его же… нет.

— Вот именно.

Вытаскиваю ремень из шлейки и бережно, но надежно связываю руки сзади.

Майя тяжело дышит, и по заблестевшим глазам и аромату, который я улавливаю с уверенностью зверя, понимаю — возбуждена.

— В спальню, — говорю коротко и любуюсь картинкой, которая открывается сзади…

Она действительно ничего не надевает под платье на время торжества. И знание этого делает мещанскую в общем-то церемонию гораздо приятней.

От Майи почти нет гостей — парочка приятельниц и мать, которая смотрит на меня напряженно, но сдерживается. Я ей не нравлюсь — чувствую это. С самого нашего знакомства не нравлюсь, и, похоже, она пытается убедить рыжую, что та слишком торопится. Но и я, и моя теща знаем — если Майя решилась на что-то, то не отступит. Мне даже не приходится давить, потому что женщина смиряется. И взгляд ее теплеет, когда она смотрит на разрумяненную и довольную всем дочь.

Мы не едем после свадьбы в путешествие. Слишком много работы, в том числе с документами и нововведениями, связанными с тем, что на жену я перевожу часть активов. Но я обещаю золотой, что в феврале, когда наконец наступит затишье, мы обязательно улетим на пару недель.

Только до февраля «мы» перестаем существовать…

Той зимой я продолжаю свою невидимую войну, вот только полководец противника так и не находится. Его будто не существует — отдельные исполнители, которым кто-то подкидывает информацию.

Хитроумно сделанные договора и брачный контракт позволяет перекрыть доступ к нескольким крупным моим объектам, а ко всем сделкам я приставляю дополнительных наблюдателей, чтобы не терять больше, чем положено. Вот что сильнее меня беспокоит, так это тот факт, что я не нахожу никаких противоречий в действиях своего партнера по клубу.

На меня работают отличные программисты и аудиторы, да я и сам мог бы увидеть, если что было бы не так — но такое ощущение, что там все чисты, как стеклышки, насколько это вообще возможно в таком бизнесе.

Передо мной чисты.

Майя не так поняла тот разговор?

Я даже иду на крайние меры — устраиваю анонимные проверки клуба налоговой и прокуратурой, потому что уж эти точно найдут, если что не накопали мои люди — но все бесполезно. Ни единого нарушения, кроме мелочей.

Это сбивает с толку.

Сбивает с толку и вызывает подозрения, которые я уже не могу подавить просто так… и эти подозрения окончательно накрывает меня шквалом черного бешенства, когда кто-то перехватывает мою сделку по земле, на которой я планировал строить свой новый проект.

Не просто перехватывает — я узнаю, что там появится семейный загородный комплекс.

Не мой.

Быть женой Каримова оказывается даже сложнее, чем я думала.

Хотя, разве я думала? Вообще могла предположить, что выйду замуж за него — или за человека такого богатства и уровня? В какой-то мере во мне воспитывали Золушку — но не в том смысле, что я ждала принца. А в том, что я привыкла работать и довольствоваться малым. Сейчас же всего даже слишком много.

Не богатства.

Меня не могут не восхищать материальные возможности, и сам факт, что я больше не экономлю, что у меня своя машина, водить которую учит сам Илья, что на мне порой навешано украшений стоимостью с хорошую квартиру в центре города уже кажется достаточным, чтобы чувствовать себя переполненной.

Но речь о чувствах. И о мужчине рядом.

Он похож на черную дыру, в которую меня засасывает с того момента, как я оказалась у него в квартире. А может еще раньше… Когда я встретила его в клубе?

У меня нет сил и времени анализировать — я тону в его словах, делах, ласках. Тону в его взгляде, которым он меня гипнотизирует. В его приказном тоне и сладко-горьком удовольствии, с которым он планомерно меня знакомит. Я тону в своих чувствах. Неужели и правда думала прежде, что смогу всего этого избежать? Что попробую, как это — быть с ним, переступлю, и пойду дальше?

У меня не было ни единого шанса.

Конечно я влюбляюсь… Впервые в жизнь влюбляюсь, люблю, умираю почти каждое мгновение без него, воспаряю каждую секунду рядом с ним — даже в те моменты, когда он погружает меня на самое дно тягучего порока.

Каримов не признается мне в любви, но его внимательность ко мне и моим нуждам, его потребность постоянно меня трогать, его желание и изощренные идеи, даже его требовательное воспитание и покровительственный тон кажутся мне синонимом этого чувства.

Ну да, я идиотка…

Я же признаюсь ему в любви. И не стесняюсь этого.

Тяну его имя на пике удовольствия.

Стараюсь адаптироваться и к его резкости, и к безаппеляционности.

Много читаю, чтобы вести разговоры на разные темы.

Безумно скучаю по нему, потому что он работает — как одержимый, прерываясь только на сон, секс и еду — и никогда не высказываю по этому поводу претензий.

Я сама себе напоминаю радужный пузырь, в котором искрит и переливается… и который не может не лопнуть однажды ночью. Слишком рано, слишком болезненно.