Тиамат (СИ) - "Rustem" - Страница 21

Уилл, устроившись на пенечке, принялся пробовать рыбу.

— Помню. Я помню все свои битвы. — Выдал Кива.

— Хоть мы и были по разные стороны тогда, я вынужден признать, что ты был просто великолепен, — сказал Джон и улыбнулся, показав неровные зубы.

— Спасибо. — Кива вновь приложился к кувшинчику.

— А мне вот всегда интересно было, — Джон облизнул губы, — семья у тебя имеется?

Кива не любил говорить об этом. На подобные случаи у него был подготовленный ответ:

— У всех должна быть семья. И не обязательно кровная.

— В таком случае ты, Уилл, моя семья, ха-ха-ха!

Уилл, соскребая зубами суховатую лососевую плоть с косточек, кивнул несколкьо раз и выдал что-то невнятное.

— Кива, — снова обратился Джон. — В той битве, ну, на Кровавой Реке. Я видел, как один парень бежал на тебя, ты рассек его от плеча до плеча, а он упал на колени, схватил тебя за руку и стал что-то говорить. И…ну…не знаю я…может, показалось мне, или память подводит, но, черт возьми, ты вроде бы выслушал его до конца. А лишь потом добил.

— Было дело, — сказал Кива, уже допивая остатки вина.

Джон слегка придвинулся ближе.

— А что он говорил, если не секрет?

— Я, честно говоря, не помню, — соврал Кива.

— Наверное, ничего важного, да?

— Наверное. — Теперь Кива полностью осушил кувшин.

— Жаль. Ладно, черт с ним. Лучше скажи, правда говорят, что ты драконов убивал?

На такие вопросы у Кивы тоже был отработанный ответ.

— Я убивал разных драконов. У некоторых из них не было чешуи и хвоста, но были плохие манеры.

Джон задумчиво почесал затылок, негромко рыгнул, приложив кулак ко рту.

— А король ваш, Говард Ран Айрелл, он серьезно передаст свой престол своему сыну? Говорят, сын-то у него это…ну…

— Урод, — закончил Кива. — Я не думаю, что это большая проблема. Подданные королей не за внешность любят.

— Вот только жену ему трудно будет найти. А король без жены…не знаю даже…

— Найдется жена для него. Уверен, что найдется. Королевы тоже любят королей не из-за внешности.

— А ты веселый, совсем как мой брат, Аргус. Кстати, вот взгляд у него такой же как у тебя. Пристальный очень. Настороженный.

Кива ухмыльнулся.

— А он тоже рыцарь?

— Воин, но не рыцарь. Совсем как я. Только он был слабее. Вечно приходилось вытаскивать его из передряг. Как-то раз этот идиот украл кошель у трактирщика, чтобы рассчитаться с долгами. Так тот трактирщик оказался дружбаном того, кому Аргус задолжал. Избили тогда сильно. Но не его, а меня. Вот так у нас. Старший подставляется, выручает младшего. Правильно же?

Кива пожал плечами.

— Ну, наверное, правильно. У меня-то нет братьев.

— И у меня вот нет, — грустно сказал Джон.

— Я думал, что Аргус твой брат, — Кива поднял брови.

— Да, был. Этот дурачок уже умер. Вечно совался туда, куда не нужно. Вот и подох. А я говорил ему, чтобы всегда со мной был рядом. Эх, не слушал меня придурок.

— Сочувствую, — сказал Кива исключительно из вежливости.

— Ай, брось, — Джон махнул рукой. — Сам он виноват. Мне только одно покоя не дает. Его последние слова.

— И какие они были?

— Да хотел бы я знать. Но ты же сказал, что не помнишь…

Кива вдруг понял, что давно потерял Уилла из обзора. Он не успел схватиться руками за веревку, что была наброшена на его шею сзади. Она резко стянула шею, болезненно впиваясь в кожу. Кива упал на землю, вместе с тем, кто его душил. Он не видел его, но знал, что это Уилл. Кива дрыгал ногами, размахивал руками, безуспешно пытясь протиснуть пальцы между шеей и твердой веревкой. Джон, наблюдая эту картину, медленно поднялся и заговорил:

— Я просил дурака не отходить от меня далеко. А он побежал вперед. Думал, что убьет тебя и станет героем.

Кива в ответ лишь кряхтел, пуская слюну. Его лицо заметно посинело. А Джон продолжал:

— Я слышал, что ты бессмертен. Иногда даже верил в это. Я никогда не был умным человеком. Но я всегда был сильным человеком. А брат мой был тем еще болтуном. Говорил постоянно, безумолку. А я не слушал его. И перед смертью он говорил что-то. Он говорил что-то тебе. Но я знаю, что он хотел сказать это мне. Мне, только мне и никому другому. Он знал, что я никогда не оставлю безнаказанным того, кто его обидит. Тот трактир в итоге сгорел. Конечно же, это я его поджог. Я не сказал об этом Аргусу, но он догадался. Знаю, что догадался. Как догадался до того, что я когда-нибудь убью тебя. Жаль только, что я так и не получу его послание, что он оставил тебе для меня. Я даже… — Джон запнулся, ибо что-то увидел. Резко вздернул руки.

— Отпусти его! Сейчас же! — Крикнул арбалетчик.

Уилл отпустил веревку, но Кива уже не двигался.

Она в очередной раз оглянулась. Было тихо, но чувство беспокойства не покидало ее. Легкая прохлада, поначалу казавшаяся приятной, по ощущениям стала постепенно перерастать в самый настоящий холод, обволакивающий кости. Будучи одетой в легкое платице с короткими рукавами и туфли без каблуков, она продолжала свой нелегкий путь. Извилистая тропинка, обрамленная деревьями по обе стороны, постоянно менялась в ширине. Уже светало. "Я точно иду больше двух часов, гораздо больше. Где же этот трактир…", — волновалась она. Действительно, ее путь длился уже по меньшей мере четыре часа. За это время она успела съесть все три яблока, прихваченные с собой из повозки. Голод снова подступил к ней. Она потерла ладошки между собой, вглянулась вдаль и, как ей показалось, увидела какое-то строение. "Это трактир!" — мысленно обрадовалась она. Перейдя с ходьбы на бег, она поняла, что слишком устала, и через несколько секунд снова вернулась на шаг, тихий и неторопливый. Приблизившись настолько, чтобы можно было хорошо разглядеть увиденное, она остановилась. Теперь она уже не была уверена в том, что ей нужно идти туда. Перед ней предстало очень старое на вид деревянное строение, состоящее в большей степени из, по-видимому, гнилых досок. Девчока скривилась. Вместо привычной в ее понимании крыши, усыпанной красочной плиткой, тут были полуразрушенные стены, торчащие вверх всего на метр из второго этажа. "Когда-то здесь было три этажа, а вовсе не два", — заключила она. Окон было много: четыре на нижнем этаже и столько же на верхнем. Однако из них три верхних и два нижних были заколочены досками с наружней стороны. Казалось, что вся конструкиця может вот-вот обвалиться, но этого не происходило, и изнутри даже слышались восторженные голоса, принадлежащие, как ей показалось, уже очень пьяным людям.

Сделав неуверенный шаг вперед, она ощутила, как что-то хрустнуло под ногой. Посмотрев вниз, девочка увидела осколки красной черепицы. Видимо, у былой крыши все же имелось кровельное покрытие, и довольно недурное: на одном из обломков девчонка заметила гравировку в форме цветка. Подобрать его она не успела, дверь трактира звучно скрипнула, и наружу вывалился полноватый мужчина лет пятидесяти. Он, одетый очень бедно, с порванной рубахой и залитыми пивом штанами, легонько качнулся, негромко рыгнул и сделал короткий шаг вперед, ступая на верхнюю ступеньку крыльца. До второй он так и не добрался, поскользнулся и громко повалился на спину.

— Твою мать! — взревел он, пытаясь подняться.

Девочку он заметил лишь тогда, когда она склонилась над ним, лежащим на деревянных досках.

— Вам помочь? — Вопросила она, глядя на него одним глазом из-под челки.

— Нет, — обиженно буркнул он. — Слишком маленькая. Тур мне другую обещал. И лучшую комнату обещал. И скидку на пиво! Гад паршивый. Пусть сгорит его трактир. Долбанный у него трактир. Дырявый как мои трусы. Да и сам он испортился как человек. Не держит обещаний. А я всегда говорил что деньги губят его. Что работать для души надо, не для богатства. Богатство плохо влияет на тех кто родился в дерьме. А он точно в дерьме родился. Я уверен. И еще я уверен…