Собор - Демилль Нельсон - Страница 44

• Предыдущая
• 44/135
• Следующая

Шрёдер взглянул на Томаса Донахью.

Генеральный консул Ирландии посмотрел на майора Мартина и сказал:

– Ирландская республиканская армия запрещена в Ирландской Республике и находится вне закона; мое правительство не станет пускать в свою страну членов ИРА или предлагать им убежище в том случае, если британское правительство решит освободить этих людей из заключения, что вообще-то само по себе невероятно.

Майор Мартин добавил к его словам:

– Хотя я и не представляю правительство Ее Величества, тем не менее могу заверить вас, что его позиция в отношении ИРА, или как бы они там себя не называли, остается неизменной: никаких переговоров, и если вы все же будете их проводить, то не уступайте им даже в мелочах, а если все-таки решите уступить, никогда не говорите им об этом.

– Ну вот, – раздраженно проговорила Роберта Шпигель. – Когда мы выяснили, какими стали бескомпромиссными болванами, давайте начинать переговоры.

Комиссар Рурк обратился к Шрёдеру:

– Вот что, Берт, надо прежде всего затянуть переговоры с ними. Они подключили к этому делу Красный Крест и Амнистию, так что обмануть их будет не так-то просто. Вы должны быть очень… очень… – Рурк не мог найти подходящего слова и повернулся к капитану Беллини, который до сих пор помалкивал: – Капитан, в неблагоприятной обстановке Берт не может вести переговоры. Как вы считаете, ваше подразделение готово пойти на штурм в нужный момент?..

Беллини неловко поерзал на стульчике, с трудом вмещавшем его массивное тело. Иссиня-черная щетина придавала его лицу грубоватость, под глазами у него набрякли мешки.

– Так точно, сэр. Когда будет нужно, мы будем готовы.

Шрёдер потянулся к телефону.

– Хорошо. Теперь я знаю, кто есть кто и ваши мнения и советы. Верно?

Вместо ответа раздался голос епископа Доунса:

– Можно и мне кое-что сказать?

Все посмотрели на него. Шрёдер положил трубку на место, улыбнулся и благосклонно кивнул. Доунс тихо заговорил:

– Никто не сказал и слова о заложниках. Или о соборе. – В комнате мгновенно воцарилась тишина, а епископ так же негромко продолжал: – Если, как я понимаю, ваша первейшая обязанность – безопасность заложников и если вы хотите довести эту мысль до своего начальства и до тех, кто находится в соборе, то я не понимаю, почему не может быть компромисса. – Доунс медленно обвел взглядом комнату.

Никто не решился объяснить епископу реальность международной дипломатии. Молчание нарушил Шрёдер:

– На своей службе, монсеньер, я не потерял еще ни одного заложника и ни одного здания. Но должен сказать, что нередко становится возможным достичь желаемого, ничего не давая взамен.

– Да… простите… я не понимаю этого, – еле слышно пробормотал епископ.

– По сути дела, – уверенно продолжал Шрёдер, – я намерен действовать более тонко, чем вы предлагаете. Подождите немного и вы увидите, как это делается. – Он взял телефонную трубку и стал ждать, когда откликнется телефонистка на коммутаторе. Еще раз посмотрев вокруг, он сказал: – Не переживайте, если вам покажется, что он выиграл несколько начальных раундов. Пусть они считают, что ведут в счете. До восхода солнца они протянут ноги. Вам приходилось когда-нибудь ловить акул? Кажется, что вот-вот вы вытащите ее из воды, и тут же приходится отпускать леску. – Оператор откликнулась, и Шрёдер попросил: – Соедините меня с хорами собора.

В трубке что-то щелкнуло. Шрёдер положил локти на стол и стал ждать. В комнате повисла тишина. Все замерли.

Губернатор Доул положил телефонную трубку и оглядел переполненный внешний кабинет епископа. Люди обступили только что установленные телефоны и отталкивали друг друга, пытаясь поскорее схватить трубку, а густые облака сизого дыма неподвижно зависли над элегантной мебелью в просторном помещении. Все это походило на атмосферу в отелях в предвыборную ночь и напомнило Доулу о следующих приближающихся выборах. Среди толпящихся он заметил мэра Клайна. Тот беседовал с представителями администрации города и офицерами полиции. Подойдя к мэру, Доул крепко пожал его руку и проговорил:

– Мюррей, мне нужно поговорить с тобой.

Мэр, подталкиваемый массивным губернатором, с трудом протиснулся сквозь толпу в коридор и поднялся на верхнюю площадку лестницы, ведущей в личные апартаменты священнослужителей. Увернувшись от объятий Доула, мэр торопливо заговорил:

– Что это, Боб? Нужно что-то делать.

– Я только что звонил в Олбани. Там опасаются массовых волнений.

– Не думаю, что в Олбани достаточно народу, чтобы устроить бунт.

– Не в Олбани, а здесь. На Манхэттене. Эта толпа, что бушует снаружи, может снова взорваться… а учитывая всех поддавших…

Мэр улыбнулся:

– Ну, чем этот вечер празднования дня святого Патрика отличается от всех других вечеров поминовения этого святого?

– Перестань, Мюррей, сейчас не время для шуток. Захват собора может стать прелюдией к крупному гражданскому бунту. По-моему, ты должен объявить комендантский час.

– Комендантский час? Ты с ума сошел? В то время как час пик еще не кончился, и в Манхэттене не рассосались транспортные потоки?

– Объяви его попозже. – Доул беспокойно огляделся по сторонам и понизил голос. – Мои аналитики из Олбани говорят, что единственное, что охлаждает происходящее, – это снег. Когда снегопад закончится, бары опустеют, и тогда жди беды…

Мэр посмотрел на него скептически:

– Мне наплевать, что говорят твои аналитики в Олбани. Господи! Это же день святого Патрика в Нью-Йорке. Здесь только что закончилась самая огромная манифестация в мире, исключая разве первомайский парад в Москве. И только начинаются самые большие семейные празднества в Нью-Йорке, а может быть, и во всей Америке. Люди готовятся к этому дню весь год. Только в центре города находится более миллиона людей, переполнены все бары, рестораны, а еще не забывай про домашние посиделки. В этот вечер будет съедено и выпито в несколько раз больше продуктов и спиртного, чем в любой другой вечер целого года. Если я объявлю комендантский час, Ассоциация владельцев ресторанов разорвет меня на куски. Они тогда выльют все невыпитое пиво на каток Рокфеллеровского центра и утопят меня в этом море. Черт побери, сам возьми и попытайся ввести сегодня комендантский час.

– Но… ведь…

– А тут еще религиозные фанатики… Чего ты добиваешься? Чтобы мэр из евреев отменил день святого Патрика? Да мне легче отменить Рождество. Какой кретин в Олбани насоветовал тебе такое? Чертовы советники!

Губернатор нервно заходил кругами по маленькой лестничной площадке, бросив на ходу:

– Ладно, Мюррей! Остынь немного. – Он перестал шагать и на минуту задумался. – Забудем про комендантский час. Тем не менее считаю, что для наведения порядка все же нужно привлечь полицию штата и национальную гвардию.

– Ни в коем случае. Никаких гвардейцев, никакой полиции штата. В моем распоряжении двадцать тысяч полицейских – больше целой дивизии. Мы их всех постепенно привлечем к операции.

– Шестьдесят девятый полк приведен в боевую готовность и может оказаться полезным.

– Приведен в боевую готовность? Неужели? – Клайн рассмеялся. – Более вероятно, что все там в дымину пьяные. Боже мой! Солдаты-контрактники сматываются с дежурства из части уже в два часа. А сейчас они успели так надраться, что, пожалуй, не отличат винтовку от шнурков от ботинок.

– Мне стало известно, что офицеры и большая часть сержантов сейчас находятся на вечеринке в учебном манеже и…

– Не финти, скажи прямо, что тебе нужно.

– Не финти, говоришь?

– Да.

Губернатор кашлянул в кулак, а затем добродушно рассмеялся:

– Ну, ладно… видишь ли, ты, черт побери, прекрасно знаешь, что это самые крупные беспорядки в Нью-Йорке с тех пор, как в семьдесят седьмом году произошла авария на линии электропередачи. Поэтому я просто обязан показать, что не сижу сложа руки, а делаю дело.

– В таком случае, лети обратно в Олбани. Позволь уж мне самому хозяйничать в своем городе.

• Предыдущая
• 44/135
• Следующая