Дочь генерала - Демилль Нельсон - Страница 12

• Предыдущая
• 12/101
• Следующая

Я быстро осмотрел спальню, ванную, туалет и вернулся к Синтии, которая держала на прицеле все двери. Мне почти хотелось, чтобы в доме кто-нибудь был и я смог бы задержать его, поскорее закрыть дело и отвалить в Виргинию. Но человек предполагает...

Синтия огляделась и сказала:

— Постель-то она прибрала.

— Ты «академиков» не знаешь?

— Господи, до чего же все печально. Такая дисциплинированная и опрятная женщина. Но вот умерла, и все пойдет насмарку.

Я посмотрел на Синтию.

— Теперь надо взяться за кухню.

Есть нечто печальное и потустороннее в доме недавно умершего человека. Ты ходишь по комнатам, чьи стены не увидят ее больше, открываешь шкафы и комоды, выдвигаешь ящики, перебираешь вещи, читаешь письма и даже слушаешь сообщения на автоответчике. Платья, книги, видеокассеты, продукты, спиртное, косметика, счета, лекарства... Целая жизнь, внезапно ушедшая из дома, никого нет, остались только вещи, пережившие хозяйку и способные рассказать о ее жизни. Ходишь по комнатам, и некому кивнуть на любимую картину на стене, показать альбом с фотографиями некому предложить тебе выпить и объяснить, почему не политы и засыхают цветы.

На кухне Синтия сразу увидела запертую на задвижку дверь.

— Там ход в цокольный этаж. Оставим напоследок, — сказал я.

Она кивнула.

Осмотр кухни ничего не дал, кроме того, что Энн Кемпбелл была чистюлей и помешана на здоровой пище: йогурт, молодая фасоль, булочки с отрубями и прочее, от чего меня тошнит. Зато в холодильнике и буфете было полно хорошего вина и высококачественного пива. Одна полка была буквально забита крепкими напитками, ликерами и наливками, опять-таки дорогими. По некоторым ярлыкам на бутылках было видно, что куплены они не в военторге.

— Какой смысл покупать втридорога в городе? — спросил я.

У женщины свои резоны.

— Может быть, она не хотела, чтобы ее видели в винном отделе военторга. Как-никак одинокая женщина, генеральская дочь. Мужчинам незачем это видеть.

— Я ее понимаю. Меня один раз застукали с литром молока и тремя пакетами йогурта. Потом несколько недель не мог в клубе носа показать.

Синтия ничего не сказала, только закатила глаза. Ясно: я действую ей на нервы. Ясно и то, что младший напарник-мужчина не посмел бы так себя вести. И новый напарник-женщина тоже не посмела бы. Очевидно, ее фамильярность объясняется тем, что мы с ней когда-то спали вместе. Ничего не попишешь, надо привыкать.

— Давай осмотрим другие комнаты, — предложила она, и мы начали обход.

Туалет в прихожей был безукоризненно чистым, хотя сиденье оказалось поднятым. Поскольку вчера от полковника в баре я узнал кое-какие вещи, то сделал вывод, что в доме недавно был мужчина. Даже Синтия прокомментировала сей факт, добавив:

— По крайней мере у него не капало, как у вас, стариков.

Это было пределом противостояния полов и поколений, и я бы сказал ей пару ласковых, но часы тикали, с минуты на минуту могла прибыть мидлендская полиция, что привело бы к более серьезным разногласиям, чем между мисс Санхилл и мной.

Мы обыскали гостиную и обеденную половину, примыкающую к кухне. Обе блестели чистотой, как будто только что подверглись санитарной обработке перед инспекцией. Обстановка комнаты, ее дизайн были по моде, но, как и у большинства офицеров, служивших за границей, полно сувениров со всех концов земного шара: лаковые миниатюры из Японии, баварские пивные кружки, итальянское стекло. Картины на стенах могли бы служить наглядным пособием на уроках геометрии: квадраты, круги, треугольники, овалы, причем все фигуры спектральных цветов. Они ничего не выражали, затем их, надо полагать, и повесили. Мне пока никак не удавалось подобрать ключик к характеру Энн Кемпбелл. Помню, однажды я обыскивал дом убийцы и через десять минут понял, чем он дышит. О человеке можно судить по любой мелочи: по альбому с пластинками, по изображениям кошек на стенах, по ношеным трусам на полу. Иногда это книги — или отсутствие книг, иногда фотоальбом, иногда — эврика! — дневник. Но сейчас мне казалось, что я нахожусь в образцовом доме, выставленном напоказ агентом по торговле недвижимостью.

Последняя комната на первом этаже — кабинет, уставленный книжными полками. Помимо них, письменный стол, диван, кресло, подставка для телевизора и стереосистемы. На столе — автоответчик с мигающим сигналом, но мы пока к нему не притронулись.

В кабинете мы устроили настоящий шмон: перетряхивали книги, заглядывали в ящики и под ними, перечитывали названия книг и кассет. Интересы Энн не ограничивались изданиями по военному делу и пособиями по физической культуре — было несколько книг о вкусной и здоровой пище. Никакой художественной литературы. Зато стояло Полное собрание сочинений Фридриха Ницше и множество книг по психологии — они еще раз напоминали нам, что мы в доме человека, который был не только дипломированным психологом, но и специалистом, работавшим в такой малодоступной области, как психологическая война. Это обстоятельство могло иметь прямое или косвенное отношение к делу.

Если оставить в покое гормоны сердца, все преступления зарождаются в голове. Она заставляет человека действовать, а после занята сокрытием следов преступления. В итоге нам предстоит как следует покопаться в головах многих людей. Именно там кроется загадка генеральской дочери и ее убийства. В таких делах главное узнать, почему это сделано, а потом уж вычислить, кто это сделал.

Синтия перебирала кассеты.

— Тут все больше забойная музыка. Несколько старых шлягеров, кое-что из «Битлов» и кое-какая классика, в основном венские вальсы.

— Подобно тому, как Фрейд играл на гобое Штрауса?

— Что-то в этом роде.

Я включил телевизор, полагая, что он настроен на «Здоровье» или программу новостей. Оказалось, что к нему подключен видеокассетник. Я перебрал записи: несколько старых черно-белых фильмов, комплекс гимнастических упражнений и несколько кассет, на которых было написано от руки: «Цикл лекций».

Я вставил одну кассету в плейер и включил его.

— Давай посмотрим.

На экране показалось изображение капитана Энн Кемпбелл, стоящей у кафедры в боевой форме. Она действительно была хороша собой, но, кроме того, у нее были умные живые глаза, которые несколько секунд смотрели прямо в камеру. Потом Энн улыбнулась и начала:

— "Добрый день, джентльмены. Сегодня мы поговорим о том, какие способы проведения психологических операций имеются у командира пехотного подразделения в зоне военных действий для подрыва морального духа и боеспособности противника. Конечная цель этих операций — облегчить выполнение вашей задачи, которая состоит в том, чтобы войти в соприкосновение с противником и разгромить его. Задача нелегкая, и здесь вам на помощь приходят разные роды войск — артиллерия, авиация, бронетанковые части, разведка. Однако у вас есть и другое оружие, которое недооценивают и редко применяют, — психологические операции. — Энн перевела дух и продолжила: — Воля противника к победе — наиважнейший элемент, который вы должны учитывать при разработке боевых операций. Вооружение противника, его танки, артиллерийские орудия, снаряжение, его подготовленность и даже численность — все это вторично по отношению к его готовности сражаться до конца".

Она окинула взглядом не попадавшую в объектив аудиторию и выдержала паузу.

— "Никто не хочет умирать. Но многие готовы подвергнуть свою жизнь опасности ради спасения своей страны, своей семьи и даже таких абстракций, как философия и идеология. Защита демократии и религии, национальная гордость, личная честь, верность друзьям и товарищам по оружию, обещание добычи и женщин — да, и женщин — вот что движет солдатом на передовой".

Позади Энн на проекционном экране появились эскизы давних сражений, снятых с репродукций старых картин, гравюр и скульптур. Я узнал «Похищение сабинянок» Джамболоньи — одно из немногих классических произведений, которые я знаю. Сам себе иногда удивляюсь.

• Предыдущая
• 12/101
• Следующая