Однажды в Лопушках или берегись столичный маг (СИ) - Дианова Марина - Страница 28

— Надеюсь услышать, что все произошедшее не просто игра…

— Не игра!? Ты сможешь доверять человеку, который воспользовался ситуацией обесчестив тебя?

— Сай, ты перегибаешь. Я не собираюсь слушать это дальше. Пожалуйста, успокойся, а после, в спокойной обстановке, мы продолжим разговор.

Саймон ушел громко хлопнув дверью, а я в очередной раз за день потеряла над собой контроль, позорно разревевшись.

Взлетев по ступенькам наверх, я запнулась на пороге своей комнаты. Хотелось, как в любовных романах, упасть ниц на кровать, сгребая бесчисленное множество подушек и от души поплакать или правильнее сказать оплакать свою незавидную долю, но смятая постель лишь добавила дров в топку моей нестабильности. Рыдая, я срывала с постели белье, освобождая комнату от воспоминаний. Дойдя до простыни, я в нерешительности замерла, глядя на маленькое пятнышко крови — доказательство моей распущенности. Оскорблённая женщина внутри меня хотела сжечь мой позор, но зельевар… Эта кровь обладает такими свойствами, которые и не снились даже лавзеи, но при условии, что кровь отдана добровольно и произошло все по-любви. Старый обряд вывешивания простыней на заборе в доказательство непорочности невесты приказали упразднить после того, как ушлые маги ходили по дворам и собирали капельки крови для своих зелий. Конечно, ингредиент во многом терял свои свойства, но даже этого было более чем достаточно.

Пробирка с первой кровью была тщательно закупорена и отправлена в самый дальний ящик до лучших времен, а я, пока что возилась с простыней, неожиданно пришла в себя, слезы высохли, а голова прояснилась, так что я с чистой душой занялась домашними делами. Перестелила постель, помыла полы, протерла пыль, даже забралась на высокий стул с намерением руками помыть магические светильники, но быстро отказалась от этой мысли, отправляя тряпку в самостоятельное путешествие. Все-таки магия довольно сильно помогала магам в жизни и в быту. Уборка, стирка, глажка — все то, что у обычных хозяек занимает весь день, мы, маги, делаем за считаные минуты. Помыть пол — тряпка сама залезет в самые удалённые уголки дома; постирать белье — создать небольшое торнадо в тазу и белье сияет первозданной чистотой; приготовить ужин без рук хозяйки не получится, но зато подогреть можно с помощью дара огня. И так во всем.

К вечеру я была уставшая, но сияющий чистотой дом радовал глаз. Стук в дверь раздался как раз в тот момент, когда я откусила сочное яблочко. На пороге стоял Эдриан. От него отчетливо пахло алкоголем и табаком, но я решила никак это не комментировать, пропуская в дом.

В гостиной я вновь забралась на диван с ногами и вгрызлась в сочный яблочный бок. Эдриан не решался сесть, переминаясь с ноги на ногу рядом с диваном.

— Присаживайся, — увидев его метания, я кивнула на кресло, стоящее рядом с диваном. — Чаю?

— Нет, спасибо, — он отрицательно покачал головой — Я думаю… нет, я должен тебе все объяснить… — начал он, но я перебила.

— Ты разорвал помолвку? — спросила, глядя в глаза.

— Ты уже в курсе… — печально подытожил он, отводя взгляд.

— Конечно, — я спокойно пожала плачами, вновь вгрызаясь в яблоко, но только Боги знают, как тяжело мне давалось это спокойствие.

— Я хочу все объяснить, — предпринял он очередную попытку покаяться. — Это правда, я и Софи помолвлены…

— До сих пор? — уточнила я.

— Да, разорвать такие обязательства не так просто. Я хочу все объяснить, — сказал он, глядя мне в глаза. — Когда нам с Софи было по двенадцать, наши родители объявили о готовящемся браке. Мы с Софи уже давно подозревали, что так и будет, но все равно, в двенадцать лет… Наши родители делали все возможное, чтобы мы с невестой притерлись друг к другу, все праздники были совместными, совместные прогулки, даже простой поход в город для нас было чем-то вроде очередного пункта в их плане сближения, поэтому, в двенадцать лет, мы не стали протестовать смирившись с неизбежным. Потом была академия, куда мы поступили вместе. Отец Софи настоял, чтобы она шла за мной на боевку, оставив ментальное искусство. Мы стали не просто напарниками, мы стали чем-то большим — идеальный симбиоз из друзей, напарников и любовников. Все было хорошо, до этой весны. Его Высочество поручил нам с Софи крайне деликатное дело — необходимо было втереться в доверие к делегации из Каругского королевства. Сначала Софи следила за королем, но позже все чаще и чаще стала общаться с ненаследным принцем, а я тесно работал с королевским магом. Софи стала закрываться от меня, но я списывал все эти странности на мандраж перед свадьбой, но, стоило мне отлучиться на пару дней по просьбе Филиппа… в общем вернулся я в пустые покои и к записке: «Мне жаль, надеюсь ты когда-нибудь сможешь простить меня, но продолжать жить также я больше не могу. Устала, что за меня принимаются решения, не хочу выходить замуж по указке отца. Прости, прощай. Твоя Софи». — он явно выкинул большую часть слов из записки, но придираться я не стала. Итак каждое слово резало его душу. — Немногим позже я узнал, что она уехала с принцем в Каругское королевство. Решив все для себя, я пошел к главе ее рода — Герцогу Торнтону и заявил о желании разорвать помолвку. Герцог меня выслушал, но от разрыва помолвки отказался, заявив, что я могу идти с этой писюлькой — имея виду записку от Софи — к королю и требовать от него разрыва всех обязательств. Мои родители тоже были недовольны поведением невесты, но в одностороннем порядке разрывать помолвку глава рода, то есть мой отец, отказался. Король скорбно покачал головой, но сказал, что девушка сейчас одумается и вернется в родное гнездышко. Я, конечно, могу ее прилюдно наказать, назначив не больше десять ударов плетью, но стоит ли выносить ссор из избы, если наш брак — дело решенное. Оставить без контроля такие огромные площади, как герцогство Торнтен — он не может, а семья Ленгдон его более чем устраивает. Все верно, политический брак, только на душе было плохо. — Эдриан откинулся на спинку кресла, переживая эти события заново. — Я же любил ее! — воскликнул он неожиданно. — Любил настолько, что готов был простить, если она вернется, но шли месяцы, а ответа от нее не было. Я знаю, что король вел переговоры о возвращении на родину беглянки, знаю, что ее отец сам ездил в Каругу, чтобы вернуть дочь, но никаких результатов. После самобичевания наступила ярость. Я с удвоенной силой взялся за работу, забывая есть, пить и спать. Работал до черных мошек перед глазами, а у самого внутри была неконтролируемая ярость: «Как она могла так опозорить меня перед всем двором?» — часто спрашивал я у Филиппа, которому тоже было не просто. Они были близкими друзьями, поэтому ее предательство больно садануло и по нему. А потом наступила апатия. Я смирился, перестал бросаться на людей, стал жить спокойно, понимая, что сделал все что было нужно. Я ни раз и ни два писал ей, но ни одного ответа так и не получил. Успокоился, остыл, стал жить дальше. Правда вот этого испугались мои близкие, считая, что я сошел с ума от горя, но нет — я просто понял, что она права, я всю жизнь позволял другим решать за меня, а тут, наконец, впервые я стал собой. Я смог жить, перестав оглядываться на то, что говорят родные. Они все продолжали настаивать, что Софи вернется и все будет как раньше, что мы поженимся и будем жить счастливо, забывая это недоразумение, как страшный сон. Правда, спустя еще какое-то время, родные Софи стали намекать, что в невесты мне сгодится и двоюродная сестра — Алира, следующая наследница на герцогскую корону. Давление усиливалось и со стороны короля, до тех пор, пока Филипп не решил меня отправить сюда, решить межвидовой конфликт.

— Почему она вернулась? — молчание затягивалось. Эдриан неотрывно смотрел в одну точку, а я металась от желания прибить его и пожалеть.

— Потому что любит. — Он пожал плечами, будто это самой собой разумеющееся. — Ну, по крайней мере мне она сказала так. А истинные причины… чужая душа потемки.

— А ты? Ты любишь? — Мне было важно знать ответ, потому что если да, то все что было между нами, лишь нелепая попытка забыть невесту, а если нет… надежда вновь поднялась во весь рост, затапливая мое сердце.