Однажды в Лопушках или берегись столичный маг (СИ) - Дианова Марина - Страница 17

— А что стало с Софи, — осмыслив сказанное, спросила я. В его рассказе не хватало многих деталей, но эта показалась мне наиболее важной.

— Софи… — он поморщился, словно откусил лимон — Сейчас Софи живет в Каругском королевстве с ненаследным принцем. Не знаю, является ли она просто фавориткой или они объявили о помолвке, но путь обратно ей заказан.

— Почему? Почему ей заказан путь обратно?

— Потому что Филипп никогда не простит такого предательства. Она сорвала задание и ушла, фактически, с нашем врагом. — Нехотя пояснил Эдриан. — А теперь, — его голос приобрел мурлыкающие нотки — я бы хотел получить свою плату за секрет государственной важности.

— Подожди, — я надавила ему нас плечи, заставляя улечься обратно ко мне на колени — Ты хочешь сказать, что король до сих пор не знает, что его сын со второго курса бегал по стране в составе боевой группы?

— Почему же? Конечно король знает, но представь себе, что будет, если кто-то из оппозиции узнает, что на решения будущего короля можно влиять через его боевых товарищей. В боевых группах отношения всегда складываются более чем дружественные, потому что ты доверяешь свою жизнь другому человеку целиком и полностью.

Было видно, что эти слова ранят Эдриана, ему больно от предательства Софи, которая была ему явно больше чем просто боевая подруга.

Склонившись над его лицом, я коснулась его губ своими. Некоторое время никакого ответа не было, а потом меня снесло ураганом. Миг — и я оказалась лежащей на спине, а Эдриан примостился сбоку, нависая надо мной. Он гладил, целовал и ласкал с такой силой, что все невидимые барьеры вложенные бабушкой в мое сознание сносило напрочь. Хотелось быть ближе, хотелось зайти дальше, но маг не торопился. Пусть его поцелуи были нескромными, обжигающими, жалящими, но дальше определенных границ он не заходил. Он трогал мою грудь через ткань блузки, сжимал талию и бедра, проводил руками по оголившимся ногам, но когда я потерлась бедром о его пах, он резко выдохнул и, разорвав поцелуй, сел рядом скрещивая ноги.

Резкий порыв прохладного ветра охладил мою голову, заставляя моментально краснеть от собственного поведения.

— Прости, — пролепетала я, усаживаясь на покрывало и подтягивая ноги ближе.

— Что? — он не сразу понял о чем я говорю, но когда понял…через несколько секунд я была прижата к крепкому мужскому телу. — Это ты прости меня. Не думал, что буду как мальчишка выторговывать у понравившейся девушки поцелуй, а потом затащу ее в безлюдное место и буду совращать. Ты удивительная, — шептал он мне на ушко, а я чувствовала, как в тело возвращается томление; руки прижимающие меня к мужскому телу стали обжигать, а слова сводить с ума — Ты невероятная. Я схожу по тебе с ума. Только здравый смысл удерживает меня от непозволительной роскоши — закинуть тебя на плечо и утащить в свою берлогу…

— Так вроде я уже здесь, — засмеялась я, вновь расслабляясь в его руках.

— И любить тебя, всю ночь напролет. — Не позволил сбить себя с мысли, а у меня от этого простого предложения подкосились ноги и если бы я не сидела в эту минуты, непременно бы рухнула сломанной куклой к его ногам. — Но еще не время. Я хочу сделать все правильно, сначала ухаживания, цветы, романтические свидания, а потом… — в этом его потом было столько желания, которое через прикосновения передалось и мне — А потом уже все остальное. — Он невесомо коснулся моей шеи губами, а носом зарылся в волосы. — Расскажи лучше о себе.

— Что именно? — он утянул меня обратно на покрывало, укладывая мою голову себе на грудь, а сам стал расплетать растрепавшуюся косу, зарываясь пальцами в пряди.

— Все что хочешь. — он зарылся пальцами в локоны, чуть сжимая их, как бы говоря: «Теперь это все мое», с упоением вдыхая аромат шампуня.

— Хорошо. — Я некоторое время раздумывала, с чего бы начать, даже прикрыла глаза, пока меня не дернули за прядку, не сильно, но ощутимо.

— Не спи, — сказал голос от моей макушки. — Расскажи про самое прекрасное воспоминание в своей жизни.

— Самое прекрасное. — Я стала копаться в памяти, пока не дошла до него… — Оно же самое ужасное. Собственно, ты знаешь о чем спросить. — Нехотя улыбнувшись попеняла я. — Когда мне было шесть, моя мама очень сильно заболела. Лечение было бесполезным, маме становилось все хуже и хуже и тогда папа принял решение отправится к своей матери за помощью — она была невероятно сильной магичкой и имела за спиной специализацию магистра зельеварения и получила знания в лекарском деле. — Папа продал свой магазин, оставляя все позади. Мы ехали поздней ночью по широкому тракту, не успевая остановиться на ночлег в городе, когда на нас напали. Их было около десятка и все они были вооружены. Отец отбивался как мог, не собираясь пускать в ход магию — тогда за это еще карали довольно сильно, но когда из темноты вышли трое магов, отец понял, что нам не уйти. Заклинание огненный столп. Бандитов раскидало в разные стороны, думаю в живых не осталось никого, а вот маги, почувствовав что пахнет жаренным — Какая ирония! — решили сражаться насмерть. Отец, защищая нас, выкачал остатки своей маги, если не убивая, то точно калеча нападавших. После того, как битва была окончена, отец упал сломанной куклой. Мертвецки бледный, с посиневшими губами. Мама с трудом поднялась с тюков на которых лежала всю дорогу и взяла управление лошадями на себя. Кое как доехав до бабушки, мама упала и больше не поднялась. Бабушка не знала за что хвататься. Отец был на краю, мать тоже, но спасти обоих было невозможно. Ночью я слышала, как бабушка раненым зверем воет от бессилия, вливая в отца силу и оставляя мать умирать. Я и тогда понимала, что это единственное верное решение — мама больна. Влить в нее магию, чтобы привести в чувства или спасти перегоревшего мага?! Такой был у нее выбор. Отец пришел в себя на третьи сутки, все это время бабушка не отходила от сына не на секунду, а я, в меру своих возможностей, заботилась о матери. Мама пришла в себя перед самой смертью, попросив бабушку позаботится обо мне. Утром мамы не стало. В день ее похорон светило солнце. В отличие от нас день радовался. Мы шли из храма, после прощания с мамой. Я плакала. Отец опирался на трость и нехотя, словно с трудом заставляя себя жить, вздыхал. А бабушка… она остановилась посреди улицы и подняла руки вверх, выкрикивая незнакомое мне заклинание. Через минуту начался ливень. Город пропитался запахом грозы, запахом нашего горя. И цветы. Вдоль бабушкиного дома росли цветы, от жары свесившие свои бутоны. Цветы подняли свои головки радуя яркими пятнами среди серости. Это самое прекрасное и одновременно самое ужасное воспоминание в моей жизни.

Мы долгое время молчали. Эдриан перебирал мои волосы, а я вновь и вновь вспоминала события давно минувших дней.

— А что стало с отцом?

— Он ушел вслед за мамой через два года, убедившись, что бабушка сможет обо мне позаботится. В десять бабушка перебралась со мной в столицу, чтобы я там закончила школу, а через шесть лет, когда пришло время поступать в академию, вернулась обратно в Лопушки, где и умерла. А твоя семья? — спросила я, когда молчание, в очередной раз, стало затягиваться.

— Моя семья… Мама, папа и я — единственный ребенок в семье. Мы люди титулованные, поэтому, помимо ближайших родственников, у нас есть и те родственники, которых мы должны знать, потому что они занесены в родовую книгу. Кузины, кузены, двоюродные тетушки, пятиюродные дядюшки — все они являются частью большой семьи МакЭвой. — Невесело усмехнулся обремененный родственниками маг.

— Да вы, я смотрю, плодовиты. — не смогла удержаться от шпильки.

— А вот и нет. Наверное, в этом вся и проблема. У нас в семье не рождается больше двух детей. Магия словно стерилизует носителей, после обеспечения рода хотя бы одним жизнеспособным магом, и чем сильнее дар — тем меньше вероятность родить второго ребенка. Ты разве этого не знала?

— Знала, — ответила я.

— Наверное именно поэтому все магические семьи стараются поддерживать связь даже с такими дальними родственниками.