Властители ночи - Дембский Еугениуш (Евгений) - Страница 43

• Предыдущая
• 43/87
• Следующая

— Да, — ответил я, слегка удивившись смене темы. — А что?

— Два раза в неделю мы, старики, играем здесь в зале. Разделили город на четыре команды и режемся весь осенне-зимний сезон. На Пасху проигравшие устраивают гигантскую вечеринку с благотворительной частью и всё такое прочее. Это уже девятилетняя традиция. Я, как видишь, из игры пока выпадаю, а ты теперь в нашей команде, западного района.

— Гм… почему бы и нет?

— Ну тогда в четыре в зале, знаешь, где это?

— Да.

Мы уже ехали среди первых домов. Дождь перестал почти полностью, сея надежду в моей душе. Блеснуло солнце, но, боясь сглазить, я не осмелился прокомментировать этот факт.

— Как думаешь, как это случилось?

Не было смысла притворяться, будто я не понимаю, что он имеет в виду.

— Думаю, они встретились здесь, Вэл и убийца, дальше есть два варианта: либо он придумал какую-то причину, чтобы поехать к ней домой, там ее убил и вернулся, чтобы утопить машину, либо сразу ее убил, попытался избавиться от тела вместе с машиной, это у него не получилось, и он поехал с телом к ней домой. Свидетели есть?

— Пока нет.

— Когда это произошло?

— Ночью, около полуночи. Мы сейчас как раз едем в больницу, если хочешь, конечно; там, возможно, узнаем больше. — Я кивнул. — В таком случае вторая улица направо, потом третья налево.

— Знаю, уже успел немного познакомиться с планом города.

До самой больницы мы больше не разговаривали. При виде автомобиля шерифа радостно улыбающийся мулат выкатил из приемного покоя коляску и, загрузив в нее шерифа, направился к лифту, весело приветствуя нас.

— Вниз, Мигель, — прервал Хольгер поток слов мулата.

— К стервятникам?

Хольгер что-то прошипел и поморщился. Мулат перестал дурачиться. Мы молча спустились на один этаж, нас встретил тяжелый воздух, в котором смешались запахи разложения, формалина и каких-то средств, целью которых было заглушить естественный запах смерти, но каким-то странным образом они его лишь подчеркивали. Во всяком случае, если бы я лежал в этой больнице и ко мне пришел с визитом кто-то пахнущий именно так, я начал бы писать завещание, в котором на долю больницы не причиталось бы ничего.

Возле четвертой двери шериф положил руки на колеса и затормозил.

— Спасибо, Мигель. Я сам справлюсь. — Ловко развернувшись на месте, он толкнул выпрямленной ногой дверь и въехал в помещение, обозначенное номером четыре. Я вошел за ним, перед этим строго посмотрев на Мигеля, который явно собирался подсматривать сквозь щель.

В конце концов он пошел в сторону лифта, я же двинулся за шерифом. От букета запахов меня едва не затошнило, мне хотелось схватить какой-нибудь зажим и, отключив обоняние, дышать только ртом, словно при уборке давно не чищенного туалета. Пока я боролся с приступом тошноты, шериф пожал руку какого-то типа в столь помятых коричневых вельветовых штанах, что они напоминали старую батарею парового отопления; кроме того, он был чернокожим, так что у меня не оставалось сомнений, что известия о вскрытии разойдутся по городу со скоростью, о которой не мечтал и Эйнштейн. Шериф оглянулся ко мне через плечо.

— Доктор Орбис, Скотт Хэмисдейл, — представил он нас друг другу. Доктор, к счастью, не поспешил ко мне с протянутой рукой. Это был не первый мой визит в прозекторскую, но он впервые имел отношение к кому-то, с кем я познакомился незадолго до того, как он оказался здесь; я испытывал отвращение при одной мысли о том, что мог бы пожать руку, которая, возможно, копалась в теле Вэл. — Так что, доктор?

Орбис жестом пригласил нас в свои владения.

— Ее задушили, а перед этим — оглушили двумя ударами почти в одно и то же место. Я мог бы предположить, что кто-то схватил ее за шею и дважды ударил о стену или другую плоскую твердую поверхность, а потом, не меняя положения пальцев на шее, лишь усилив захват, задушил.

Он остановился перед своим столом, заваленным бумагами так, что я не видел, из какого материала сделана его крышка. Показав мне на единственный в помещении стул, он присел на край стола, не обращая внимания на треск лежащих на нем компакт-дисков и каких-то пластиковых футляров.

— Когда это было? — спросил шериф, а я по выражению лица Орбиса, на котором промелькнула легкая тень раздражения, понял, что вопрос задан неудачно.

— От смерти до обнаружения тела прошло около четырнадцати часов, так что ее задушили около одиннадцати вечера, может быть, в половине двенадцатого. Более точные данные будут получены после анализа содержимого желудка и…

— Доктор, — прервал я его, — вас ничего особо не удивило? Может быть, поделитесь какими-нибудь собственными соображениями? В подобных ситуациях они всегда высоко ценятся, — заверил я, наблюдая за доктором, рассеянно теребившим край штанины.

— Есть одно, — сказал он, поморщившись и с наигранным замешательством почесывая за ухом, но актер из него был никакой.

— Да? — поторопил я его, поскольку именно этого хотел бедный, провинциальный, уставший патологоанатом, тративший в год столько же формалина, сколько другие морги за неделю.

— Убийца засунул жертве в горло пенис. — Он подождал моей реакции; на этот раз притворяться мне не пришлось. — Мужской, настоящий, не какую-нибудь резиновую игрушку.

— О господи!.. — простонал Хольгер. — Вот сукин сын! — Он схватился за подлокотник своей коляски и с такой силой рванул его вверх, что еще немного, и архимедовское: «Дайте мне точку опоры!» стало бы неактуальным. Коляска с треском опустилась на колеса. — Какой-то извращенец?! — Он в полной растерянности посмотрел на меня.

Я почувствовал, как застучало у меня в висках, лицо охватила волна жара. На мгновение исчез запах, раздиравший слизистую моего носа. Мне пришлось обратиться к собственному мозгу, что нечасто со мной бывает.

— Только в том случае, если он воспользовался своим, — выдавил я.

— А если чужим, то что — он более нормален? — рявкнул шериф.

Я мысленно с ним согласился, но не сказал этого вслух: какая-то мысль мелькнула у меня в голове, оставив после себя лишь туманный след.

— Можете рассказать об этом чуть больше? — Доктор уже открывал рот, когда меня вдруг осенило, и я задал один из самых точных в моей жизни вопросов:

— Свежий или не очень?

Орбис замер с полуоткрытым ртом. Шериф молча переводил взгляд с доктора на меня и обратно, а затем остановил его на Орбисе, которого, казалось, вот-вот хватит удар.

— Ну… Кхм! Грррм… В общем… — Доктор сполз со стола, сбросив заодно пачку бумаг, груду носителей информации разного рода и десяток смятых стаканчиков из-под кофе; похоже было, что он собирается вытянуться в струнку. — Мужской… белый, относительно молодой…

Шериф ударил рукой по подлокотнику.

— Особенно интересно, что мужской! — прорычал он. — Это сужает круг подозреваемых, Орбис! Черт побери, начинаем искать мужчин без мужского пениса! Женские пенисы исключаются! Даю тебе два часа на выяснение всего, что связано с этим… — Он яростно засопел.

— Шериф, — вдохновенно сказал я. — Сделайте так, чтобы мистер Орбис никому и ни под каким предлогом не распространял эту информацию. Отчет пусть передаст вам лично.

Хольгер некоторое время смотрел на меня, потом направил палец на патологоанатома:

— Ты под присягой. Если эта подробность хоть где-то просочится, то вылетишь с работы и никогда и нигде больше на нее не вернешься.

Резко рванув колесо, он развернулся и покатил к двери, едва не переехав меня, так что я едва успел отскочить. Когда дверь загрохотала от удара загипсованной ноги и захлопнулась за шерифом, я повернулся к Орбису. Я хотел сказать ему, что мне нужно знать, какое время назад был отрезан пенис, чем он был отрезан, каково происхождение его бывшего владельца, чем он болел, как выглядела его половая жизнь в последние часы перед ампутацией и был ли он сам жив в этот момент, или же были обесчещены два трупа, но я увидел на лице доктора столь неприкрытую ненависть, что у меня сразу же пропало желание задавать вопросы. Однако и щадить его я тоже не собирался.

• Предыдущая
• 43/87
• Следующая