Властители ночи - Дембский Еугениуш (Евгений) - Страница 24

• Предыдущая
• 24/87
• Следующая

— Простите, вы, профессор, говорите о кошмарах. Означает ли это, что сон исследован лишь с этой стороны? — спросил я.

— Нет, но я думал… — Он беспомощно огляделся, впервые после того, как вышел из машины, почувствовав себя слегка неуверенно. — Раз вы… вы… Ну, понятно! Просто я…

— Кошмары, как неотделимая часть явления, наверняка нас интересуют. Но начнем с самих сновидений как таковых. Что их вызывает?.. —Я огляделся, ища поддержки у друзей, но их не было рядом, во всяком случае, никто не отозвался.

— Ага. Ладно. Ладно… — повторил он, собираясь с мыслями. — Звучит парадоксально, но мозг человека вовсе не отдыхает во сне; мы уже точно знаем, что во время сна он работает интенсивнее, чем, например, — он показал на гамак, три головы повернулись и посмотрели в ту сторону, — во время обычного пребывания в лежачем положении. — Словно по команде, мы повернулись обратно. Несколько секунд он держал паузу. — Основной цикл сна повторяется несколько раз в течение ночи. Мы выделяем в нем до пяти фаз. В первой фазе человек просто переходит от бодрствования ко сну. Это обычно продолжается около пяти минут. Во второй фазе у спящего снижается частота дыхания и сердцебиения, падает также температура тела и уменьшается скорость обмена веществ.

— Поэтому не следует наедаться перед сном? — спросил Ник.

Он явно не мог примириться с недавней оплошностью. Похоже, ему хотелось наброситься на профессора и прыгать по нему, как по батуту.

Таттл испепелил его взглядом.

— Несколько минут спустя начинается третья фаза, когда мозговые волны на электроэнцефалограмме становятся более регулярными, ну, а еще через какое-то время наступает четвертая — так называемый глубокий сон. И только потом начинается наиболее интересная для нас, ученых, фаза быстрого сна, называемого также парадоксальным. Парадокс заключается в том, что мозг спящего столь же активен, как и наяву, в то время как его тело спит. Именно в фазе быстрого сна происходят сновидения, а наблюдателя удивляет неподвижность спящего, за исключением быстрых движений глазных яблок; наступает паралич туловища и конечностей, а наиболее характерным является снижение напряжения мышц шеи и падение активности межреберных мышц, так что дыхание поддерживается в основном благодаря работе диафрагмы. Люди, страдающие нарушениями дыхания, могут даже умереть из-за снижения активности дыхательного центра. С другой стороны — во время кошмарных сновидений пульс спящего может подскочить за пятнадцать секунд до ста восьмидесяти ударов в минуту; ни одно другое событие, ни резкое физическое усилие, ни даже страстный половой акт не могут вызвать столь быстрого увеличения пульса.

— О господи, профессор, — простонал Ник, — вы хотите сказать, что во время сна я всё время нахожусь под гильотиной?

— Ну, не стоит преувеличивать, — покровительственно улыбнулся разоруженный Таттл. — Здоровым людям ничего не угрожает как во сне, так и наяву, а для больных опасность одна и та же. Хотя иногда… — Он развел руками.

— А что насчет сновидений? — вмешался я.

— Фаза быстрого сна занимает от двадцати до двадцати пяти процентов сна и сокращается с возрастом. Она появляется с интервалом в девяносто минут и каждый раз продолжается от пятнадцати до тридцати минут. Первый период парадоксального сна, наступающий примерно через полтора часа после засыпания, обычно короткий, следующие периоды, около четырех, — длиннее. Таким образом, первая фаза быстрого сна продолжается десять минут, а последняя, уже ранним утром, может длиться час. Но в любом случае в памяти остаются лишь сновидения, которые были прерваны в фазе быстрого сна, хотя и они быстро выветриваются, теряют свой цвет и привлекательность, а потом забываются. Даже записывание не помогает: всё сильнее в них видны отсутствие логики, несвязность и сюрреализм.

— Сновидения бывают у всех? — быстро спросил я.

— Да, — безапелляционным тоном ответил он и, заметив, как шевельнулся Саркисян, добавил: — Те, кто утверждает, что у них не бывает сновидений, просто просыпаются в фазе нормального сна и потому ничего не запоминают.

— А как так получается, что, например, мне снилось, — начал Саркисян, — что меня обложили взрывчаткой, а потом произошел взрыв, и я проснулся? Оказалось, что поблизости действительно раздался выстрел. Значит ли это, что во сне я стал ясновидцем? Что я предвидел этот выстрел и подстроил под него сновидение?

— Что подстроили — справедливое замечание, — обрадовался Таттл. — Но мы уже давно убедились, что время в снах не обязательно течет линейно. Вы просто услышали грохот, а мозг за долю секунды «сотворил» подходящий к этому звуку сон, как бы происходивший раньше по времени. Неплохой фокус, но во время сна и не такое бывает! — Он рассмеялся, гордясь собственным превосходством. — Иногда то, что мы во сне слышим по радио, или телевизору, или из ведущегося рядом разговора, переходит в сновидение, и утром мы вспоминаем, что во сне сгорел какой-то самолет, а потом из новостей узнаем, что это произошло на самом деле. И так далее.

— А вот другой сон, — подхватил я. — Мне снилось, будто я всю ночь не сомкнул глаз, и я проснулся, повторяю, проснулся, страшно уставшим, словно действительно не спал ни минуты. Однако я знаю от другого человека, что спал как сурок.

— Знаете, очень часто случается, что сновидения становятся продолжением последних сознательных мыслей. Например, известный писатель конца прошлого века Норхан Каббидж утверждал, что всегда перед сном думал о последних написанных словах, о последних сценах. Часто во сне он видел продолжение, которым затем пользовался. В случае вашего сна — последней сознательной мыслью могло быть что-то вроде: «Черт побери, не могу заснуть, только мучаюсь. Утром буду падать от усталости!», или что-то подобное. Ну, вот вам это и приснилось.

Он довольно улыбнулся.

— А… — я постучал пальцем по столу, чтобы снова привлечь к себе внимание профессора, — можно ли управлять снами?

Он удивленно посмотрел на меня.

— Речь идет о содержании сновидений, — уточнил я.

— Управлять снами? — Он поморщился. — Знаете, перегрев организма или переедание влияет на частоту появления кошмаров. Поэтому, например, больные с высокой температурой…

— Нет, я имею в виду специально вызываемые… — я щелкнул пальцами, — сюжеты.

— Ну, как я уже говорил — с помощью, например, передачи какой-либо информации по звуковому каналу. Или читая перед самым засыпанием какую-нибудь лекцию, на которой объект должен сосредоточиться. Потом эта лекция часто получает свое продолжение. Мы можем довольно легко прерывать кошмары, даже можно после короткой и простой тренировки самому это делать…

— Понятно, но я имел в виду нечто иное: можно ли уложить человека спать, а потом включить ему сон об африканском сафари?

Профессор задумался.

— Если бы мне поставили такую задачу, то я попытался бы подсунуть ему какие-нибудь «африканские» звуки: там-тамы, рев слона, может быть, ливень на какой-нибудь равнине Серенгети. Но вызвало ли бы это именно такой сон…

— Значит ли это, что мы не в состоянии навязать сновидение? Например, сделать так, что человеку будет сниться, будто он разгадывает кроссворды?

Профессор наклонил голову и некоторое время, прищурившись, смотрел на меня.

— Это абстракция, которую я мог бы попытаться вызвать, лишь заставив интенсивно разгадывать кроссворды непосредственно перед сном, может быть, сеанс гипноза и нашептывание на ухо спящему текста: «Ты любишь разгадывать кроссворды. Ты часто этим занимаешься, и у тебя это хорошо получается».

Теперь уже я прищурился и посмотрел на него.

— И какова надежность…

— Почти никакой! — прервал он меня, явно довольный. — А знаете…

Я хотел задать очередной вопрос, но замолчал и кивнул, чтобы он продолжал.

— Знаете, — наверное, раз уже в третий начал он таким образом фразу, — у меня была одна коллега по профессии, так сказать. Вот как раз она пыталась вызывать конкретные сны — не с помощью гипноза. Лейша Падхерст… — Его взгляд затуманился — он вспоминал Лейшу и лишь потому не заметил, как мы вздрогнули, все трое. — У нее, чертовки, даже была куча грантов. Деньги сыпались на нее как из рога изобилия! — Он несколько принужденно засмеялся. — Конечно, дама она привлекательная, но не настолько, чтобы от нее можно было сойти с ума. Честно говоря, даже в нашем довольно завистливом кругу я ни о чем подобном не слышал, и тем не менее ее исследования прекрасно финансировались.

• Предыдущая
• 24/87
• Следующая