Та сторона мира - Дембский Еугениуш (Евгений) - Страница 11

• Предыдущая
• 11/49
• Следующая

— Ну да, конечно! Сам поезжай, — сказал я, склонился над экраном и выбрал другой вариант. Потом из любопытства потребовал сообщить маршрут длиннее кратчайшего на тридцать процентов, и он оказался вполне неплохим; восстановив некоторое доверие к навигатору, я двинулся через путаницу боковых узких улочек, чтобы выбраться наконец на самую старую выездную дорогу из города. Это не означало, что она была в плохом состоянии, нет, покрытие было идеальным, полосы с разными скоростями были выложены разноцветной массой. Я выскочил на желтую и помчался по дороге миллионеров в Массенис.

Владения Инглхардта я нашел без труда — подобные вещи обладают тем приятным свойством, что находятся на довольно большом расстоянии друг от друга, дома не соприкасаются с другими, взгляд простирается далеко, а резиденция Инглхардта к тому же лежала в долине, так что, едва въехав на какой-то холм, я увидел внизу ручей, действительно на некотором отрезке извивавшийся спиралью, словно раковина улитки. Дом более короткой своей стороной выходил на ручей, а размерами, как мне с этого расстояния казалось, он походил на футбольное поле. Сзади я увидел ряд гаражей, в которых поместились бы, наверное, все модели мировых фирм этого года. Спереди был лишь газон и, конечно, бассейн. Размеры обоих соответствовали размерам дома: переплыв бассейн, я вряд ли уже был бы в силах преодолеть газон, и, наоборот, перебежав через газон, я наверняка бы утонул. Несколько сидевших на берегу фигур не выглядели, однако, столь же измученными жизнью, как я. Я выключил двигатель и на холостом ходу съехал с холма. Остановившись перед воротами, я достал из ящичка новую пачку сигарет, закурил и вышел. Хотя ворота и ограда своим видом не внушали уважения, у меня по спине пробежали мурашки при мысли о том, что могли бы скрывать в себе столь легкие столбики и тоненькая сетка, натянутая между ними. Я подошел к воротам и нажал клавишу вызова.

— Улиточный ручей, слушаю? — послышался милый девичий голос.

— Оуэн Йитс. Я хотел бы поговорить с мистером Дональдом Инглхардтом. По личному делу. Коротко, — добавил я, поскольку голос молчал, словно чего-то ожидая.

— Минутку.

Я заметил, как один из сидевших у бассейна, тип с самой пышной серебристой шевелюрой, какую я только видел в жизни, поднес что-то к уху, а затем снова положил на столик.

— Входите, пожалуйста, — вежливо чирикнул голосок, и левая створка ворот открылась.

Я с безразличным видом миновал усеивавшие стойку ворот датчики и анализаторы и ступил на газон. Никакой тропинки не было, лишь дорога для автомобилей, и я шагал прямо по траве, думая о том, как им удается избежать ее вытаптывания. Лишь у самого бассейна я сообразил, что достаточно время от времени передвигать ворота в сторону, а затем до меня дошла и иная разгадка — никто не входил сюда пешком. По крайней мере, именно такое впечатление производило общество у бассейна. Седоволосый встал и сделал два шага в мою сторону, на один шаг больше совершил низенький японец, сидевший на солнце чуть дальше и единственный среди всех одетый.

— Инглхардт, — сказал седой и протянул мне руку.

— Оуэн Йитс. — Я пожал ладонь, стоившую пятьсот с небольшим миллионов. — Я хотел бы с вами поговорить, — добавил я, бросая многозначительный взгляд на дом.

— Хорошо. Разрешите мне представить вам… — Он обвел рукой остальных. — Моя правая рука в делах и друг дома Перси Фаррел. — Крепкий тип с лицом цвета бронзы чуть кивнул, не поднимаясь с кресла. — Моя дочь Милдред. — Он посмотрел назад; она как раз выходила из бассейна, и я почувствовал себя грязным, вонючим и старым. Воплощение невинности, молодости, красоты и очарования махнуло мне рукой, после чего прыгнуло в бассейн. Прыжок, к счастью, был не слишком удачным, что позволило мне прийти в себя. — И моя жена Анджела. — Из-за цветастой ширмы вышла женщина, которая наверняка не давала отдыха целой армии косметологов, педи— и маникюрщиков, хирургов и массажистов. На лице ее не было ни единой морщины, пышный бюст походил на две скалы, впрочем, скорее всего, заполненные силиконом или физиологическим раствором, небрежно всклокоченные волосы наверняка стоили парикмахеру нескольких часов тяжкого труда, а ее мужу — нескольких сотен. Хуже выглядели ноги: кожа на них, правда, была столь же натянутой и гладкой, но лишь загар маскировал искусство хирургов. В свою очередь, ультрафиолет иссушал кожу, делая ее хрупкой; впрочем, подобные обстоятельства Анджелу, похоже, не слишком волновали. Подняв правую руку, в которой держала очки от солнца, она два раза помахала мне. Я слегка поклонился. — А это Химару Ясэ. — Я повернулся к японцу и сказал:

— Самый дорогой частный учитель карате-мацу, дзюдо и нескольких иных способов молниеносно выводить противника из строя. Надеюсь, я вам понравился. — Я улыбнулся ему. Секунду спустя его губы чуть дрогнули в ответ.

— А вы… Минутку! — Инглхардт поднес к уху небольшую трубку и некоторое время слушал. — Частный детектив, — сообщил он достаточно громко, убирая трубку, — сотрудничающий, что весьма странно, с нашей полицией. Возможно, потому, что хорошо знает капитана Вуди. Пока все. — Он показал рукой на кресло и сам опустился на свое.

Я чуть подвинулся, чтобы оказаться в тени, и заметил:

— Вам незачем было связываться с компьютером. Я бы и сам это сказал.

— А с чего вы взяли, что с компьютером? Я отказался от него несколько лет назад. Человека ничто не заменит, компьютер не умеет сопоставлять, если только у него не чудовищная память. Я не говорю, что вообще им не пользуюсь, но именно эти данные помнит моя секретарша, лишь остальное она получит из банка данных. Но к делу…

— Я хотел бы поговорить с вами наедине. — Я смотрел на Милдред, рассекавшую гибким телом воду, и никак не мог сосредоточиться.

— Пожалуйста. — Он встал и первым пошел в сторону дома.

Я поспешил за ним, слегка поклонившись остальным и отдельно — Химару. Через несколько шагов я догнал хозяина, и дальше мы шли вместе; не люблю идти за кем-то, даже если при этом меня овевает явный запах долларов. Мы вошли в огромный пустой холл, Инглхардт свернул налево, я за ним. Он толкнул одну из дверей, и я увидел кабинет, размеры и вид которого меня приятно удивили. Я ожидал чего-то вроде небольшого зала для бадминтона, моему же взгляду предстала уютная комната со стеклянными шкафами вдоль всех стен. За стеклами стояли несколько тысяч фигурок, изготовленных, похоже, из всех возможных материалов.

— Я слушаю. — Инглхардт уселся в кресло, которому было, наверное, лет двести, показав пальцем на стоявшее рядом, столь же старое. Я сел.

— Вы знаете Питера Гордениуса? — спросил я.

— Знал. Он был у меня раза три. Его уже почти год как нет в живых. Впрочем, вам, похоже, об этом известно, — спокойно ответил он.

— Да. Я веду следствие по делу его смерти. — Я не стал объяснять собственную оговорку, хотя в его словах слышалось явственное раздражение.

— Ведь он умер от укуса змеи. — Он поднял бровь.

— Не все в это поверили.

Я нашарил в кармане сигареты, но не стал их доставать.

— О чем вы разговаривали с Гордениусом? — спросил я.

— Обо всем. — Он пожал плечами. — О моих финансах, о взглядах на политику, об искусстве. В своем цикле статей он хотел показать людей, которые, как он говорил, того стоят. Не знаю, почему именно меня он оценил столь высоко. Но я с удовольствием это купил.

— Он утверждал, что Дональд — единственный известный ему честный бизнесмен, и к тому же не испытывающий склонности к политике, — сказал кто-то от дверей.

Я обернулся и увидел Фаррела. Как он вошел, я не слышал, и мне подумалось, не стоял ли он там и раньше, чтобы в соответствующий момент подкинуть вопрос Инглхардту.

— Этого действительно хватило бы, чтобы в нашей стране поставить вам памятник. Сколько раз Гордениус был у вас?

Он задумался.

— Кажется, три… Один раз на малом приеме, это в последний раз, и, кажется, два раза до этого. Конечно, я могу сообщить точные данные. — Он показал на стол с компьютерным терминалом.

• Предыдущая
• 11/49
• Следующая