Квартеронка - Рид Томас Майн - Страница 86

• Предыдущая
• 86/140
• Следующая

— Но вы так мне ничего и не сказали.

— Нет, сказал. Я предупредил вас, чтобы вы не садились за карты, если не хотите проиграться. И могу лишь повторить свой совет.

— Правда, я проиграл какие-то пустяки, но ведь отсюда вовсе не следует, что счастье не переменится. Тут уж скорее можно винить моего партнёра — он играет из рук вон плохо.

— — Ваш партнёр, насколько я понимаю, одни из опытнейших картёжников на Миссисипи. Если не ошибаюсь, я уже встречал этого джентльмена.

— А, так вы его знаете?

— Немного. Вернее, знаю кое-что о нём. А вы-то его знаете?

— Впервые вижу.

— А остальных?

— Я никого из них не знаю.

— Значит, вам неизвестно, что вы играете с «охотниками»?

— Нет, но я рад это слышать. Я и сам немного охотник и, вероятно, не меньше, чем они, люблю собак, лошадей, хорошие ружья.

— Мсье, вы, как видно, меня не поняли. Охотник в вашей стране и «охотник» на Миссисипи — это не одно и то же. Вы охотитесь на лисиц, зайцев, куропаток. А дичью для таких господ, как эти, служат «караси», или, вернее, их кошелёк.

— Так, стало быть, я играю с…

— С профессиональными картёжниками — пароходными шулерами.

— Вы в этом уверены, мсье?

— Совершенно уверен. Мне часто приходится ездить в Новый Орлеан, и я не раз встречал эту компанию.

— Позвольте, но один из них — бесспорно фермер или торговец — скорее всего, торговец свининой из Цинциннати, у него и выговор такой.

— Фермер… торговец… Ха-ха-ха! Фермер без земли, торговец без товара! Мсье, этот нарядившийся под фермера старикан — самый дошлый, как выражаются янки, то есть самый ловкий шулер на всей Миссисипи, и таких здесь немало, могу вас уверить.

— Но они просто случайные попутчики, а один из них даже мой партнёр. Я не представляю, как…

— Случайные попутчики! — перебил мой новый знакомец. — Вы думаете, они только что встретились? Да я сам видел всех троих дружков и за тем же занятием почти всякий раз, как плавал по реке. Конечно, они разговаривают между собой, будто впервые видят друг друга. Но это у них заранее условлено, чтобы лучше обманывать таких, как вы.

— И вы в самом деле думаете, что они жульничали?

— Когда ставки поднялись по десяти долларов, несомненно.

— Но как?

— Да очень просто: иногда ваш партнёр нарочно ходил не с той карты…

— Так вот оно что! Теперь понимаю. Пожалуй, вы правы.

— Впрочем, это даже необязательно. Будь у вас честный партнёр, всё равно кончилось бы тем же. У ваших противников разработана, целая система знаков, с помощью которых они сообщают друг другу, какие у них карты — масть, достоинство и так далее. Вы не обратили внимания, как они держали руки, а я обратил. Когда они кладут один палец на край стола, это значит один козырь, два пальца — два козыря, три — три, и так далее. Согнутые пальцы указывают, сколько среди козырей онёров, поднятый большой палец — туз. Таким образом, оба ваших противника знали, какие карты у них на руках. Чтобы обыграть вас, третьего помощника, собственно, и не требовалось.

— Какая подлость!

— Конечно, подлость, и я бы предостерёг вас раньше, будь хоть малейшая возможность. Сделать это в открытую я не мог. И я прибег к хитрости. Господа эти не какие-нибудь мелкие плуты. Каждый из них счёл бы себя оскорблённым и вступился бы за свою честь. Двое из этих господ — известные бретёры. По всей вероятности, меня бы завтра же вызвали на дуэль и пристрелили. Да и вы вряд ли поблагодарили бы меня за моё вмешательство.

— Я вам чрезвычайно признателен, сударь. Вы меня окончательно убедили. Но как вы посоветуете мне поступить теперь?

— Примириться с проигрышем и бросить игру, только и всего. Всё равно вам не отыграться.

— Как! Позволить им насмеяться над собой? Дать себя безропотно ограбить? Я сяду с ними снова, я буду следить и…

— Это неблагоразумно. Я повторяю, мсье, — они не только шулеры, но известные бретёры, и не трусливого десятка. Один, как раз ваш партнёр, это уже доказал, отправившись за триста миль, чтобы драться с джентльменом, который якобы оклеветал его, на самом же деле сказал о нём чистую правду. И в довершение всего убил своего «обидчика». Уверяю вас, мсье, что вы ничего не добьётесь, затеяв с ними скандал, разве только, что вас продырявят пулей. Вы иностранец и не знаете здешних нравов. Послушайтесь доброго совета и сделайте, как я вам сказал. Оставьте им эти деньги. Время уже позднее. Ступайте к себе в каюту и не думайте больше о проигрыше.

Возможно, на меня подействовало волнение, вызванное ложной тревогой, или же наша несколько необычная беседа, а также прохладный речной воздух, но, так или иначе, хмель прошёл, и в голове у меня прояснилось. Я не сомневался теперь, что молодой креол говорит правду. Его манеры, тон, приведённые им доказательства окончательно меня убедили.

Я был ему очень признателен за услугу, которую он оказал мне, рискуя очень и очень многим, ибо даже самая хитрость, к которой он прибег, могла иметь для него неприятные последствия, если бы кто-нибудь видел, как он разряжал свой пистолет в воздух.

Но почему он это сделал? Почему он принял во мне такое живое участие? Открыл ли он мне истинную причину? Действовал ли он из рыцарских побуждений? Я много слышал о великодушии и благородстве французских креолов в Луизиане, и вот яркое тому доказательство. Как уже сказано, я был глубоко благодарен юноше и решил последовать его совету.

— Я поступлю, как вы сказали, мсье, но при одном условии, — ответил я.

— Каком, разрешите полюбопытствовать?

— Дайте мне ваш адрес, чтобы в Новом Орлеане я мог возобновить знакомство с вами и доказать вам свою признательность.

— Увы, мсье, у меня нет адреса.

Я смутился. Печаль, с которой он произнёс эти слова, не оставляла сомнений; я почувствовал, что какое-то большое горе гнетёт это юное и великодушное сердце.

Не мне было спрашивать о причине, да ещё сейчас. Однако, терзаемый собственным тайным горем, я теперь глубже сочувствовал горю других и видел, что передо мной стоит человек, над головой которого сгустились тучи. Ответ его смутил меня и поставил в довольно затруднительное положение. Наконец я сказал:

• Предыдущая
• 86/140
• Следующая