Золото Ларвезы (СИ) - Коблова Ирина - Страница 48

Поначалу Дирвен обрадовался, что эти два гада попались, но потом понял, что Рогатая подкинула ему тот еще подарочек.

Что теперь с ними делать?

Насчет рыжего решено: когда сменит облик, унести подальше и выкинуть – но вдруг об этом пронюхает Лорма? У нее здесь повсюду глаза и уши.

С Хантре она давно мечтает расправиться, потому что в своем прошлом рождении тот укокошил кого-то милого ее сердцу. Но это ее личная месть, Дирвен не собирался впутываться в эту гнилую историю. Ссориться с Зимним Псом – дураков поищите. И кроме того, хоть ему и не нравился рыжий, душа не лежала отдавать его на растерзание древней кровопийце. Это ведь он всех спас в «Золотом подсолнухе», когда туда заявился ужасатель с «ведьминой мясорубкой». Получается, Дирвен тоже ему жизнью обязан… Если бы Хантре занимался борьбой с ужасателями и больше никуда не лез, и присягнул бы весной законному королю Ларвезы, и не ошивался бы около Эдмара – ну вот честно, ничего бы против него не имел. Одно дело накостылять ему, чтоб надолго запомнил, а сдавать его Лорме – это будет распоследняя дрянь. Дирвен поступит так, как считает нужным, и никакая царица-мумия ему не указ.

Как быть с Наипервейшей Сволочью – вопрос посложнее. Хуже, чем на зачетах в школе амулетчиков, когда преподаватели специально измышляли всякие каверзные задачки.

Заставить Эдмара собирать монеты – это бы заманчиво, кто-то ведь должен все это раскиданное добро собрать. Можно приказать рабам в Рофе сшить побольше мешочков, а мастерам келтари наделать шкатулок, якобы для трофеев из Эгедры. Но даже если тары будет вдоволь, налицо неразрешимая дилемма: чтобы заставить Эдмара потрудиться, надо, чтоб у него хватило на это сил – однако если у него прибавится сил, он же пустит в ход магию… Как обеспечить и то, и другое сразу, и чтоб у него не было шансов устроить какую-нибудь сволочную пакость?

Некая неведомая сила то ли была на стороне Дирвена, то ли что-то имела против этой отмороженной парочки: по ним уже два раза шарахнуло мощным магическим импульсом. Дирвена защищали амулеты, а Тейзург и рыжий теряли сознание, так что даже допросить их толком никак не получалось. Откуда приходят удары, определить не удалось, но это наверняка связано с заворотом.

Не теряя времени даром, он обыскал пленников, все изъятое отнес в дальний угол пещеры. Ценных артефактов у них при себе не было, да им и не надо.

Эх, привести бы эту сволочь в чувство, а то он даже на пинки почти не реагирует… Только хорошо бы подстраховаться, чтобы сразу его отсюда вышвырнуть, если ситуация станет неуправляемой – куда-нибудь подальше, в жерло вулкана или на дно морское. Был бы подходящий амулет… Едва эта мысль мелькнула, Дирвен понял, что подходящий амулет у него есть: «Раковина дарителя» – она для того и предназначена, чтобы сплавить что-нибудь или даже кого-нибудь во владения Хозяина Океана. Раковина осталась в Рофе, но с «Пятокрылами» он мигом туда-сюда обернется.

Наконец-то выбрался! Идти с каждым шагом легче, пробиравший до костей мертвенный холод истаял, как мороженое на солнце. Колыхавшееся перед глазами пестрое марево сменилось обыкновенным южным пейзажем: трава по колено, цветущий кустарник, могучие раскидистые деревья, в отдалении блестит речка. Пахнет нагретой землей, полынью, незнакомыми цветами. В горле сушь, ноги заплетаются, но от недавнего наваждения следа не осталось.

Кое-как доковыляв до ближайшего дерева, Кемурт неловко уронил мешок в траву, развязал и позвал:

– Шнырь, вылезай! Мы оттуда ушли.

На кухне Дирвен разжился старым ведром, положил на дно пару глиняных кружек, похожих на бесхвостые ананасы – работа келтари, и кое-какой снеди, чтоб эти гады у него с голодухи раньше времени не померли. В придачу сунул туда медный кувшин, воды можно будет набрать по дороге. Потом поднялся к себе, достал из шкатулки витую перламутровую раковину, местами потемневшую, со сколами, величиной с мелкий заварочный чайник. Она хрупкая, лучше взять ее вместе со шкатулкой. Замотав в тряпку, убрал в заплечную котомку, подхватил лязгнувшее ведро и двинулся к выходу.

Перила парадной лестницы украшали деревянные мартышки, вперемежку с ними сидели сойгруны – они изображали скульптуры и не шевелились, но, увидев Дирвена с ведром, захихикали. Ступени были разноцветные от пятен засохшей крови и сока раздавленных ягод – фиолетовых, розовых, оранжевых.

– Эй, погоди-ка! – окликнула его Зунак, вынырнувшая из бокового проема. – Ты нам нужен!

Из ее травяной шевелюры выглядывало, скаля золоченые зубы, чучело карликового крокодильчика.

– Чего тебе? – Дирвен остановился.

– Сходи к царице. Ей с утра нездоровится, и никто из нас не понимает, в чем дело. Может быть, ты что-нибудь узнаешь?

Задерживаться не хотелось, но проще уступить, чем препираться.

– Как ей может нездоровиться? – буркнул Дирвен, повернув следом за придворной дамой-амуши в боковой коридорчик.

– Вот и мы в недоумении.

В комнате с задернутыми парчовыми шторами стоял крепкий запах крови и сурийских благовоний, с едва уловимой примесью могильного тлена. Лорма, возлежавшая на кровати среди вороха шелковых подушек и покрывал, выглядела прелестной юной девушкой – но девушкой то ли прихворнувшей, то ли измученной мигренью.

– Что случилось? – с порога спросил консорт, которому не терпелось покончить с этой тягомотиной.

Возможно, со стороны это выглядело, как беспокойство за царицу.

– Не могу понять… – вымолвила она страдальческим тихим голосом. – Что-то случилось… Чувствую себя так, как будто из меня постепенно выпускают кровь, каплю за каплей.

– Чью кровь – твою или ту, которую ты выпила? – невежливо уточнил Дирвен, раздосадованный задержкой.

– Не имеет значения. Это ощущение, как будто что-то в мире сломалось и пошло не так… У тебя нет такого ощущения?

– Нет.

– Ты не знаешь, минувшей ночью или сегодня утром нигде ничего необычного не случилось?

– Да все тихо-спокойно, – заверил Дирвен.

Не считая того, что к нему в сокровищницу, как снег на голову, свалился Эдмар с подельниками… Но ведь это случилось до того, как Лорма разболелась, он же вчера вечером ее видел, и с ней все было в порядке. Значит, между тем и другим никакой связи. Разве что на нее тоже действуют импульсы, которые идут из заворота.

– До вечера отлежишься, – утешил он бодрым голосом. – Бывают же время от времени всякие магические возмущения и сдвиги – может, на тебя что-то такое влияет.

– Это похоже на магический сдвиг, и мне это не нравится. Не могло же произойти то, что никак не могло произойти… Если узнаешь о чем-нибудь из ряда вон выходящем – обязательно скажи мне! Вот опять начинается… Как мне плохо…

– Если узнаю, скажу, а сейчас я в разведку.

– С кухонным ведром? – несмотря на свое недомогание, удивилась Лорма.

– Ну да, оно для маскировки. С ним я сойду за местную прислугу, хоть издали, хоть вблизи.

– Про шарф не забудь, гениальный конспиратор, – пробормотала царица, откинувшись на подушки. На ее тонко очерченном лице обозначилась гримаса боли.

– Взял я шарф, в котомке лежит.

У придурков из Эгедры считается, что человеку неприлично ходить с голой шеей: лучше выйти из дому без штанов, чем без шарфа. А ведро нужно, чтобы пленники его сокровищницу в сортир не превратили, он же не собирается выпускать их наружу – значит, придется обеспечить этим гадам какие-никакие житейские удобства. По этому поводу Дирвен заранее злился, но в то же время подумал, что будет утонченного Эдмара всячески этим шпынять, уж теперь-то он за все отомстит!

– Ну что? – спросила дожидавшаяся в коридоре Зунак, хотя наверняка слышала их разговор с начала до конца.

– Хворь у нее какая-то, – на ходу бросил Дирвен. – Я тоже ничего не понял. Пройдет.

Активировав «Пятокрылы», он стремглав помчался к своему тайнику. Лишь бы не оказалось, что за время его отсутствия Наипервейшая Сволочь успела что-нибудь придумать, чтобы вырваться из ловушки.