Две полоски (СИ) - Филимонова Лина - Страница 45

И кто тянул меня за язык? Зачем я вспомнила тот вечер, и те сомнительные, хотя и лестные комплименты Мирона? Я не готова обсуждать то, что тогда случилось! Я до сих пор переживаю, что Мирон мог посчитать меня девушкой облегченного поведения. Я села в машину к первому встречному! Я переспала с тем, кого знала всего пять минут, даже не спросив имени.

Он может решить, что для меня это нормально. И пусть он знает о том, что случилось до этого и как я была расстроена. Все равно, как говорится, осадочек остался. Я очень боюсь, что остался.

Как назло, в голову полезли воспоминания. Например о том, как Мирон, который тогда был для меня брутальным незнакомцем в косухе на голое тело, прижимался ко мне в лифте. Уже тогда я почувствовала, что его достоинство меня удивит.

И оно, действительно, поразило меня до глубины души! И размерами, и выносливостью  и теми акробатическими способностями, которые проявились позже.

Боже, ну о чем я думаю!

В данную секунду я почему-то вспоминаю, как гоняла Мирона по всему дому, потрясая ножницами. И меня совершенно не смущало то обстоятельство, что на нем не было абсолютно никакой одежды. Я тогда была так зла, что легко могла пустить в ход ножницы и отчекрыжить это самое достоинство под корень!

И была бы неправа.

***

Мирон

Аленка смотрела на закат и вертела в руках длинную хлебную палочку, выуженную из хлебной тарелки. Я тоже пытался проникнуться красотами природы, хотя бы для того, чтобы поддержать интеллигентную беседу на эту нейтральную тему.

Но закат мне совершенно по барабану! Меня волнуют глаза Аленки, в которых отражаются малиновые отблески. А еще больше - ее губы. В начале вечера они были слегка подкрашены, а сейчас помада стерлась. Но свет заходящего солнца сделал их пунцовыми. Как они меня манят!

Особенно сейчас, когда на ее губах блуждает легкая улыбка. О чем она думает, хотел бы я знать?

- О чем ты думаешь? - выпалил я.

Почему бы не спросить? А вдруг ответит?

Аленка смутилась, начала еще активнее вертеть в руках хлебную палочку, поднесла ее к губам, замерла…

О, боги! Неужели она не специально?! Не может быть, что она случайно касается губ длинным продолговатым предметом, почти облизывает его… Дровосек, в последние пятнадцать минут притихший, дернулся, вскочил и практически заорал: хватит издеваться! Я сейчас сдохну от недотраха! Облизывать при мне хлебные палочки противозаконно!

Аленка впилась в палочку зубами и с хрустом ее откусила. Дровосек упал с ощущением, что ему перегрызли горло.

Да, я сейчас думаю преимущественно членом. Мечтаю повторить все те непристойности, что мы практиковали с Аленкой в наш феерический первый раз. И, конечно, добавить новых! У дровосека уже заготовлен список.

А Аленка, наверное, предается совершенно невинным мечтам. Думает о радугах и единорогах. Или о чем там думают скромные девочки с чистыми голубыми глазами.

Аленка так и не ответила на мой вопрос. Улыбнулась еще более загадочно, оставила, наконец, в покое хлебную палочку и попросила подошедшую официантку принести  зеленый чай.

***

Алена

Мирон как будто чувствовал, что мои мысли унесло в совершенно неприличном направлении. Спросил, о чем я думаю.

Конечно, я не скажу!

Я никак не могла отделаться от воспоминаний обо всех тех непристойностях, что мы вытворяли в прошлый раз. Как я сама сняла водолазку - ту самую, что на мне сейчас. Как он посадил меня на комод, щелчком пальцев расстегнул лифчик, задрал юбку и уже через пять минут заставил биться головой о стену в сладостных судорогах.

Я вспоминаю об этом, и мои соски наливаются тяжестью, горят и страстно хотят вырваться из плена водолазки.

- Ты любишь зеленый чай? - спросила я Мирона, стараясь унять охватившую меня дрожь.

- Что? - как будто очнулся он.

Перед этим мы, наверное, минут пять молчали. Но это было совсем не такое молчание, как в начале свидания. Тогда нам было неловко, мы не могли подобрать слов. А сейчас… сейчас молчать было вполне комфортно.

Правда, приходилось отбиваться от бесстыдных мыслей. Говорю за себя. О чем думает Мирон, я не знаю. Может, размышляет о каких-нибудь рабочих вопросах. Он упоминал, что у фирмы какие-то проблемы.

- Зеленый чай, - повторила я. - Он тебе нравится?

Официантка как раз поставила перед нами чайник и две чашки.

- Я пью все, - выдал Мирон.

И налил нам чаю.

- Ты устала? - спросил он.

- Немного.

Я еле удержалась от зевка, и он это заметил. Не то чтобы я хочу спать… Но мой организм привык в это время вырубаться.

***

Мирон

Похоже, Аленка сломала мой радар.

Она весь вечер подавала противоречивые сигналы, я никак не мог понять, как она настроена завершить наше первое свидание. Временами мне казалось, что в ее глазах тлеют искры горячего желания, и она совершенно неслучайно так соблазнительно гладит бокал или облизывает хлебную палочку.

А потом она говорила что-нибудь про закат, или зевала, или смотрела на меня абсолютно невинным взглядом. И я думал: нет, я ошибся. У нее и мыслей нет о продолжении вечера с железным дровосеком.

Всю дорогу, пока мы ехали домой, я боролся с желанием положить ладонь на ее коленку. “Это первое свидание, - твердил я себе. - Надо соблюдать правила. Я обещал Аленке не форсировать события”. Если я начну лапать ее коленки, значит, нарушу собственное обещание. А я привык держать слово.

Дровосек, между тем, активно протестовал против моего благоразумия. Он то и дело дергался, как припадочный, пытаясь поднять башку. И мне стоило немалых усилий каждый раз его утихомиривать.  

Алека сидит рядом. На ней та самая юбка, которую я в прошлый раз задрал, положив ладонь на ее горячее бедро. Я и сейчас чувствую тот жар и ту ее дрожь...

Как мне удержаться и не наброситься на Аленку, когда мы окажемся дома?

***

Алена

Надеть эту юбку и эту водолазку было плохой идеей. Похоже, они насквозь пропитались флюидами похоти. Я весь вечер поджариваюсь на огне непристойных желаний!

Сейчас Мирон сидит рядом, его руки на руле. А мне хочется, чтобы его ладонь была на моей коленке. Я мечтаю, чтобы он задрал юбку, я дрожу от желания и возбуждения, мне приходится стискивать зубы, чтобы унять эту дрожь.

А ведь обычно в это время я хочу спать! Сейчас же сонливости как не бывало. Я думаю только о том, что будет, когда мы приедем.

Неужели мы просто разойдемся по разным спальням?

Вот мы и дома. Мирон щелкает пультом, ворота открываются, автомобиль въезжает во двор. Мирон успевает выйти раньше, распахивает мою дверь, подает руку. Прикосновение к его ладони бьет меня током. Не знаю, чувствует ли он этот удар. Но мне кажется, что не почувствовать мою дрожь просто невозможно. Поэтому я быстро отпускаю его руку.

Иду к двери. Вхожу в дом. Поднимаюсь по лестнице. Мирон следует за мной, я чувствую его дыхание за своей спиной. На самом верху лестницы я на секунду замираю, он налетает на меня, одна его рука оказывается на моей талии, второй он успевает провести по попе… и резко отдергивает обе руки.

Я спешу к двери спальни.

- Подожди! - слышу за спиной голос Мирона.

С бешено колотящися сердцем я останавливаюсь. Оборачиваюсь назад.

- Мне кажется, первое свидание принято завершать поцелуем, - произносит Мирон.

И делает шаг ко мне.

Я бросаюсь ему навстречу. Закидываю руки на плечи, обнимаю его шею. Он обхватывает меня за талию, прижимает к себе, приподнимает. Наши губы встречаются. Он целует нежно, даже как будто нерешительно. Что за дела? Не узнаю необузданного дикаря Мирона!

Я не могу удержаться, впиваюсь в его губы, жадно целую, требовательно покусываю. Прижимаюсь к нему, приподнявшись на цыпочки, зарываюсь пальцами в его жесткие густые волосы. Чувствую, как его руки скользят по моим ягодицам, а между нами растет и твердеет что-то очень большое и нахальное.

***