Про человека с Эпсилон Кассиопеи (СИ) - Гарянин Дмитрий - Страница 34

Четыре_пи вспомнил как месяц назад пришло уведомление с вызовом на междугородний звонок. Как через треск помех пришлось разговаривать с встревоженной женщиной и называть ее мамой, точно копируя тембр голоса, мирно сопящего в ТОПМ настоящего учителя математики.

— Ленечка, ну почему же ты не звонишь, не пишешь… У тебя все хорошо? Мы же с папой места себе не находим. Как устроился? Еле смогли достать твой адрес.

— Все хорошо, мама. Прости меня.

Он волновался в этот момент. Он действительно волновался. И само слово «мама» будило что-то. Вспомнилось детство, ровные ряды интернатских кроватей, белые стерильные полы и стены. Пустые… Неодушевленные. А тут в потертой пластмассовой трубке звучал мамин голос. Прости меня, мама. Мама, которой у меня никогда не было. Выпускник земного университета не мог забыть о родителях. А Четыре_пи непростительно забыл.

Маргарита Алексеевна терпеливо ждала. Молодец доктор! Ты поймала пилота разведчика второго ранга, отличника Академии, резидента инопланетной расы. Браво! Но у меня есть секретное оружие. Знаю, его зазорно использовать, но ты не оставляешь мне выбора.

Маргарита Алексеевна икнула, моргнула и с удивлением посмотрела вокруг.

— Глафира Петровна, а можно еще чайку?

После праздничного вечера в школе Четыре_пи позволил себе как следует выспаться. Новый год его уже порядком утомил. Поэтому даже во сне он радовался наступившим каникулам. Под утро жарко натопленная с вечера печь остывала, и приходилось зябко кутаться под толстенным пуховым одеялом, которое перед сном укладывалось в ноги. Вот и сейчас, зарывшись в одеяло с головой, и, надышав под ним приятное тепло, Четыре_пи старательно досыпал до рассвета. А светало нынче поздно, и значит можно было отпустить все внутренние будильники и просто наслаждаться неглубокой чуткой дремой.

В дверь осторожно постучали, и он, сладко поеживаясь, услышал предательский скрип половиц. Не раскрывая одеяла, запросил информацию о текущем времени. Ого, уже 10.30 утра. Пожалуй, это рекорд. Так поздно я еще не просыпался.

— Леонид Дмитриевич, — встревоженный голос Светы все равно звучал отчаянно нежно. — С вами все хорошо?

На всякий случай Четыре_пи не выказал никаких признаков пробуждения, все еще прячась под пуховым слоем стеганной ткани.

— Леня, — ее рука легла на одеяло. И это касание он скорее почувствовал, чем ощутил. — Леня… — беспокойство в ее голосе уже вибрировало.

Он позволил ей откинуть край покрывала, и тут же зажмурился от обилия хлынувшего в глаза света. Проморгавшись, Четыре_пи настроил фокус и увидел Светлану в ипостасях участия и тревоги. На ипостаси были натянуты серая кофта, синие трико и теплые полосатые носки. Именно эти толстые шерстяные носки внезапно притянули его… то ли красно-зеленые полосы в крупных катышках совсем не сочетались с трико, или наоборот — на фоне выскобленных, много раз крашенных полов, выглядели как раз органично… Четыре_пи поискал в них контуры пальцев и не нашел.

— Испугали вы меня, Леонид Дмитриевич, — Света обижено надула губы. — Сначала подумала, ушли вы с утра пораньше, потом вижу, одежда то висит в сенях. А я уже с дойки вернулась. А за вашей дверью тишина…

Теперь он увидел ее румяные щеки, наскоро заплетенную косу через плечо и розовый кончик уха, выглядывающий из-за пряди волос, почти прозрачный под беззастенчивым заоконным солнцем.

— Все хорошо со мной. Просто выспаться решил.

— Ну слава богу! А то я надумала себе невесть что. Страшилки всякие в голову лезли, — в грудном голосе Светланы затихало волнение.

— Например? — спросил Четыре_пи и нечаянно зевнул.

— Да, разные. Что плохо вам… Приступ сердечный… — торопливо проговорила девушка, словно отмахиваясь от недавних страхов.

— Свет, послушай, — он принял сидячее положение и опустил ноги на пол. — Хватит меня уже на «вы» называть. Будь последовательна.

— Неудобно как-то, — она виновато переминалась с ноги на ногу в своих нелепых носках. — Все время на «вы» срываюсь.

— Неудобно — это у тебя на ферме, — вздохнул Четыре_пи. — Кстати, председатель опять в область ездил с нашим рацпредложением. Там снова обещали рассмотреть. Может после нового года дело с места и сдвинется.

— Бюрократы они! Крючкотворы! — один из носков топнул по полу. — Они еще год будут обещаниями кормить, вот увидите!

— Тихо, тих, — поморщился разведчик. — Чего завелась? Не шуми… Если дело не сдвинется, то своими силами модернизацию произведем. Может не в полном объеме, но в любом случае, условия для работы будут получше.

— Да все и так хорошо, — сказала Света. — Вы поднимайтесь, Леонид Дмитриевич, я вам сейчас мигом завтрак соображу. А потом, если у вас особых дел нет, то вместе пельмени полепим. На Новый год у нас всегда пельмени.

Четыре_пи вдруг захотелось дотянуться до этого оттопыренного кончика уха и ущипнуть. Он даже сделал движение рукой навстречу, но наткнувшись на недоуменный ее взгляд, остановился. Рука замерла и опустилась.

— Волосы твои… поправить, — запнулся Четыре_пи.

Света машинально провела ладонями по волосам, в глазах появилось какое-то сконфуженное выражение.

— Нормально сейчас?

— Да, — с сожалением произнес он. Манящее ухо спряталось под русой тенью. — Так что ты там про пельмени говорила? Это блюдо в виде отварных изделий из пресного теста с начинкой из рубленого мяса или рыбы?

Четыре_пи знал, что ее забавляют подобные формулировки, и правда… Светлана широко улыбнулась.

— В канун Нового года принято пельмени лепить. Это традиция такая праздничная. Налепим загодя, а потом варим, перед тем как за стол сесть. Вы… ты что никогда пельмени не лепил?

Он покачал головой.

— Не лепил и не ел.

— Они очень вкусные, вот увидите, — горячо заверила девушка. — Мама моя по ним мастерица. Пальчики оближите… оближешь.

Четыре_пи наконец встал с кровати, и Света сразу оказалась совсем близко. И чтобы не забеспокоиться от этой близости, он тут же отодвинулся на шаг.

— Обязательно поучаствую. Но у меня нет необходимых навыков.

— Дело то нехитрое, — Светлана отчего то снова приблизилась, и он углядел в припухлости ее губ кривизну лепестков фиалки. — Там ничего сложного — сразу освоите. Ой, у вас тут тоже на голове… — девушка приподнялась на носочках и медленным плавным движением сняла с его макушки белое перышко.

Мороз, молоко, мыло, и легкая аура свежего пота — все это вдруг смешалось в его очередном вдохе, и Четыре_пи задержал дыхание, пробуя на вкус каждый оттенок ее запаха, и у него странно закружилась голова, и он даже испугался этого кружения, но все равно не дышал, настолько неожиданно вкусно стало внутри, настолько неповторимым и влекущим оказались овал ее лица и линия шеи, уходящая куда-то вглубь воротника. Теперь уже Света чуть отстранилась, взглянула на мгновение прямо в глаза, а потом покосилась в сторону, будто в той стороне было свободнее.

— Простите, — сказала она.

Девушка еще больше залилась румянцем, и продолжая что-то искать в непонятной стороне, попыталась собрать какие-то слова. Непроизнесенные. Но он услышал их все. И пришел на помощь.

— Так что ты там про завтрак говорила?

Светлана воспрянула, опять смело встретилась глазами, какого же они цвета — серые, голубые, зеленые — или все вместе, с солнечными бликами; разжала ладонь и сдула то самое перышко.

— Да, конечно! Яичницу будете? Будешь?

Четыре_пи сжимал и скручивал свое непонятное волнение, будто хотел сделать его маленьким и положить в карман. Это все ерунда… Да, ерунда. Я ведь на задании. У меня второй заслуженный ранг, и возможно будет первый. Я ведь не совсем человек… И почему она так смотрит… И что я называю ерундой. У меня ведь слетают настройки и схемы горят. Вот прямо сейчас горят.

— Яичницу буду. А колбаса молочная есть?

— Докторская.

— И хлеб с маслом тоже буду.

— Я мигом, — в Светлане что-то зажглось и горело сильно и ровно. И даже в мягком голосе плавились прежние тембры. Она уже повернулась к двери, пружинисто и решительно, но внезапно опять обмякла и серой шерстяной спиной спросила: