Про человека с Эпсилон Кассиопеи (СИ) - Гарянин Дмитрий - Страница 32

— Ваня, слушай внимательно. Просто доверься мне. Ничему не удивляйся, ничего не спрашивай. Делай только то что скажу. Нужно будет чтоб ты контролировал обводной канал кровообращения, пока я протезирую аорту. Все свои возможные несогласия с моими методами лечения оставь при себе. Обсуждения потом. Понял?

Слышно было, как Ваня сглотнул под маской.

— Понял.

Из его глаз выплескивалась решимость. Правда кроме решимости там было еще много всего. Но остальное сейчас не важно.

— Вот и славно. Пойдем, спасем нашего завхоза.

Операционная как ни странно производила приятное впечатление. Светлый кафельный пол, выбеленные стены, довольно добротная бестеневая лампа (все-таки есть у них нормальные источники света). На регулируемой по высоте и углу поверхности лежит человек, укрытый непроницаемой пленкой: открыты только лицо и грудь. Рядом приставлен столик с блестящими инструментами. Автоклавы на стеллажах. Пахнет дезинфекторами. Люба возится с какими-то бутыльками. А Лена пинцетом вынимает из контейнера зажимы. Они тоже в одинаковых масках, халатах и шапочках, но их все равно легко различить. Лена, и вправду, угловатая.

— Люба, — сказал Четыре_пи, дистанционно оценив состав бутыльков. — Анестезию я беру на себя. Не доверяю я вашему ингаляционному наркозу. Просто проверяй давление и чсс через каждые три минуты и нештатно по моему первому требованию. И кислород держи наготове.

Он подошел к больному. Быков глазами усиленно информировал об обреченном страдании и страхе.

— Не бойтесь, Данила Матвеевич. Скоро будете как новенький. А теперь спать. — Четыре_пи активировал гипнокоманду. Черты Быкова мгновенно разгладились, расслабились, сигнализируя о наступлении фазы глубокого сна.

— Вы уверены, что этого достаточно? — неуверенно спросила Люба.

— Более чем, — сухо ответил Четыре_пи. — Все готовы?

Медики молча кивнули. Ну что ж, покажем мастер класс. Спасибо интенсивному курсу неотложки на Десять_кью. Я ведь почти на отлично аттестацию прошел. Сосудистые патологии в младшей группе разбирают.

— Ну, приступим.

И Четыре_пи извлек из-под халата мобильный оперативный модуль. Благо он входил в список обязательного индивидуального снаряжения и монтировался в пилотский пояс. Модуль бесшумно завибрировал, расправляясь, вырастая и трансформируясь в многоцелевую рабочую форму. Внешне он напоминал переливающегося полигонального спрута, являющегося продолжением кисти правой руки.

Что-то упало. Кажется, это Лена выронила зажатый в щипцы тампон, пропитанный йодом. Любочка просто охнула. А Ваня упомянул чью-то мать. Ну а что вы хотели… Сюрприз!

— Леонид Дмитриевич, ну как вы так аккуратно снежинки вырезаете? Почему у меня не получается?! — Тоня Астафьева зачем-то капризно надула и без того полные губки. — Покажите!

Четыре_пи вздохнул и взял очередной лист бумаги.

— Смотри, Астафьева… Так. Потом вот таааак, — он несколькими уверенными четкими движениями ножниц превратил лист в сложный девятиугольник.

Тоня даже захлопала. Правда тут же с досадой топнула своей затянутой в колготы фигуристой ножкой.

— Ничего у меня не получается!

— Любая совершенная линия рождается из тысячи повторений, — тоном ожившего классика изрек Четыре_пи. — Учись, Астафьева. Наберись терпения и учись.

Он поднялся, оглядел украшенный класс.

— А вообще достаточно снежинок. Развесь то, что мы нарезали. А я в актовый зал схожу, посмотрю, как там…

Школьница картинно вздохнула и театрально понурилась. Четыре_пи усмехнулся и вышел из класса.

Накануне новогоднего вечера в школе царил переполох. Слово «переполох» он услышал из уст Марфы Павловны — вечно ворчливой технички. Кажется, она одна воспринимала всю эту предпраздничную суету как бедствие. И действительно, происходящее отдаленно напоминало маневры не очень обученного гарнизона при штурме. Марья Андреевна сорвала голос. Она носилась по коридорам с энергией броуновской частицы и сыпала ценными указаниями. Классные руководители занимались муштрой своих подразделений и часто их тактические приказы вступали в полное противоречие со стратегией директрисы. Актовый зал был эпицентром главного сражения. На сцене репетировала самодеятельность с баяном, там же пытались сосредоточиться чтецы тематических стихов. Расставлялись стулья, с риском для жизни подвешивались гирлянды к потолку, какие-то еловые ветви, блестки… Несколько старшеклассников, используя шаткие деревянные лестницы, натягивали полотнище с надписью: «С Новым 1978 годом!». Группка учителей компактно скучковалась в углу: до Четыре_пи донеслись эмоциональные обрывки фраз. Очевидно, шло обсуждение программы вечера. Так вот он какой, Новый год… Еще не наступил, а уже все празднуют. Активность просто зашкаливает.

— Леонид Дмитриевич, — услышал он голос «исторички». — Подходите к нам, не стесняйтесь.

— Уже иду, Антонина Васильевна, — Четыре_пи послушно приблизился.

Англичанка Лидия Игоревна, пылая щеками, зачитывала предварительный сценарий.

— Значит в 18.00 поздравление младших классов. Детишки поют песню, читают стихи, потом вызывают Деда Мороза и Снегурочку. Идет выдача подарков…

— А разве Деда Мороза со Снегурочкой одновременно вызывают? — усомнилась Раиса Петровна, поправляя очки. — Насколько я помню, сначала приходит дедушка, а потом уже внучку кличут.

— Слишком затянуто получится, — запальчиво ответила англичанка. Все-таки ей так идет румянец. — Не уложимся в график. В 18.20 уже выступление четвертого класса.

— И правда, — поддержала Антонина Васильевна. — Не стоит растягивать. Это не принципиально.

Четыре_пи возблагодарил силы космоса — из-за учебной нагрузки ему не доверили классное руководство. Поэтому он был на подхвате. Вся творческая нагрузка ложилась на коллег.

— Можно я пойду? — робко спросил он. — Мне с ребятами иллюминацию еще паять нужно. А здесь вы и сами справитесь.

Его милостиво отпустили. В закутке за сценой, вооружившись раскаленными паяльниками, в витающих клубах испаряющейся канифоли десятиклассники Артемьев и Сидорчук колдовали над схемой праздничной иллюминации. Судя по их озадаченным лицам, процесс протекал не слишком гладко.

— Проблемы?

— О, Леонид Дмитриевич! Как здорово что вы пришли, — воскликнул взлохмаченный Артемьев. — У нас тут с реле незадача. Не срабатывает.

— На всех режимах проверили?

— Конечно. Все по схеме прозвонили. Не заводится и все тут!

Школьники смотрели на учителя с плохо скрываемой надеждой. Ну что ж… Четыре_пи коснулся пальцем контактов на коробке реле. Неисправность пряталась в сгоревшем резисторе.

— Плохо звонили. Сопротивление полетело в первом каскаде.

— Как?! Откуда вы узнали? — воскликнул Сидорчук.

Четыре_пи вспомнил аппаратный отсек «Светоча», бесчисленные блоки интегральных плат.

— Вырастешь, поймешь. Давайте быстрее перепаивайте резистор. Еще испытать нужно вашу светомузыку. Кстати, пятая по счету лампочка тоже вот-вот накроется — лучше сразу заменить.

— Вы лучший! — восхищенно сказал ученик и тут же принялся снимать пластмассовый кожух с реле.

— Не подлизывайся. Пятерку за четверть все равно не поставлю.

— Да, ладно, — Олег совсем не расстроился. — В следующем полугодии наверстаю.

Четыре_пи решил улизнуть из актового зала. Он принял озабоченный вид и решительно направился к дверям. Ему удалось покинуть помещение почти незамеченным. Вообще, все эти предпраздничные хлопоты были не очень понятны, а потому немного дестабилизировали. Столько энергии тратилось совершенно нерационально. Впрочем, отношение к здравому смыслу у землян особое. Сильно развитое эмоциональное поле требовало разрешения экспрессивными событиями. Своего рода разрядка. А значит праздник — вполне логичный атрибут местного бытия. И если есть сомнения и неприятие, значит ты еще не до конца в потоке, пилот. Значит еще копать и копать…

В закутке коридора возле раздевалки он увидел Наталью Михайловну. Она неподвижно стояла, прислонившись лбом к окну и смотрела в плотные сумерки. Настолько несогласующаяся с веселыми хлопотами вокруг, словно случайная деталь в упорядоченном конструкторе… Она всегда вовне. Всегда сама по себе. И ведь не наносное, не притворное. Изнутри идет. Наверное, трудно быть неприкрытой индивидуальностью в таком демонстративно коллективном обществе. Шестерни работают, жернова мелют, а ты колесо без зубьев… Пятое в телеге.