Про человека с Эпсилон Кассиопеи (СИ) - Гарянин Дмитрий - Страница 30

Они познакомились в клубе, на танцах. Коля Кузнецов всегда шутил, что на танцах обычно знакомятся с девушками, но так уж вышло. Агроном и врач, относительно недавно попавшие в колхоз по распределению, как магниты притянулись к такому же молодому специалисту. Посидели, поговорили, снова встретились, снова поговорили. Выпили. Именно тогда для чистоты эксперимента Четыре_пи отказался от нейтрализаторов и стоически принял всю полагающуюся алкогольную дозу. И уяснил, что выпивать с друзьями это некий сакральный акт, инициация, во время которой проявляются чудеса коллективного бессознательного. Информационное поле подобных посиделок было крайне скудным. Зато многое понималось без слов. Стирались какие-то границы, все сложное становилось простым и не требующим вербальных комментариев. Появлялась какая-то цементирующая общность. На утро обычно болела голова, и полностью отсутствовали воспоминания о предметах бесед, но ощущения чего-то совместно прожитого и пережитого оставались. Как будто вместе тушили сверхновую или занимались терраформированием. А потом можно было и не пить, и диалоги не исчезали из памяти, но общность сохранялась и творилось что-то над словами и вне слов. В общем, в очеловечивание Четыре_пи Ваня и Коля внесли свой посильный вклад.

В больнице было тихо. В приемном сидела Любочка — бледная медсестра с глазами печальной поэтессы. Любочка уже третий раз проваливала экзамены в мединститут, и начала прозревать, что не поступит и в четвертый раз. «Дура, — как-то сказал Белов про нее. — Добрая. Хорошая. Но дура».

Любочка кивнула Четыре_пи.

— Погодите немного. Иван Сергеевич гипс больному накладывает.

— А Маргарита Алексеевна еще на смену не заступила?

— Нет. Лена пришла, а врач задерживается. Вот и пришлось Ивану Сергеевичу принимать.

Четыре_пи присел на скамейку и стал обозревать висящие на стенах плакаты. На одном из них зубастое зеленое чудовище нападало на розового человека. Заголовок гласил: «Как защититься от гриппа». Второй плакат иллюстрировал беды алкоголизма. Синюшные личности с красными носами всячески недужили под решительным взглядом трезвого и сознательного товарища. Очевидно фраза «Пьянству — бой!» должна была воодушевить колеблющихся и не стойких. Кормящая грудью хорошенькая мать на третьем плакате со словами «Уроки материнства» была бы самодостаточной — настолько в этой картинке все было красиво: и профиль склонившейся женщины, и открытый участок обнаженной груди, и причмокивающий младенец — но на всякий случай на плакате присутствовал блок убористого текста. Четыре_пи вдруг поймал себя на мысли, что хочет ребенка. И чтоб его кормила примерно такая же прекрасная женщина. А он бы был сознательным трезвенником с соседней агитки. Хотя четко ответить на вопрос, чего хочется больше — ребенка или женщины, Четыре_пи не мог. И когда вдруг мимо проскочила хорошенькая стремительная Леночка и украдкой, но так призывно посмотрела на него, разведчик просто перестал думать и спросил.

— Лена, а Иван Сергеевич освободился?

— Еще минутку. Карту заполняет.

— Хорошо, спасибо.

— Обращайтесь, — с какой-то глубоководной радостью откликнулась медсестра и мгновение покачалась на каблуках, будто ища дополнительные слова. Но то ли не нашла, то ли не решилась их произнести.

Четыре_пи с интересом посмотрел ей вслед и невольно сравнил со Светой. Светланка, она такая плывущая, плавная… А Лена немного угловатая, быстрая… Бодрая какая-то…

— Леня, побойся бога! — совсем рядом раздался голос Белова. — Еще не хватало младший медперсонал соблазнять. На виду у начальства, между прочим.

— Да что я такого сделал то? — Четыре_пи понял, что оправдывается.

— Ты только что ел глазами задницу Мельниченко, — строго по-докторски сказал Ваня. — Ну что тебе, своих в школе мало? Или Сорокиной тебе мало?

— А что Сорокина?

— Ой, Леня, ну брось! — Белов присел рядом на скамейку и потянулся. — Все же знают, что ты из-за Сорокиной Трофимову челюсть сломал. В двух местах.

— Погоди, — напрягся Четыре_пи. — Ты хочешь сказать, это я ему челюсть сломал? Он же с лестницы упал.

— Да, — легко согласился Ваня. — Упал с лестницы. В истории болезни так и записано. Все шито-крыто. Но мне то не нужно тут заливать. А еще друг называется.

— Да что заливать то?

— Ой, ладно, ладно! — отмахнулся Белов. — Проехали. Но если что, имей ввиду. Все бабы эту уже историю обсосали, выводы сделали и оценку поставили. Поэтому не нужно на Ленку зеньки пялить. Совесть то имей.

— Да нужна мне твоя Ленка, — искренне возмутился Четыре_пи и где-то внутри себя понял, действительно не нужна ему никакая Ленка. Угловатая она и вообще.

— То-то же! — удовлетворенно отметил врач и посмотрел на часы. — Странно. Маргарита опаздывает. Не похоже на нее.

— Много работы? — поинтересовался Четыре_пи.

— Да, какое там, — Белов, не стесняясь, зевнул. — Сейчас одни вывихи и переломы. Говорил же председателю по селу трактор пустить. Он разок прошелся и все. А народ лодыжки, предплечья как дрова ломает.

— Да, хорошего мало, — согласился разведчик. — Подавай официальную жалобу от райздрава. Никуда товарищ Кривонос не денется.

— Дождешься от райздрава, как же! — почти зло буркнул Ваня. — А Кривонос не почешется, пока сам ногу не сломает. Лееееен, — вдруг крикнул он в глубину коридора.

— Да, Иван Сергеевич, — выглянуло из процедурной скуластое Ленкино лицо.

— Хорошая моя, ну что там с Маргаритой? Уже час, как ее смена началась.

— Ума не приложу. Она обычно пунктуальная, — с беспокойством ответила медсестра. — Может домой к ней сбегать?

— Если через 15 минут не явится, будем тревогу поднимать, — решил Белов.

— Хорошо, — девушка скрылась в кабинете.

— Кстати, ты на Лену какие-то виды имеешь? — после некоторой паузы с тихим любопытством спросил Четыре_пи. — Она не очень похожа на эту… как ее… среднерусскую бабищу.

— А-а-а, ты заметил, — хохотнул Ваня. — Есть в ней что-то татаро-монгольское, правда?

Да, нет. Это я так… просто в плане коллективной моральной дисциплины. Чтоб никакого несознательного флирта.

— А разве флирт бывает сознательным?

— Конечно. В стране победившего пролетариата даже малейшее ухаживание должно носить признак партийности.

— Ой, ну тебя, — поскучнел Четыре_пи.

— Да, шучу-шучу! — Белов ткнул его в плечо. — Флиртуй на здоровье. Хотя зачем тебе Мельниченко… Если Сорокина под боком. Была б у меня такая краля, я бы может в этой деревне на всю жизнь согласился остаться.

— У нас ней нет никаких межполовых отношений, — сказал Четыре_пи и не очень поверил себе. — Мы просто добрые соседи. Дружим немного.

Белов картинно закатил глаза.

— Ботаник ты, Леня. Такое ощущение, что у тебя никогда бабы не было. Чему ты детишек учишь… Межполовые отношения… Откуда вообще такую формулировку выкопал? Или «дружим немного». Сказанул тоже! Ты что, до сих пор веришь в дружбу между мальчиком и девочкой старше 20 лет?

Четыре_пи устало потупился. Ему наскучила эта тема, и он уже собирался как-то перевести разговор в другое русло, но внезапно входная дверь в приемное отделение с треском распахнулась. Пахнуло морозцем, человеческой тревогой, болезнью. И сразу стало людно, шумно и неуютно. Три разнокалиберных мужика несли в простыне чье-то грузное тело. Сбоку от них причитала женщина в спущенном на шею пуховом платке. Растрепанные волосы, заплаканные глаза, осунувшиеся щеки, темное пальто с пятнами прилипшего снега — все эти детали Четыре_пи отметил мгновенно и четко.

Белов вскочил и буквально ринулся навстречу. Любочка охнула за своей стойкой и тоже бросилась на помощь.

— Доктор, доктор, — кричала женщина. — Помогите!

Когда больного положили на осмотровый стол, Ваня тут же приказал мужикам отойти в сторону и деловито стал выяснять анамнез, одновременно снаряжая тонометр.

Быков Данила Матвеевич, 56 лет, завхоз на зерновом складе. Курит. Пьет… Ну как пьет? Как все пьет: по праздникам и после работы иногда. Пожаловался на внезапную боль в груди. Отдышка. И голос вдруг хрипящий такой стал. А с чего все началось? Да вроде ничего такого не было. Разве что мешок картошки из погреба достал. В аккурат после этого и поплохело.