Про человека с Эпсилон Кассиопеи (СИ) - Гарянин Дмитрий - Страница 23

— Ну вот опять! — с наигранным возмущением всплеснула руками Света. — Все вам смешно. Ни о чем серьезном поговорить нельзя.

— Это ты про ангелов серьезно? — с иронией спросил Четыре_пи. — Ты ж комсомолка, а в бога веришь.

— В бога не верю, а вот в ангелов… — Света запнулась, и борща на ее щеках стало еще больше.

— А чтоб ты делала, если б я и взаправду был ангелом? — вдруг спросил он.

Света положила руки на колени и вздохнула.

— Не знаю.

А потом посмотрела на него как-то открыто и беспомощно.

— Леонид Дмитриевич, вы не думайте, я во многое могу поверить. В то, что чувствую. Скажите честно, вы ведь какой-то другой?

Четыре_пи поднялся, оттряхнул брюки, посмотрел сверху вниз.

— Конечно другой. Все мы разные.

Он было направился к двери, но Светлана вскочила и схватила его за рукав.

— Так куда вы ходили утром? Я никому не расскажу!

Четыре_пи хотел отстраниться. Внезапная близость ее широко распахнутых глаз, подрагивающих крыльев носа, еле видных трещинок на губах — все это как-то странно на него действовало. И растущие вразлет длинные ресницы мягко схлопывались, как крылья той самой трепетной бабочки. Он физически чувствовал температуру ее тела, повышенный пульс и дрожащее, вибрирующее, натянутое в струну влечение. Таких ощущений не было в арсенале Десять_кью. Там никто не потел от волнения, схватившись за руку. И ладно, Света… Ей простительно. Она с макушки до пят — иная форма жизни. Но я почему реагирую нештатно. Почему в горле пересохло. И кровеносная система работает с нагрузкой, превышающей норму на 75 непонятных процентов. Почему хочется ее схватить и прижать крепко. Очень крепко, но при этом не повредив… нежно. Какое это странное слово «нежно». Оно почти как вдох, невесомое и приятное…

Четыре_пи все же отстранился. И чтобы как-то смягчить свое движение, сказал:

— Пройдем со мной.

Они зашли в дом. Глафира Петровна гладила белье. Громоздкий неудобный электрический прибор, которым она пользовалась, здесь называли «утюгом». Вот уж поистине варварские технологии. Глафира Петровна удивленно вскинулась. Четыре_пи распахнул дверь в свою комнату, и захлопнул ее, когда Света, стараясь казаться невидимой, проскочила за ним.

— Садись, — он указал ей на стул. Девушка покорно и немедленно села, крепко сжав коленки. Пунцовая от волнения и… красивая. Внутри Четыре_пи что-то ёкнуло и перезапустилось. Раньше он никогда не использовал столь субъективный эпитет в описании одушевленных субъектов. А тут вдруг осознал и принял… Красивая. Светлана красивая. И это было настолько неожиданно, что он какое-то время растерянно смотрел на нее и любовался.

Она покраснела еще больше, еще крепче сжала круглые коленки. И пялилась куда-то в угол, словно там происходило что-то интересное. Четыре_пи зажмурился, представил себя в ложементе «Светоча», на ревизии всех систем межзвездного корабля, и это помогло ему вернуть самообладание. Но легкость, с которой он выходил из рабочего статуса, все-таки настораживала и напрягала. Чем дальше в космос, тем интереснее орбиты. Пожалуй, нужна полная диагностика. И возможно, по ее результатам, в утиль.

Он нагнулся и достал из-под кровати коробку. Света уже не смотрела в угол. Теперь все ее внимание было сосредоточено на картонных гранях.

— Я тут зашел в сельпо, — с какими-то неуверенными интонациями стал объяснять Четыре_пи. — Ну и смотрю… — Он снял крышку и вытащил туфли. — Примерь.

Светлана молчала. Переводила взгляд с туфель на него и опять на туфли.

— Это мне? — спросила она почти шепотом.

Четыре_пи кивнул. Света приоткрыла рот, облизала губы и стала очень похожа на круглоглазого восторженного зайчика, нарисованного на стене возле начальных классов.

— Я конечно не разбираюсь в местной моде, — все таким же извиняющимся тоном продолжил разведчик. — Но мне кажется, что здешняя обувь ужасна. Поэтому мимо пройти я не мог.

Наконец Светлана протянулась к подарку и стала осторожно крутить туфли в руках. Гладила, заглядывала внутрь, водила пальцем по подошвам, щупала каблуки.

— Польские, — с непонятной гордостью информировал Четыре_пи.

— Это правда мне? — в ее глазах недоверие боролось с надеждой.

— Конечно тебе, — он постарался рассеять ее сомнения. — Примерь. Смелее.

Она скинула свои стоптанные шлепанцы, ахнула…

— Ой, ноги грязные! Сейчас мигом сполосну! — и через мгновение уже гремела тазом в соседней комнате.

— Что это с тобой? — услышал Четыре_пи возглас Глафиры Петровны.

— После, мама! — нетерпеливо отмахнулась Света.

Она вернулась, подпрыгивая на кончиках влажных пальцев, уселась на стул, насухо вытерла ступни принесенным полотенцем и осторожно, словно боясь, что от прикосновений туфли разойдутся по швам, обулась. Медленно привстала, покачиваясь на месте. Выпрямилась. Постояла. Сделала шаг.

— Как раз. — сказала она. — Мой размер.

И подошла к нему очень близко. Каблук был высокий, и она тоже стала ощутимо выше. Казалось, что почти вровень, но только до бровей, не больше.

— Спасибо, — выдохнула она. — мне еще никто не делал такие подарки.

А потом обняла и поцеловала в щеку.

— Леонид Дмитриевич, вставайте!

Четыре_пи сделал вид, что еще спит, хотя проснулся точно в оговоренное время. Просто ему внезапно захотелось, чтоб его разбудили. И ее прохладная ладонь осторожно коснулась щеки.

— Леонид Дмитриевич… просыпайтесь.

Четыре_пи открыл глаза и тут же принял сидячее положение.

— Ого, как резко! — воскликнула Света.

— Это профессиональное. Через минуту я буду готов.

Света кивнула и вышла.

Он плеснул на лицо холодной водой, прополоскал рот, оделся и вышел из дома. Света ждала его у крыльца.

— Готовы?

— Всегда готов! — сказал Четыре_пи бодро.

В темпе Светланы до фермы примерно минут 20 ходьбы. Было зябко и темно. Ночами уже вовсю царили заморозки, а в предутренние часы эти заморозки достигали максимального уровня остервенения. В местных одежках, пусть и соответствующих климатическим условиям, Четыре_пи ощущал себя скованно и ненадежно. Даже кончики ушей мерзли. А вот идущая рядом Света выглядела всем довольной. Косынка из плотной светлой ткани плавно врастала в воротник странной куртки, которая на сельском диалекте называлась телогрейкой. Затем теряющиеся на фоне ночи штаны, заправленные в резиновые сапоги. В руках сумка. Если посмотреть в инфракрасном диапазоне, то в сумке что-то теплое, наверное, термос с чаем. И как она каждый день по сумракам холодным бродит, тоскливо и с жалостью подумал Четыре_пи, месит подошвами стылую грязь, не ропщет. А могла бы в столице изучать искусство, озвучивать и визуализировать классическую литературу. Но нет. Смело шагает вдаль и в темноту. А я-то зачем иду за ней. Какие модернизации хочу предложить. До уроков еще целых три часа. Дети сны досматривают. Не входят в программу внедрения визиты к коровам. Это импровизация какая-то.

Вскоре дорога закончилась, вернее превратилась в тропинку, а затем уперлась в приземистое длинное здание, вход в которое освещала качающаяся на ветру лампа. Вот и на заметку… наладить нормальный источник света.

Затем как-то резко запахло. Вернее, завоняло. Да так, что глаза стали слезиться. Четыре_пи включил респираторную фильтрацию и с удивлением взглянул на Светлану. Девушка даже не поморщилась. В предбаннике повесила сумку на крючок, стала стаскивать телогрейку. В углу комнаты стоял неказистый, много раз крашенный стол. За столом в обрамлении чайника сидела дородная женщина с уставшим выражением глаз и двух подбородков.

— Привет, Ильинична! — звонко поприветствовала Света.

Подбородки кивнули.

— Здорово, здорово! Светка, первотелок своих раздои как следует. Там у двоих вымя совсем слабое… Всю ночь маялись. Хорошенько помни.

— А с Зойкой что?

— Кажись, отдоилась животинка. Попозжа к обеду Михалыч придет, посмотрит. Да и без ветеринара ясно. На убой скотинку.