Для тебя я Ведьма! (СИ) - Вечер Ляна - Страница 49

— Старый город, улица Ханерды, пятый дом с юга, — шептала, без жалости разрывая записку.

Я его не запомню — ни за что, я вообще плохо запоминаю адреса. Эта история — неприятность, о которой следует забыть, сейчас куда важнее совсем другие вещи. Где, фавн его разбери, синьор Сальваторе? Почему Мими, а не он, дежурила у моей кровати? Я бы хотела увидеть любимые синие глаза с едва заметными белыми прожилками, услышать нежное «куколка», получить поцелуй. Цапнув с прикроватного столика бутылочку с надписью «от головной боли», сделала глоток и встала с кровати. Палата немного кружилась, но в целом моё состояние можно было оценить как сносное. Найти кого-то из лекарей, получить назад свою одежду и слинять отсюда.

— Прошу прощения! — я подняла руку, привлекая внимание сестры милосердия в больничном коридоре. — Мне нужны мои вещи.

— О, синьорина Ловчая, вы очнулись! — помощница лекарей вела себя так, словно перед ней стояла не я, а живая легенда. — Вам лучше? Как вы себя чувствуете?..

Девушка раздражала чрезмерным вниманием — бесстыдное заискивание перед пациентом и неуёмная болтовня в её обязанности не входили, но, увы, инициатива била из синьорины ключом.

Мими оказалась абсолютно права — в больнице полтора лекаря на несколько десятков пострадавших, и я не самый тяжёлый случай. Задерживать меня здесь никто не собирался, но, пока мы с сестрой милосердия шли до комнаты, где хранят вещи больных, я успела узнать много интересного.

Оказывается, синьор Ландольфи только сегодня покинул стены этого заведения. Он провёл здесь без малого неделю, исполняя обязанности главного лекаря, а в больнице его успели полюбить как родного.

— …Город так изменился, — щебетала сестричка, доставая мой костюм из мешка, — везде порядок, и не надо бояться, что Охотники обвинят в колдовстве за один лишь косой взгляд. В Илиси даже судью назначат, — девушка многозначительно округлила глаза. — Своего!..

Оценить, насколько в городе «всё хорошо», я смогла, как только покинула больницу. На мой взгляд, главным изменением стало резкое похолодание. Неделю назад Илиси баловал тёплой слякотью, а теперь на мощёных тротуарах лежал пусть и тонкий, но вполне настоящий слой снега. Моя курточка и сапоги из тонкой кожи не спасали от погодных условий, и я быстро двигалась по улице, напрочь позабыв о недомогании. Местность незнакомая, прохожие неприветливые, зуб на зуб не попадал, а карет для найма не было и в помине. Я вертела головой, подыскивая открытую лавочку, чтобы провести хоть дюжину минут в тепле, но вместо этого обнаружила командира. Сальваторе без жалости и намёка на сострадание отчитывал тщедушного синьора за какой-то проступок. Виновный смотрел в пол, шмыгал и, видимо, собирался провалиться в бездну.

— Куколка! — Торе оставил беднягу и кинулся ко мне. — Святые печати, ты пришла в себя! Хвала Великому Брату! — командир подхватил меня на руки.

— Отпусти меня. Сейчас же! — почти приказала.

Тор поставил меня на тротуар, а я ещё несколько секунд не решалась выбраться из его объятий — так тепло, но раз уж начала, стоило держать ноту строгости. Оттолкнув от себя кудрявого здоровяка, скрестила руки на груди и нахмурилась.

— Очнулась, да. Но почему-то тебя рядом не оказалось.

— Амэ, ты шутишь? — брови Сальваторе поползли вверх. — Я сам не знаю, кто я теперь — Ловчий или судья инквизиции, или вообще возница… Каждое утро и вечер я приходил в больницу, а потом снова отправлялся наводить в этом проклятом городишке порядок. Святейший скидок не делает — загрузил по полной. Кроме того, с тобой постоянно были Мими и Ромео.

— Мими? Ты её отпустил, Торе!

— Она ничего никому не расскажет, куколка!

— Знаю, но это не оправдание, — буркнула, вспоминая слёзы в карих глазах наблюдательницы. — У неё и Ромео могли завязаться отношения, если бы…

— Амэно Гвидиче, — тон командира стал обжигающе-ледяным, — у меня куча работы, а тебе стоит отправиться домой.

Ответить я не успела, Сальваторе исчез за углом серого здания, а через пару минут оттуда же выехала инквизиторская карета, запряжённая чёрной лошадью. Мне полагалось занять место пассажира и не роптать: синие глаза Торе потемнели, а это означало, что торжество моей строгости закончено.

— Когда тебя ждать? — готовясь забраться в карету, я очень старалась не дрожать от холода.

— Сегодня вечером мы будем вместе, — Торе прижался своим лбом к моему и закрыл глаза, — обещаю, куколка. Тебя ждёт свидание и лучшая ночь в жизни. Веришь мне?

— Ай, Торе… — прошептала и коснулась его губ поцелуем. — Конечно, верю.

Экипаж неспешно плыл по улице, а я смотрела в окошко, поставив ноги на сундук с углями. Оказавшись в тепле, наконец, разглядела изменения, что произошли в Илиси.

Хищный Охотничий оскал пропал, улицы улыбались новыми вывесками, флюгеры на крышах домов кокетливо вертелись под звуки зимнего ветра, а ковёр из снега придавал городскому пейзажу оттенок чистоты. Всё это работа Тора Сальваторе — в моей груди нахохлилась гордость за командира.

Съёмный дом встретил меня неживой тишиной, и я почувствовала себя по-настоящему одиноко. Не будет теперь милой болтовни с нашей карманной фурией и забавных сценок с Мими и Ромео в главных ролях. Кто бы мог подумать, но я уже скучала по синьорине Эспозито.

Поднявшись на второй этаж, добрела до своей комнаты и с удовольствием растянулась на кровати. Всё же организм ещё слаб, и прогулка по холоду меня утомила, а в карете разморило. Размышляя о Мими, я очень сожалела, что у них не сложилось с синьором Ландольфи. Вот ведь упрямый! Влюбился в какую-нибудь дурочку и упустил роскошную женщину. Эспозито — не подарок, зато целеустремлённая и сильная. Да таких, как наша фарфоровая куколка, поискать надо!

Устраиваясь на кровати, чтобы немного вздремнуть, я сунула руку под перину и забыла про усталость — пальцы нащупали толстый бумажный конверт. Тайны синьора Пеллегрино… Спрятала компромат на Охотника под матрас и забыла, а ведь Мими настаивала, чтобы я прочла. Ворошить прошлое не хотелось. Наши дороги с Пелле разошлись, и я очень надеялась — навсегда, но обещание, данное наблюдательнице, теребило совесть. Я настроилась распечатать конверт и погрузиться с головой в чтение скучных инквизиторских документов, но дверь моей комнаты с грохотом распахнулась. Сжимая в руках букет роз, на пороге застыл синьор Ландольфи. Лекарь не счёл нужным постучать, а его выражение лица откровенно намекало на яростное возмущение.

— Ты… чего? — выдохнула застрявший в груди испуг.

— Я?! — сделал несколько шагов вперёд и замер. — Я с ног сбился в поисках сбежавшей пациентки! — кричал лекарь.

— Какой пациентки? — пошевелиться боялась — наш сдержанный, местами чопорный синьор Ландольфи напоминал разъяренного льва.

— Гвидиче! — швырнул букет на кровать. — Я вышел из больницы за цветами, а когда вернулся, обнаружил на твоей больничной койке старушку. Для своих лет синьора выглядит восхитительно, но на девчонку всё равно не тянет.

— Ром, — я хрюкнула, пытаясь сдержать смех, — прости, не подумала. Мими сказала, что ты занят настойкой Ши.

— Она тебе ещё не то скажет, — он, наконец, выдохнул и уселся в кресло рядом с кроватью. — Поменьше слушай эту вертихвостку.

— Мими уехала в Польнео, — поспешила спрятать конверт.

— Попутного ветра ей в спину, — бессовестно заявил Ромео и сощурился, глядя, как я запихиваю свёрток в один из своих саквояжей. — Что это у тебя?

— Ничего, — защёлкнула замок сумки. — Это личное. А букет для меня? — потянулась к бордовым розам, надеясь переключить внимание Рома.

— Для тебя, — лёгкая улыбка и довольная искорка в карих глазах лекаря сняли остаток напряжения. — Видел, что ты идёшь на поправку, и хотел порадовать, когда очнёшься.

— Очень красивые, — сунула нос в ароматный букет, — и запах потрясающий. Спасибо, — судя по довольному лицу синьора Ландольфи, мой комплимент удался. — Ну, рассказывай, — плюхнулась на кровать, — что там с настойкой Ши? Тебе удалось довести её до ума?