Синий, который красный (СИ) - Кисель Елена - Страница 59

— Отверженных защищает?

— Вы иронизируете, — понял Мечтатель, — действительно, это обычно. Людям хочется верить, что Витязь поблизости и может прийти на помощь, если нужно. Опасаюсь только, что это вечное упование на Витязя у многих отняло способность приходить на помощь самим себе.

— Ну, а вы-то что думаете о пропавшем?

— Я? — Экстер так удивился, что даже остановился. — О Солнечном Витязе? Думаю, что, даже если он и жив, он не хочет, чтобы его нашли.

— Почему?

— Иначе его бы нашли.

Ковальски покосился на директора с интересом, и Экстер пояснил:

— Фелла была одним из самых отважных бойцов на Альтау, пятым пажем. У нее были природные способности артемага, и они усилились во много раз после победы, когда в вены победивших влилась сила павших. Фелла получила и мощные возможности к телесной магии, как и Вонда…

— Тоже из этих?

Экстер кивнул.

— И за три тысячи лет Фелла постарела ненамного. Вы понимаете?

— А-а, если это — пятый паж, то каковы способности самого Витязя?

— Никто не знает, что он получил тогда, — уточнил Экстер печально, — возможно, великую власть, которую он решил скрывать. А возможно, то, что его уничтожило со временем.

А его не назовешь оптимистом, отметил Макс про себя. Что ж, это даже лучше.

Они свернули на аллею белой сирени, украшенную фиалками, рассыпанными по траве. Выше фиалок росли фиолетовые же ирисы.

— Итак, в общих чертах вы знаете, куда попали, Макс. Что вы собираетесь предпринять теперь?

С минуту Макс помолчал, взвешивая услышанное и рассматривая местное цветочное изобилие.

— Распылить мелкой пылью поганцев, которые меня сюда приволокли, — выдал он потом. — И да, верните меня обратно как можно скорее.

Мечтатель чуть приподнял черные, безупречной формы брови.

— Несколько странно слышать от вас такое. Поймите, Макс, вам выпал шанс увидеть то, что в вашем мире…

— В нашем мире такое показывают на больших экранах, но ни одна тварь с большого экрана не проделает в тебе дырку, пока ты на нее смотришь, — процедил Ковальски. — А теперь послушайте меня вы — сколько бы лет вам там ни было. Может, у меня не было райской жизни, но у меня была вполне реальная карьера, перспективы… и мне не нужно было следить за тем, как какой-нибудь клыкан подкрадывается ко мне сзади! Я никого не виню в том, что мы столкнулись с вашими артефакторами — наши интересы совпали. Но то, что произошло потом, сотрите из моей памяти как то, что…

— Является лишним, не так ли? — тихо вмешался Экстер. — Не подходит под мир, который вы создали для себя, нарушает ваши планы? Скажите, насколько далеко вы определили свою будущую жизнь?

— Мое дело, — огрызнулся Макс. — Мы, знаете ли, меряем жизнь не столетиями, приходится ужиматься и планировать… смените взгляд, я здоров.

Экстер не изменил выражения глаз, он просто уперся взглядом в ствол ближайшего ясеня. Макс какое-то время смотрел на него с открытым подозрением.

— Как я понимаю, детишек вы собираетесь погладить по головке за этакий финт?

— Думаю, Фелла уже сейчас выговаривает им за то, что они привели в Целестию кого-то из внешнего мира…

— Попытка свести меня с ума, конечно, не считается?

Теперь в молчанку начал играть Экстер. Максу чуть ли не впервые в жизни захотелось взять обратно собственные слова. Если у них тут что-то котируется — то только не жизнь наемника из внешнего мира.

Ну да ладно. Главное, что эта самая жизнь котируется самим наемником, и он сдавать позиции не собирается.

— Это началось после Альтау, — голос Экстера был так тих, что казался эхом от звука струн мандолины. — В моду начала входить воинственность. Наши дети теперь не думают об играх: они думают только о том, как пробиться. Обеспечить себе довольное и сытое будущее, несмотря ни на что. Они не щадят себя, но если бы только себя! Беда в том, что они не щадят и иных, всегда жертвуя кем-то во имя «большого дела», твердя, что так сделал и Витязь. Забывая при этом, что Витязь жертвовал собой — не другими, и не ради своих амбиций. Поймите, Макс, я не отрицаю, если бы вы были бы на их месте — конечно, вы поступили бы иначе. Я допускаю, что вы нашли бы иной выход, который бы устроил всех — если бы у вас была возможность подумать. Возможно, для вас гораздо легче было бы пожертвовать собой, а не подводить под удар того, кто рядом, ради чего бы то ни было, но ведь они еще подростки…

— Подростки с излишне большими возможностями, — хмуро пробормотал Макс. Он вглядывался в Мечтателя даже слишком пристально, просто сверлил его глазами, в которых проскальзывало что-то вроде опаски. Директор ответил ясным, кристально-печальным взглядом голубых глаз. — Когда вы вернете меня обратно?

— Увы… сейчас мы не можем.

— Что-что, простите?

— Макс, поймите… Не по своей воле, но вы коснулись мощнейшего сгустка артемагии. Вы проявили огромную стойкость, но творения Гекаты коварны, и сейчас вам безопаснее оставаться в артефактории. Ведь если проявятся долговременные последствия для вашего здо…

Макс засмеялся — и это был малоприятный смех.

— Последствия, а? Какая милая забота — при том, что вы сами же мне только что вкручивали, что нынешнему поколению… целестийцев наплевать на ближнего своего. Скажите уж прямо: вы думаете, что ваша эта… гидра… заложила в меня какую-то программу. Которая может не проявиться сразу, потому что я… как там… бездник, потенциал, так? А вы как раз пытаетесь прощупать её функционал, и у вас явно что-то не ладится, если судить по уровню взбешенности вашего завуча. Потому наблюдение за подопытной зверюшкой в виде меня очень отвечает вашим планам, я неправ?

— Правы отчасти, — не сморгнув, признал Экстер, — мне не следовало искать эвфемизмы в разговоре с вами, я вижу, Макс. Но лишь отчасти. Вы — не узник. Постарайтесь поверить, что вы и правда наш гость. Поймите, скоро будет совет, на который, возможно, прибудет кто-то из Семицветника. Вместе с Дарой и Кристо вы стали свидетелем проявления браслета, может быть, вы заметили что-то, что могло бы…

— Мне нет до этого дела, — оборвал Ковальски. Он сунул руки в карманы, поискал глазами дерево, чтобы прислониться, не нашел и просто перенес вес на правую ногу. — Слушайте, я понимаю, что вы маги и можете меня связать или вырубить, запихать в хрустальный гроб или проводить эксперименты, пока я буду в бессознанке…

— Я не собираюсь делать этого, — Экстер поймал усмешку Макса и добавил, краснея: — И я постараюсь, чтобы Фелле не пришло в голову ничего подобного.

Дальше они заговорили одновременно. Речь Экстера включала в себя примерно следующее:

— Поймите, Макс, браслет находился в вашем мире, именно на вас он не подействовал до конца, а поэтому, возможно, именно вы сможете прояснить хоть что-нибудь. Понимаете? Мы даже не знаем, что из этого может оказаться важным…

Ковальски был более конкретен:

— Мне наплевать на все, что касается этого мира. Меня с души воротит от всего, что связано с магией. В моем мире меня наверняка прикончат — но я собираюсь…

Тут Ковальски вдруг смолк, и какое-то время директор вещал о браслете и его последствиях в полном одиночестве. Но взгляд Макса уходил за плечо собеседника, туда, где возникла из-за зарослей белая фигура с летящими по воздуху червонно-золотыми волосами.

Лорелея неторопливо проплыла мимо пышных веток сирени, на ходу чуть повернула голову и кивнула Экстеру, не задержав взгляда на Ковальски. Мечтатель ответил машинальным кивком и продолжал себе говорить так, будто ничего не случилось. Макс едва ли слышал. Он смотрел вслед богине и настойчиво пытался вдохнуть, но воздух не шел в легкие: то ли горло вдруг сдавило, то ли стиснуло грудь. И когда Экстер закончил свои выкладки очередной просьбой — собственный голос показался Ковальски далеким и незнакомым.

— Что? Да, я задержусь. На пару дней. Или чуть подольше.

— Он в нее влюбился. Точно говорю тебе, втюрился. Его будто по голове шарахнули!