Добро из зла (СИ) - "Терран" - Страница 20

Она выяснит.

Кажется, к точно такому же решению пришел и Жон.

— Они врут тебе, Вельвет. Блейк рассказывала нам — даже если не знали о Прорыве, решение участвовать в том, что последовало после, они приняли сами. Они убийцы, грабители и террористы — какую бы ложь о пустых арсеналах тебе не скормили.

— Я видела доказательства!

— Поддельные, — покачал головой Жон. — Послушай меня, Вельвет, я предлагаю в последний раз: сдавайтесь. Если все так, как ты говоришь, если Гудвич знает обо всем — ничего не грозит ни тебе, ни твоим… друзьям. Если нет… тогда ты узнаешь правду.

— Если я пойду с вами — это будет официально, — покачала головой кролик. — И затянется надолго. Когда все выяснится — этот арсенал уже будет пуст. И тогда фавны вновь будут умирать. Я не могу этого допустить.

— Я говорил тебе, — прорычал бык, когда ладошка Вельвет бессильно соскользнула с его брони. — Они такие же, как и все остальные. Даже правда, сказанная в лицо, объявляется ложью, если она мешает им жить.

— Ну так что ты ответишь мне, Вельвет, — не обращая на фавна никакого внимания, спросил Жон. — Ты ведь понимаешь — я не один здесь. Мы JNPR — и никто из вас не сможет остановить Пирру. Даже ты.

— Не вынуждай меня… — прошептала кролик, сжимая кулаки.

— Могу сказать тебе тоже самое. Мне нужен ответ, Вельвет. Пойдем с нами как Охотница и соратник — или как пленница.

— Это всегда заканчивается так, — криво ухмыльнулся бык, отступая в сторону, обходя Жона по кругу. Олененок, секунду поколебавшись, повторила за товарищем, зайдя с другой стороны. — Мы или они.

«Пожалуйста, Вельвет! — взмолилась Руби. — Пожалуйста!»

Она нигде не видела Ятсухаши. Часть ее не могла перестать беспокоится о том, что разбираться с партнером Вельвет придется Норе и Рену. Смогут ли они? Молчаливый здоровяк все таки был старше и опытнее…

Здесь… она не предвидела проблем. Она видела, как двигается эта первая пара фавнов, как держат оружие — с ними, один на один, мог бы справится и Жон, Тем более если она прикроет его огнем из винтовки. Вельвет же…

Чуть в стороне на землю мягко приземлилась Пирра. Быстро поведя в ее сторону стволом, Руби увидела, как застыло в фирменной, известной на весь Ремнант, бесстрастной боевой маске лицо чемпионки, как, постоянно трансформируясь, крутится в ее руках оружие…

Ее глаза не отрывались от Вельвет. Фавн-кролик выглядела безобидной — но ни в коем случае таковой не была. В этом невысоком, на вид хрупком теле таилось одно из самых опасных Проявлений, какие Руби только видела в своей жизни — способность копировать чужое оружие и боевые навыки в полном объеме, за исключением Проявления.

Против всего мастерства и силы Неуязвимой Девочки Вельвет могла выставить силу, не уступающую ни в чем — и оружие, созданное ее Проявлением, не было сделано из металла.

Руби всего на мгновение отвлеклась от Вельвет, но едва вернув прицел на прежнее место, с трудом смогла узнать в ней ту девочку, с которой они иногда обедали в Биконе, когда у ее команды были занятия. Ничего вроде не изменилось — но милой робкой Вельвет, покорно сносящей издевательства хулиганов, больше не было.

Ту Вельвет хотелось защитить и пожалеть. Перед этой хотелось склониться.

— Я даю вам последний шанс, дети, — тихо сказала Вельвет.

От чистой власти, что сочилась из каждого звука, сделал шаг назад не только Жон, но и оба фавна. Лишь Пирра осталась на месте — но оружие в ее руках завертелось еще быстрее, превратившись в смазанный туманный круг.

— Я даю слово, клянусь вечностью, что говорю правду. Я не враг вам и не враг людям. Оружие, которое мы забрали, будет использовано лишь против Гримм.

Она наконец подняла голову и тряхнула волосами, отбрасывая их с лица. Прошлая Вельвет была миленькой. Эту — исполненное достоинства и внутренней силы выражение лица превратило в богиню.

Жон и фавны сделали еще один шаг назад. Далеко за спиной Пирры, у самого края площади, в воздух взмыли две легковушки, подхваченные Проявлением. Чемпионка по-прежнему оставалась на месте.

Голос Вельвет был тонким и нежным: плакала она или смеялась, жаловалась или шутила — в нем всегда была некая уязвимость, оттенок неуверенности. Голос девушки, чьи красная шапка с помпоном почему-то перестала казаться смешной, опустился на пару тонов; откуда-то взялась легкая хрипотца, странная глубина и звучность, что придавали каждому слову особый смысл.

— Я устала видеть мертвых детей. И если я еще раз посмотрю в глаза их матерей, зная, что могла сделать что-то, но не сделала — то просто рассыплюсь на части.

Вельвет сделала шаг вперед, вынуждая всех, кроме Пирры, попятиться — чемпионка лишь упрямо пригнулась, будто сопротивляясь сильному ветру, да укуталась темной медью своей души.

— Вчера я обещала фавнам, что доставлю им это чертово оружие. Сегодня я клянусь ВАМ: мой народ — выживет. Даже если вы будете против, даже если весь мир ополчится на нас… Мой. Народ. Будет. Жить!

Руби раньше видела, как Вельвет использует свое Проявление. Замечала белозубую улыбку, когда ее руки покрывали бронированные рукавицы Янг, свирепую полуухмылку, когда она крошила врагов молотом Норы, холодное сосредоточенное выражение Вайс, когда в ее руках сияла тонкая рапира… На те несколько минут, на которые Скарлатина получала чужую силу, она отчасти становилась теми, кого копировала.

«О Прах, Вельвет, у кого ты позаимствовала… это?»

— Я взяла эту силу давным-давно… — словно отвечая на ее вопрос, сказала Вельвет, не двигаясь с места. — Коснулась только однажды, самым краешком, охватила лишь часть… и испугалась настолько, что больше не использовала ее нигде и никогда: всегда был способ попроще, всегда было достаточно силы поменьше.

На мгновение она подняла взгляд и, Руби могла бы поклясться, посмотрела Роуз прямо в глаза, заставив вздрогнуть. В правой руке Вельвет что-то вспыхнуло серебром и маленькая снайпер покрылась липким потом, мгновенно узнав оружие.

— Они называли его одним из самых сильных воинов мира, — тонко улыбнулась Вельвет чужой, полной ироничного веселья улыбкой. — Гребанное преуменьшение века.

Она подняла руку — и сверкающая белоснежная проекция до боли знакомой трости указала кончиком на Пирру.

— Итак, дети… вы хотите узнать, на что НА САМОМ ДЕЛЕ был способен директор Озпин?

Впервые Жон встретился с директором Озпином в день собеседования, обязательного для каждого, кто решил поступать в Бикон. Он вошел в его кабинет, невежливо засунув одну руку в карман ветровки, а второй крепко, так, что скрипела кожа на перчатках, сжимая рукоять Кроцеа Морс — фамильного клинка семьи Арков, чтобы скрыть мелкую постыдную дрожь пальцев. Он был почти уверен, что сейчас его подлог раскроется — в лучшем случае его ждал простой отказ, в худшем — и в тюрьму можно было попасть.

Ничего из того, чего он так боялся, не произошло. Директор с интересом расспрашивал его о семье (ничего удивительного, учитывая кем был его прадед), выразил искреннее сожаление о том, что после смерти прославленного Кейана Арка его сын разругался с тогдашним директором Бикона и Советом Вейл, да так, что покинул Королевство, отправившись жить в один из редких вольных городов Темных Земель. Спросил, почему его внук решил пойти наперекор родительской воле и вернулся в Бикон. Жон ответил правду: «Я всегда хотел быть героем — как мой прадед» и не смог удержаться от того, чтобы задать один из самых главных вопросов в своей жизни: «Вы поможете мне им стать?». Озпин в ответ на это только грустно улыбнулся и с сожалением покачал головой: «На самом деле, я сделаю все, что от меня зависит, чтобы вы никогда им не стали». Смысл этих слов Жон понял намного, намного позже — месяцы спустя, уже после смерти директора, на руинах Вейл.

Если бы Жон попытался как можно более кратко сформулировать свое впечатление о директоре, он обошелся бы всего двумя словами: «спокойствие» и «мудрость». Казалось, его ничего не могло удивить — даже войдя в столовую после той знаменитой «Продовольственной Войны» и оглядев дыры в потолке, разрушенную колонную, вмятины и трещины в гранитных стенах, он лишь улыбнулся, будто вспомнил что-то веселое, да отхлебнул большой глоток из своей знаменитой кружки с кофе, пахшим коньяком. По академии ходили десятки, если не сотни историй, в которых, стоило студентам отчаяться, находясь в одном шаге от того, чтобы сдаться, как рядом будто невзначай оказывался Озпин и за пять минут случайного, непринужденного разговора разрешал неразрешимое и открывал невидимый путь.