Пламя Силаны (СИ) - Куранова Ольга Алексеевна - Страница 4

Над головой смыкался стеклянный купол, горели чародейские огни, освещая песок Арены, и возбужденно переговаривались люди на трибунах — наверное, следующий поединок должен был вот-вот начаться.

Силане не следовало задерживаться — ей нужно было найти распорядителя и показать ему письмо, зарегистрировать свое право на участие в Парной Лиге и в Аукционе, но что-то заставило ее помедлить. Предчувствие, едва уловимое ощущение, что нужно задержаться.

Прозвучал гонг. Тягучий низкий звук отдался в костях и прошелся дрожью вдоль позвоночника.

Когда первый из гладиаторов вышел на арену, публика отозвалась, приветствуя его криками и аплодисментами. Его объявил судья, но Силана не расслышала имя.

Следом на Арену вышел второй боец.

Он был высоким, темноволосым мужчиной лет тридцати. Мощные спину и плечи покрывала татуировка — абстрактный черный рисунок, который в первую секунду показался Силане похожим на пламя.

Он двигался легко и уверенно, этот гладиатор, вскинул руки кулаками вверх, красуясь перед публикой, и усмехнулся почти как мальчишка.

— Рейз! — выкрикнул кто-то из толпы, и этот крик подхватили другие голоса, как ритмичные удары сердца:

Рейз! Рейз! Рейз!

Его любила публика, и эта любовь пропитывала воздух.

У гладиатора — Рейза — было красивое тело. Сильное, гибкое тело бойца.

У него было красивое лицо — мужественное, с правильными чертами.

Но Силану поразило не это.

По-настоящему красивым Рейза делала та уверенность, с которой он вышел на Арену, невидимая сила, которая исходила от него волнами и заставляла воздух искрить. Он был на своем месте — этот гладиатор, он был в своей стихии, и он не боялся. Он выходил на бой с радостью и предвкушением, с сосредоточенной собранностью человека, который уверен в своем мастерстве.

Силана не могла отвести от него взгляда. Ей даже не было за это стыдно — за жажду, выворачивающую, неутолимую жажду и желание вдохнуть этого человека полной грудью.

Иногда на войне, в бесконечные, изматывающие часы ожидания перед атакой, она оглядывалась вокруг и думала — все они сломаны. Она и каждый, кто воевал вместе с ней. Силана смотрела в пустые, выцветшие лица, будто припорошенные пеплом, и видела — за отупляющей усталостью, за решимостью, за редкими улыбками был страх. Глубоко внутри, как невидимая трещина, несмываемое клеймо войны — намертво въевшийся запах гари.

В каждом, кто заставлял себя брать в руки оружие, в каждом, кто находил в себе силы убивать снова, и снова плестись вперед.

Дожить до конца дня, дожить до конца недели. Снова увидеть весну.

Они все были калеками, и они ковыляли к победе, используя оружие, как костыли.

Но этот человек, этот гладиатор Рейз, он был целым. Он не опирался на клинок, он превращал его в продолжение собственной руки.

Силане было больно на него смотреть и невозможно оторваться: как впервые вдохнуть вместо дыма ледяной зимний воздух.

— Рейз! Рейз! Рейз! — бесновалась толпа.

На него смотрели тысячи глаз, а он вдруг повернулся к Силане, как будто почувствовал что-то, отсалютовал шутливо мечом, и женщина рядом вскочила, замахала ему рукой, крича его имя.

Силана боялась пошевелиться. Она чувствовала себя вымазанной в саже с головы до ног, в несмываемой черной копоти. Ей казалось, если бы она дотронулась до этого человека, остался бы грязный отпечаток ладони. Она бы никогда так не поступила.

И все же ей отчаянно захотелось, чтобы в Парной Лиге ее гладиатором стал именно он. Это было трусливое желание, постыдное — присосаться пиявкой к чужим силе и уверенности, найти в них оправдание для себя.

Согласился бы он?

Участвовал ли вообще в Аукционе и хотел ли в Парную Лигу?

И как глупо было: увидеть человека один раз и выбрать его с одного взгляда, с первого вдоха?

Снова гулко ударил гонг, давая сигнал к началу боя.

Силана не могла двинуться — ничего не осталось, только сильная гибкая мужская фигура на арене. Звуки отдалились, и словно само собой под кожей потекло пламя Майенн, алое, как кровь — только протянуть руку и пролить его с кончиков пальцев. Оно не мешало, не угрожало вырваться из под контроля, просто грело теплом.

В бою Рейз завораживал — его мастерство, легкость, с которой он действовал. Расчетливая, спокойная уверенность опытного бойца. Он двигался, и казалось, татуировки на его спине обращались в пламя.

Женщина рядом орала его имя.

Силана не смогла бы издать ни звука, даже если бы ее ударили.

Когда Рейз победил, зрители повскакивали с мест, кажется, она единственная, кто остался сидеть, оцепенело и бездумно глядя вперед.

Судья поднял табличку с именем победителя вверх — отметка о новой победе еще дымилась — а потом протянул ее Рейзу.

Кажется, для Аукциона? Ее ведь отдавали, если гладиатор хотел перейти в Парную Лигу?

Рейз отсалютовал клинком зрителям, помог подняться своему противнику и пошел прочь. Только когда он скрылся с глаз, Силана заставила себя встать, чувствуя странную беспомощность и растерянность.

Нужно было найти распорядителя, зарегистрироваться и попасть на Аукцион.

Простые и понятные несколько шагов, которые она определила для себя заранее.

Один за другим, но почему-то даже дышать теперь стало тяжело.

Совсем не оставалось сил, как когда-то на войне.

В левой моей ладони пламя, в правой моей ладони пламя, и оно ведет меня сквозь тени и страх.

Не сразу, но Силана все же спустилась со зрительских трибун и пошла в сторону коридоров, искать распорядителя.

***

Прежде чем окончательно решиться, Рейз сходил в Храм Майенн — он уже был там три года назад, спрашивал, сколько будет стоить исцеление для сестры, когда она только заболела. Жрицы брали дорого, очень дорого, а он почти все свои деньги заплатил за помещение для паба.

В то время врачи еще надеялись на лекарства — случаи выздоровления бывали не так уж редко.

Пятьдесят из ста, как ему говорили, и тогда казалось, что это неплохие шансы.

Джанна сама настояла на лечении без жриц. Сказала: "может быть, это не так серьезно, Рейз".

"Я очень хочу выздороветь. Воля же тоже многое решает".

"У меня хорошее предчувствие насчет этого врача".

Не нужно было ее слушать.

Сначала — первые полтора года — казалось, что лекарства помогают, Джанне стало немного лучше, а потом хуже. И после это повторялось еще много раз: лучше, хуже. Немного лучше. Намного хуже. Это были годы войны, денег становилось все меньше и меньше — на помощь жрицы все равно бы не хватило, а врачи говорили, что надежда все еще есть.

Вот и ее не осталось.

Теперь помочь Джанне могли только жрицы Майенн. Болезнь перешла в последнюю стадию, и цена за чудо тоже изменилась.

Рейзу предстояло сделать выбор: или продать паб и надеяться, что оставшиеся деньги за лечение Храм согласится принимать небольшими частями, или перейти в Парную Лигу и постараться собрать нужную сумму, пока не стало слишком поздно.

Рейз выбрал Лигу и на всякий случай принялся подыскивать покупателя для паба.

Он не собирался становится гладиатором по контракту навсегда, только на полгода, но коробило от самой мысли об ошейнике. Рейз ненавидел подчиняться.

Его последний бой на Арене — последний из трех, необходимых для того, чтобы попасть на Аукцион — был с Джагро, одним из немногих бойцов в Первой Лиге, кто мог биться с Рейзом на равных. С Джагро, в отличие от мальчишки Зейна, нужно было выкладываться на пределе.

Зрителей собралось больше обычного, и хотелось подарить им достойное зрелище. Напоследок.

Вон тому старику, жующему лепешку с мясом, и тому парню, важно приосанившемуся на скамье рядом со своей женщиной. Девушке в одном из первых рядов, которой Рейз отсалютовал перед боем. Мелкому белобрысому пацану, который пришел с отцом.

Рейз любил свою публику.

Прозвучал гонг, Джагро сделал первый выпад вперед, и все вокруг кроме поединка перестало иметь значение. Мир стал простым и понятным, каким бывал только на Арене.