Три сапога пара (СИ) - Царенко Тимофей Петрович - Страница 39

Стоило компаньонам зайти в столовую, как их тут же заметили.

– Сэр Ричард Гринривер? – раздался женский голос.

Ричард огляделся. И улыбнулся в его сторону шла едва знакомая преподавательница, Виолетта Дэвис. На лице женщины было нечитаемое выражение лица.

– Мисс Дэвис! – приподнял цилиндр Гринривер.

– Это вы мне прислали цветы сегодня утром?

– Да…

Ничего больше молодой аристократ сказать не успел. Преподавательница подошла к графенышу вплотную и в его пах впечатлялся острый кулачок.

– Ууууииии – с тонким воплем графеныш согнулся пополам. Женщина схватила избиваемого за горло и вздернула приблизив к себе с какой-то совершенно не женской силой. Рука преподавательницы блеснула металлом.

– Меня никто никогда так не оскорблял. Я сделаю все, чтобы превратить вашу жизнь в ад! И ваш ручной монстр вас не спасёт, – мисс Девис бросила взгляд на растерянного Салеха и, слегка пнула того в коленную чашечку. Удар вышел такой силы что нога ушла в сторону а Салех грохнулся на каменный пол. Сверху на него рухнул стонущий Ричард.

Добавив пару ударов ногами, куда придется, преподавательница покинула зал столовой.

– Ничего, Ричард, самое худшее, что может случиться при общении с девушкой – равнодушие. Судя по твоей классификации, мисс Девис почти была готова раздеться, – пробурчал Салех, поднимаясь.

– Уррод лысый, ты что за цветы заказал?

– Самые дорогие…

– Сэр Ричард Гринривер? – прошипели откуда-то сверху.

– А, мисс Стюарт… Погодите, я всё… – женская туфля впечаталась Ричарду в лицо, сворачивая нос.

Девушка махнула чем то, и Гринривер, следуя вновь приобретенным рефлексам, откатился в сторону. Рядом что-то вошло в мрамор пола, выбив крошку.

– Монстр, чудовище, скотина! – острый каблук впечатывается в солнечное сплетение. – Оставьте меня в покое!

Девушка удалилась. Ричард оглянулся и стал с интересом разглядывать букет, вонзенный в камень пола.Сейчас было сложно различать, что изначально это были за цветы, все листья заострились. Но по разлетевшмся лепесткам можно было сделать вывод…

– Солнечные пионы и золотые рододендроны… – простонал молодой аристократ, поднимаясь с пола. Одиннадцать пионов, мистер Салех, это слишком сложная подстава для вас. Они были самыми дорогими? О боги, что с вами? – в этот момент Ричард увидел, что его душехрантель пытается вправить себе ногу, которую, судя по всему, выбили из сустава. Нога с противным хрустом встала на место. Инвалид поморщился.

– Самые дорогие, как и сказал, по себрбянному за штуку… – сквозь зубы выдал бывший вояка.

Ричард поднялся на ноги.

– Сэр Гринривер? – снова девичий голос.

– А, мисс Сертос, может быть, вы хоть дадите… – пощечина обожгла лицо.

Вскинув хорошенькую головку, девушка удалилась в другой конец зала.

– Мистер Гринривер, дурашка, ну не при людях же! В конце недели, после занятий, надеюсь вы будете так же решительны! – прошептал кто-то на ухо Ричарду. Но владелица голоса явно была слишком далеко.

– Мистер Салех, дайте угадаю, Ребеке вы дарили другие цветы? – Ричард закинул голову.

– Да, фиолетовые… – прогудел Рей.

– Ох болван… – простонал Ричард в ответ.

– Да что такое? Что за муха их укусила? Это же были цветы, просто цветы! – простонал в отчаянии Салех тяжело опускаясь на лавку. Он достал из кармана платок и протянул нанимателю, чтобы тот унял кровь из разбитого носа.

– Есть такая наука, флориография! Вы явно не слышали такое слово. Желтые цветы означат неприязнь и разлуку. Рододендроны – цветы страсти. Пионов ведь было одиннадцать? Это число – выражение пламенной благодарности возлюбленной. Теперь перевожу, вы этим милым дамам от моего имени сказали следующее: спасибо за ночь страсти, это было омерзительно. Мистер Салех, если бы вы дважды за эти дни не спасли мне жизнь, я бы повесил вас на собственных кишках!

– А что Стюарт? – попытлся сменить тему Рей.

– Фиолетовые пионы? Рододендроны красные?

– Угу…

– Буду рад вас совратить! Обращение к действующей любовнице.

– Один из трех – это результат… – оптимистично заявил смущенный инвалид. И я ведь не знал, эту вашу флори…

– Только это вас и извиняет! Считаю наш спор насчет мисс Стюарт аннулированным!

– Нет, – буркнул Салех.

– В каком это таком смысле? – окрысился Ричард.

– Это запросто мог быть твой план. Эти пионы стоили по полторы серебрушки за штуку. Они были самые дорогие в лавке. Ты мог этот план и придумать! Так что Ричард, некрасиво вышло, но тут только ты виноват.

Графеныш только скрипнул зубами. Возразить ему было нечего. Студенты гудели, обсуждая случившееся. На компаньонов старательно не смотрели. Повар принес поднос с едой, а еще пару полотенец и миску с колотым льдом. Ричард лишь благодарно кивнул такой заботе.

Между ними и остальными студентами снова возникла зона отчуждения. Хромающий Рей суетился, готовясь к занятиям. Ричард молчал и болезненно шипел, касаясь распухшего носа.

Первой лекцией была география. За ней – натуроведение. На каждом из предметов проходил письменный тест, который Ричард проходил едва не зевая. Отчуждение молодого аристократа прерывалось лишь редкими, бросаемыми украдкой взглядами, которые было сложно прочитать.

Семинар по использованию атрибута проходил в небольшом зале, в котором даже не было доски.

Вошедший преподаватель, молодой мужчина, представился мистером Смитом, после чего объявил, что занятия будут проходить индивидуально. Вскоре в аудитории начали заходить преподаватели, уводя студентов за собой. Ричарда увел грузный мужчина с вислыми усами и уставшим лицом. А Рей своего преподавателя узнал.

– Профессор Ремуль? – окликнул он старичка.

Профессор выглядел донельзя рассеянным. Из кармана выглядывал какой-то прибор (или его часть), очки были надвинуты на лоб, волосы торчали в разные стороны. Человек с богатым воображением скорее всего насторожился при виде настолько карикатурного образа, но Салеха нельзя было отнести к таким людям. Так что он просто приветливо улыбнулся и помахал рукой. Что характерно, профессор на улыбку не отреагировал.

– А, мистер Салех, рад вас видеть, пройдемте, сегодня нас с вами ждет множество дел!

Энтузиазм в голове ученого тоже не внушал доверия. Кому угодно не внушал, кроме Рея.

Тот подошел к «своему» преподавателю, осознавая, что тот едва ли доходит ему до груди.

Профессор увлек его за собой и вскоре они оказались в просторном классе, заставленном всевозможным оборудованием. Механизмы, змеевики, трубки, колбы, измерительные манометры и светящиеся камни. Даже более образованный человек чем Салех едва ли назвал бы треть приборов. Рей завороженно рассматривал что-то крайне знакомое.

– О, я смотрю, вы узнали дистиллятор? – задал вопрос профессор, увидав интерес Салеха.

– А?

– Аппарат говорю, самогонный, – пояснил преподаватель.

– Ага, именно он. Тоже гоните? – уточнил бывший лейтенант.

– Молодой человек, с чего вы взяли? Это лабораторное оборудование! Я бы никогда не… – возмутился Ремуль.

Тем временем инвалид понюхал стоящую рядом с аппаратом байду. Пустую.

– На каше. Пшённой. Наш интендант на ячмене дробленом делал. А на чем фильтруете?

– Угольная колонная. А перед ней мочало. На первой перегонке добавляю щёлочь. Сейчас вот испытываю мембранный фильтр, – увлеченно начал лекцию профессор, не став больше отнекиваться.

– Ууу… Прогресс, а у нас по старинке, через марлечку. А настаиваете, небось, на анисе и вишне? – инвалид оглянулся, шевеля ноздрями.

Профессор задрал голову и посмотрел на своего студента. Как-то даже восхищенно.

– Вот это нюх! Что за алхимию пили? Мутагены или преобразование? Наследоваться будет?

– Не знаю… – смущенно ответил Салех. – Мы много чего пробовали, в дальних походах.

– Ладно, служивый, раз учуял, пойдем, угощу! Только никому, понял? – заговорщически позвал тот.

– Могила! – довольно прогудел Салех.