На границе двух миров (СИ) - "Свифт" - Страница 3

— Что, если мы, старые параноики, ошибаемся? — продолжил Тассадар. Я не стал отвечать — инопланетянин явно говорил не со мной. Его взгляд хаотично блуждал по комнате, не задерживаясь ни на чем дольше секунды. — Что, если мы потеряем сильнейший дар за последние полста лет просто потому, что не смогли поверить ребенку?

Я вновь почувствовал его страх и нежелание навредить невиновному.

— Делайте.

— Что? — Инопланетянин перевел на меня удивленный взгляд, будто забыл, что сидит здесь не один.

— Делайте. Я жил без этой псионной ерунды семь лет и проживу еще в десять раз больше.

Мой отец всегда ворчал, что полученное даром никогда не ценится. Что ж, теперь я могу со всей ответственностью заявить — он был абсолютно прав. Мне не было никакого дела до якобы имеющегося у меня потрясающего дара и я с легкостью променял бы его на возможность вырваться из опостылевшей комнаты с мягкими стенами и получить возможность снова пройтись босиком по мягкой зеленой траве.

Тассадар медленно протянул руку и я покорно подставил под его ладонь вытянутый череп, обтянутый мелкой синеватой чешуей.

Уже знакомое ощущение, будто я в своей голове больше не один. Сначала мой проверяющий ощущается будто в стороне, но даже так я ощущаю его мощь, на голову превосходящую ощущения от контакта с типом в золотом халате. Тассадар будто не решается заглянуть глубже.

И я, не желая затягивать эту наверняка неприятную процедуру, тянусь ему навстречу, раскрывая непонятному инопланетянину свою душу.

Смотри, Тассадар!

Ты видишь? Это мой первый вдох, первый крик. Мой животный страх и холод этого негостеприимного мира.

Ты видишь? Это расплывчатое пятно, на котором я тщетно пытаюсь сфокусировать взгляд — моя мама. Эти сильные и теплые руки, крепко прижимающие меня к себе, будто я был величайшим сокровищем — первые объятия моей матери.

Это — фальшивка?

Смотри, Тассадар!

Ты чувствуешь этот запах? Так пахнут пирожки с картошкой, которые моя мама готовила так, что могла бы продавать их по сто баксов за штуку, если бы захотела.

Ты видишь, как я тяну ее за край фартука и спрашиваю: «Мама, откуда берутся дети?» и, пока она растерянно моргает, пытаясь сообразить, что мне ответить, папа выдергивает два верхних пирожка из стопки и, показав мне большой палец, утаскивает их в соседнюю комнату?

Это — фальшивка?

Смотри, инопланетная ящерица!

Ты видишь? Это я, размазывая кровь по лицу, бегу домой, потому что мальчишка из детского сада разбил мне нос. Ты видишь, как мама, осторожными движениями смывая с меня кровь, наставительно вещает, что в следующий раз я должен бить первым и желательно — наповал.

Тебе мало, Тассадар? Смотри еще!

Картинки сменяли одна другую — беспорядочно, хаотично: воспоминания младенчества мешались с отражением моей лысой после химиотерапии головы в зеркале, счастливые выезды на природу — обжигающей болью в животе и медленно гаснущим сознанием.

Это все — ненастоящее? Я — коварный диверсант, засланный к вам вашими врагами, чтобы выведать секреты и украсть «вундервафлю»?

— Куда же ты, Тассадар?! — закричал я в каком-то безудержном веселье, когда огромное Нечто в моей душе дернулось, пытаясь покинуть мой разум. Не осознавая, что делаю, я схватил его, пытаясь удержать. — Ты еще не все видел!

Ага, удержишь его… такое чувство, будто я пытаюсь остановить локомотив голыми руками. Результат был соответствующий — Тассадар, в лучших традициях слона в посудной лавке, даже не заметил, что я пытаюсь его остановить.

Могу поклясться, что слышал отвратительный хруст в тот момент, когда он покинул мое сознание.

Высокий протосс в белоснежной мантии, недвусмысленно указывающей на его принадлежность к племени Шелак, обвел пристальным взглядом просторную пустую аудиторию. Я невольно огляделся по сторонам, хотя прекрасно знал, что кроме меня здесь никого не было.

— Создатели нашей расы нашли нашу родную планету, Аиур, еще в те времена, когда наши предки едва-едва приподнялись в своем развитии над животными, объединившись в племена — они увидели в нас потенциал, увидели, кем может стать наш народ, если ему немного помочь. И они помогли — усилили естественные способности к псионике, подарили псионную связь, благодаря которой ни один протосс никогда не останется в одиночестве.

Мы стали их любимыми детьми, надеждой на достойную смену, гордостью и отрадой для глаз. Оставаясь в тени, они наблюдали за нами, поддерживая, когда мы оступались и одергивая, когда мы сходили с правильного пути. Они назвали нас «Протоссы», что в переводе с языка Зел-Нага означает «Перворожденные».

И наконец, когда они сочли нас достойными, Зел-Нага ступили на поверхность Аиура. Но они не стали нами править, хотя имели на то и право, и возможности. Нет, они стали нашими учителями, щедро делясь накопленными знаниями и мудростью. За какие-то жалкие два десятка лет протоссы достигли таких вершин в развитии, до которых самостоятельно добирались бы не одну сотню лет.

Но Зел-Нага, наверное, впервые за свою историю, совершили ошибку. Мы не были готовы.

В нас зародилась гордыня и зависть к нашим создателям, которые, несмотря на все знания, переданные протоссам, все равно были непредставимо выше и совершеннее нас. Мы спрашивали — зачем они создали нас и что потребуют в оплату за оказанную помощь?

Протосс замолчал на мгновение. Лица чешуйчатых телепатов были скупы на мимику, но лектор с лихвой компенсировал это своим даром — меня обдало горячим ветром его горечи.

— Зел-Нага отвечали на эти вопросы так: творить — достойнейшее занятие для разумных. Помощь своим детям — не требует оплаты.

Лектор снова сделал паузу, давая слушателям обдумать эти слова. Молчал и я, борясь с ощущением, что мне рассказывают красивую сказку, подобную тем, что читала мне мама перед сном.

— Они были слишком совершенны… — тихо произнес лектор, словно подслушав мои мысли. — И мы не смогли в это поверить.

Разозленные невнятными, как нам тогда казалось, ответами, мы стали выдумывать их за Зел-Нага. Появились слухи о том, что создатели готовят захват власти, что они только притворяются бескорыстными, чтобы усыпить нашу бдительность. И, когда даже после этого Зел-Нага продолжали твердить одно и то же, отказываясь признавать, что мы не в состоянии принять такую очевидную для них самих истину… Мы обнажили против них оружие. Мы пошли против тех, кто создал наш народ, поднял нас из грязи и указал дорогу к совершенству. Величайшая ошибка в истории нашего народа… и мы никогда, ни при каких обстоятельствах не должны об этом забывать.

Зел-Нага были абсолютно не готовы к нападению и в тот черный день от клинков протоссов пали тысячи созданий, ближе всех во Вселенной подошедших к понятию «совершенство».

И, когда они, наконец, отбросили наших предков и смогли прорваться к своим космическим кораблям… они просто улетели, а мы обнаружили, что в бою не пал ни один протосс — только раненные и оглушенные.

В тот день Зел-Нага покинули наш сектор, а, возможно, и нашу галактику. А осознавшие свою ошибку протоссы в поисках виноватых очень скоро обратили оружие друг против друга, разрушив таким образом еще одно наследие создателей — псионную связь.

Так начался самый кровавый период в истории нашего народа, названный впоследствии Эпохой Раздора.

За какое-то неуловимое мгновение лектор и просторная аудитория исчезла, сменившись густым, непроглядным синим туманом. Холодный голос лектора, из которого куда-то пропали эмоции, звучал, казалось, отовсюду:

— Запись на кристалле Памяти подошла к концу. В соответствии с заданными настройками, вы будете автоматически выведены из пространства воспоминаний. Пожалуйста, приготовьтесь к смене реальности.

Когда я открыл глаза, то первое, что почувствовал, было приятное прикосновение мягкой кожи к обнаженным участкам тела. Не открывая глаза, я заворочался в кресле, пытаясь устроится поудобнее. Никак не могу привыкнуть к выгнутым назад ногам ниже коленей — как кузнечик, честное слово…