Асимметричный ответ - Глебов Макс Алексеевич - Страница 5

– Уверен. Если бы не ПУАЗО, я бы действительно не успевал, но эти автоматические устройства сделают за меня часть работы, и зенитные батареи смогут открыть огонь вовремя. Кроме того, все двенадцать полков 52-к вряд ли будут вести огонь одновременно.

Прибор управления артиллерийским зенитным огнем ПУАЗО-3. Разработан в 1939 г. В августе 1940 г. прошел полигонные испытания и был принят на вооружение и запущен в серийное производство. Существенным недостатком ПУАЗО-3 был большой по численности боевой расчет в семь человек (они вводили в ПУАЗО ручным способом снятые с дальномера данные о дальности, высоте, и направлении движения цели, а также метеоданные о скорости ветра и температуре и влажности воздуха) Еще одной проблемой являлось то, что, как и аналогичные приборы предыдущих моделей, он обеспечивал стрельбу только по визуально наблюдаемым целям.

Честно говоря, ПУАЗО-3, которыми оснащались батареи 85-миллиметровых зениток, были бесконечно примитивными устройствами, но для сороковых годов двадцатого века они представляли собой существенный шаг вперед в управлении зенитным огнем. Расчет из семи человек вводил в ПУАЗО данные с дальномеров и радиолокаторов, прибор рассчитывал координаты упрежденной точки цели и передавал на орудия данные для стрельбы. Для меня прелесть этой системы заключалась в том, что зенитчики хорошо умели с ней работать и никакой необходимости управлять огнем каждого орудия у меня не было, а вот существенно увеличить точность данных, скармливаемых прибору управления огнем, я как раз мог, и это должно было сильно повлиять на эффективность стрельбы.

– Хорошо, – наконец, принял решение Шапошников, – я представлю ваш план Ставке. Надеюсь, товарищ Нагулин, вы осознаете степень принимаемой на себя ответственности. Под эту операцию нам придется перекроить всю систему зенитного прикрытия внешнего фронта окружения.

Воздушный мост впечатлял. Спутники позволяли мне видеть его во всем великолепии. Наверное, впервые в истории Земли одна из воюющих сторон проводила столь масштабную операцию по снабжению войск с помощью транспортной авиации.

Никакой непрерывной вереницы самолетов, летящих растянувшейся на сотни километров цепью, естественно, не наблюдалось. Такую тактику можно использовать только при отсутствии какого-либо противодействия со стороны противника. Растянутую цепочку транспортников можно атаковать в любом месте, и на прикрытие всей этой «колбасы» никаких истребителей не хватит. Поэтому немцы использовали метод «воздушных конвоев», собирая «юнкерсы» и «хейнкели» в группы и сопровождая их до аэродромов в Московском котле.

В воздухе одновременно находилось пять-семь авиагрупп. Вместе с истребителями прикрытия каждая из них насчитывала около полусотни самолетов. Маршруты немцы выбирали разные, но при любом раскладе им приходилось преодолевать занятую нашими войсками территорию.

Предсказать путь каждого конкретного самолета я, конечно, не мог, но вычислитель, обработав массив информации обо всех перелетах в котел, выявил наиболее перспективные места для размещения позиционных районов ПВО, и теперь в среднем любая группа транспортников люфтваффе, пытающаяся прорваться к окруженным войскам, в трех случаях из пяти попадала в зону действия хотя бы одного из двенадцати моих зенитных полков.

На случай изменения немцами схемы полетов, в каждом из районов были подготовлены резервные позиции, на которые зенитчики могли быстро переместить свои 85-миллиметровые орудия. Естественно, одними пушками 52-к вооружение позиционных районов ПВО не ограничивалось. Зенитки среднего калибра, не слишком эффективные против низколетящих целей, были густо прикрыты автоматическими пушками более скромных калибров – тридцать семь и двадцать миллиметров.

Мое взаимодействие с дальномерными и радиолокационными постами, как обычно, в значительной мере было спектаклем, и я честно отыгрывал свою роль в этом театре одного актера. Для окружающих схема моей работы выглядела примерно так: первыми группы немецких самолетов засекали радиолокационные станции РУС-2 «редут». Они передавали на мой командный пункт данные о высоте, курсе и скорости цели. Дальше противника «подхватывали» посты ВНОС, и когда становилось понятно, в чью зону ответственности выходят «юнкеры», я приводил в боевую готовность соответствующий позиционный район ПВО.

Считалось, что, исходя из информации, поступающей мне от дальномерных и радиолокационных постов, я рассчитываю исходные данные для ПУАЗО и передаю их на батареи 85-миллиметровых зениток по радио в режиме телеграфа. В реальности все это, конечно, работать не могло, но я очень старался, чтобы моя бурная деятельность выглядела максимально реалистично. На самом деле, данные для ПУАЗО на батареи скидывал вычислитель через ближайший спутник. Для радистов, принимавших эти сигналы, и расчетов приборов управления зенитным огнем все выглядело вполне естественно, как и для бойцов и командиров, помогавших мне организовать работу на командном пункте. Вот только сигналы, естественно, проходили без всяких задержек и помех и корректировались вычислителем с учетом времени, необходимого на их ввод и обработку.

На развертывание и отладку системы ПВО ушло трое суток. Я внимательно следил за перемещениями немцев. Пока к началу, как обычной, так и химической атаки они готовы не были. По моим оценкам противнику требовалась еще примерно неделя, так что кое-какое время в моем распоряжении имелось, хотя, зная немцев, можно было ожидать от них удара и в более сжатые сроки.

– Товарищ подполковник, проверка закончена. Все каналы связи работают штатно. Можем переключать поток данных на вас.

– Включайте.

Я надел наушники и опустился на стул, вокруг которого на столах и прямо на полу была полукольцом установлена приемо-передающая аппаратура и телефонная станция. Вся эта электромеханическая машинерия мигала множеством неоновых ламп, пестрела шкалами приборов и соединялась между собой жгутами проводов. Сам я напоминал себе виденного давным-давно, еще в детстве, персонажа довольно забавной комедии про безумного профессора, провалившегося в прошлое вместе со своей ученицей.

Первый доклад последовал буквально через пару минут.

– «Крот», здесь «Сова-4». Есть сигнал! Цель групповая. Высота пять триста, скорость триста двадцать, удаление сто пять, курс…

За короткое время мне пришли доклады еще о двух группах немецких самолетов. На самом деле их было больше, но в поле зрения «редутов» попали не все. Что ж, первым предстояло вступить в бой позиционному району ПВО, расположенному южнее Вязьмы, а дальше работа ждала еще два зенитных полка, если, конечно, немцы не решат резко сменить курс. Впрочем, обычно они так не поступали, и я пока не видел причин для того, чтобы противник изменил своим привычкам.

– «Гюрза-2», здесь «Крот». На вас выходит группа «юнкерсов». Высота пять триста. Подлетное время девятнадцать минут. Приготовьтесь к приему данных для управления огнем.

К началу сражения за Москву обер-лейтенант Гейнц Бэр уже успел поучаствовать в Битве за Англию, где чуть не погиб, когда его поврежденный «мессершмитт» был добит выскочившим из облаков «спитфайром» и упал в воды Ла-Манша. На беду летчика эту не самую эпическую в его карьере сцену наблюдал с берега сам рейхсмаршал Геринг, не преминувший лично высказать Бэру, тогда еще унтер-офицеру, свое высочайшее неудовольствие. Однако после переброски на Восточный фронт Бэр быстро начал увеличивать счет своих воздушных побед, и уже в июле сорок первого был произведен в лейтенанты и награжден Рыцарским крестом, а в августе, когда число сбитых им самолетов перевалило за шестьдесят, получил и Дубовые листья к нему.

Задача по сопровождению медлительных транспортных самолетов агрессивному летчику-истребителю не нравилась. Ползущие плотной группой «юнкерсы» ограничивали его возможности, привязывая к себе и не давая вести столь любимую обер-лейтенантом свободную охоту.