Ледоход (СИ) - Тимофеев Владимир - Страница 4

— Не тебе, дрищ, командовать, с кем и кому ходить. Понял?

— Что-о?! Да я те…

Окончание фразы застряло у гопника в глотке. Резкий прямой в челюсть не оставил ему никаких шансов.

Нокаутированный Борчик рухнул без звука.

«А говорили, большие шкафы падают громко».

Уходя от удара в висок, Стрельников слегка поднырнул под бьющую руку. Этого оказалось достаточно. Кулак Петюни просвистел возле самого уха.

«Промазал — лови ответку».

Ботинком по голени, коленом в промежность и локтем в хребет, чтобы не трепыхался.

«Отдохни, дурик».

— Э-э, ты чего-чего?

Николай рывком развернулся к единственному оставшемуся на ногах противнику.

— Что, Серый, очко-то жим-жим?

— Чего, чего… — продолжал лопотать тот, пятясь всё дальше и дальше.

— А ну! — Стрельников сделал вид, что сейчас бросится на врага.

Секунда — и Серого как ветром сдуло. Прямо через кусты.

— Ссыкун, — резюмировал Николай, возвращаясь к поверженным Петюне и Борчику. Первый глухо стонал и пробовал отползти на обочину. Второй сумел кое-как подняться на четвереньки и ошалело крутил башкой. Видимо, пытался сообразить, как и когда его занесло «на эти галеры».

— Так что ты там говорил про тёлок? Мож, повторишь, а то я не очень расслышал? — победитель лениво пнул ворочающегося в грязи Борчика, заново переводя его в положение «мордой в асфальт».

— И-и-ы-ы-ы, — бывший хахаль Ирэн промычал нечто невразумительное.

— Сопли прожуй, гундосый, — хмыкнул Стрельников.

«Общаться» с недругами желания не было, да и голова опять закружилась. Хоть и говорят, что сдавать кровь полезно, но если её сдавать дважды в день, сперва за себя, а потом за соседа по общежитию, на иные «физические нагрузки» здоровья может и не хватить.

Николая хватило шагов на сорок. Подняв упавшую кепку, он медленно, не оборачиваясь, добрёл до развилки, свернул на боковую дорожку и… едва не свалился без сил. На миг потерял сознание и, если бы не росшая у тропинки берёза, рухнул бы прямо в грязь, без вариантов.

Окончательно парень пришёл в себя лишь через полминуты. Стоя на полусогнутых, обняв берёзовый ствол и уткнувшись носом в сухую кору, он жадно ловил ртом воздух, холодный, влажный и до безумия «вкусный». Каждый вдох — словно кусочек жизни. Причем, не своей, а чужой. Вливающейся толчками. Проникающей в лёгкие, кровь, желудок, растекающейся по организму, пытающейся его подчинить.

«Пусти», — прозвучало в сознании.

«Обойдёшься, — Стрельников легко отразил все попытки взять его мозг под контроль. — Раньше надо было об этом думать. Свою жизнь ты, дядя, просрал, а мою уже не получишь. Понял?»

«Подселенец» из будущего не ответил.

«Молчание — знак согласия», — Николай оттолкнулся от дерева и, утерев рукавом выступивший на лбу пот, облегченно выдохнул. Всего только месяц назад он читал в «Науке и жизни» статью про переселение душ и про то, что подобное невозможно, и вот теперь…

«Ошиблись товарищи учёные. Как есть, ошиблись…»

Вторая личность, поселившаяся в голове, Стрельникова нисколько не раздражала. Вреда от неё немного, а польза имеется, да ещё какая! По крайней мере, теперь не надо задумываться, как сдать экзамены в политех. С физикой-математикой у гражданина Туманова полный порядок, но со всем остальным… Применить послезнание, чтобы только обогатиться… Какая фигня! Известно ведь — всех денег не заработаешь, а уважение окружающих не купишь ни за какие коврижки. Тем более, когда точно знаешь, что мир, в котором родился, исчезнет через пятнадцать лет, сменившись на… не пойми что.

«Нет, дядя, ты как хочешь, а я в таком будущем жить не хочу».

«Ну и дурак», — буркнул невидимый собеседник.

«Может быть, — не стал возражать Николай. — Но это мой мир. Моя жизнь. Моё время. И я буду драться за них, сколько потребуется».

Туманов опять промолчал.

Стрельников усмехнулся. Ему было жаль Виктора. Вроде немолодой мужик, а почти сорок лет жил в постоянном страхе. Боялся всего и, в первую очередь, самого себя. Того, что не сдюжит, не выдержит, не преодолеет. Страх породил зависть. Зависть породила предательство…

«Настя!» — внезапная мысль раскаленной иглой пронзила сознание.

«Как же я мог?! Как мог я так поступить?! Ведь я же… предал её. Да-да, именно предал…»

Николай с силой прижал ладони к вискам, пытаясь унять накатившую боль. Голова буквально раскалывалась.

С Настей Куницыной Николай познакомился полгода назад, во время планового медосмотра. Диспансеризация проходила в городской поликлинике. Девушка работала медсестрой, и Стрельников решил обязательно с ней познакомиться. Узнал, как зовут, и уже через пару деньков «случайно» встретил Настю на улице. Проводил до дома, помог донести совсем не тяжёлую сумку… Потом встречи продолжились, и как-то само собой вышло, что спустя месяц молодые люди просто не представляли, как могут жить друг без друга. О свадьбе, правда, впрямую не говорили, но думали, поэтому не стали дожидаться формальностей и… Короче, главное у них уже БЫЛО. Целых три раза. Впервые — на Новый год, затем в феврале, последний — аккурат на 8-е марта. А семь дней назад они поругались. Глупо и по совершенно пустяшному поводу. Настя сказала, что собирается этим летом поступать в мединститут, а её парень не нашел ничего лучшего, кроме как посмеяться над этим «дурацким желанием». Почему он так поступил? Видимо, испугался. Первый раз в жизни. Испугался остаться один, испугался, что его девушка уедет из города навсегда, испугался, что в областном центре найдёт себе кого-то другого… Испугался, позавидовал, предал… Вчера, назло Насте, Николай весь вечер гулял с Ирэн, они даже целовались в подъезде, чуть на ночь у парикмахерши не остался. А сегодня получилось ещё ужаснее. Настя увидела его и Ирэн вместе…

«Это жизнь, Коленька, — в чужом голосе явно звучала издевка. — Девки, они такие. Чуть что не так, сразу же нос воротят. Но ты не расстраивайся. Толку от этой дуры… Ни кожи, ни рожи, и перспектив никаких. Она во врачи собирается, простой работяга ей нафиг не нужен…»

Николай сжал кулаки.

«Нет, говоришь, перспектив? Плевать я на них хотел!»

Решительным шагом Стрельников двинулся к выходу из центрального парка. Лавочка, возле которой они встречались с Настёной, располагалась на другом берегу реки, сразу за подвесным мостом. Николай точно знал, что Настя сейчас именно там. По-другому и быть не могло. Если действительно любишь. По-настоящему…

Машины по подвесному мосту не ездили. Для них, сразу после войны выстроили другой, железобетонный, выше по течению на полкилометра, с массивной опорой, разрезающей русло реки на две равные части. Там даже в пик половодья вода до проезжей части не доходила, чего не скажешь о подвесном пешеходном, перекинутом через Чекаевку ещё до революции. В конце апреля — начале мае его заливало едва ли не по перила, и гражданам, желающим перебраться на противоположный берег, приходилось делать «громадный» крюк. Городские власти каждую весну грозились снести этот мост и возвести на его месте новый, но уже в июне забывали о своих обещаниях. Дел, как обычно, полно, а лимиты на стройку надо выбивать в области, причем, в декабре, когда проблемы как бы и не существует. Так было каждый год, так было и сейчас.

Мост, как всегда, раскачивался в такт шагам. Николай остановился на середине пролета и, опершись обеими руками о перила, глянул на реку. Ледоход в этом году ранний. Льдины из-под моста еще выплывают, но в гораздо меньшем количестве, чем неделю назад. Да и вода уже начала подниматься. Обрывистый берег выглядел теперь невысоким, а в некоторых местах вообще — напоминал пологую отмель. Дней через десять вода дойдёт до деревьев, и можно будет смотреть на торчащие из реки верхушки берез. Летом, зимой и осенью до них не достать, зато в майские праздники — без проблем, на лодке.

— Не ссы, дядя. Я прыгать не собираюсь, — весело рассмеялся Стрельников.

Тревожные мысли, исходящие от второй ипостаси, его весьма позабавили.