Девяносто первая (СИ) - "Anrie An" - Страница 3

  - В смысле... дома? Она не здесь живёт?

  - Я здесь живу.

  - А ты кто? - спросил теперь уже Даня.

  - Рома, - отчётливо проговорил мужик.

  Дане показалось, что разговор пошёл по второму кругу.

  - Не, чувак, ты не понял, - кинулся в объяснения он. - Кире ты кто?

  Если митёк Рома её парень или муж - лететь ни в чём не повинному Дане с лестницы лохматой головою вниз. Пусть и невысоко, но дюже неприятно и очень обидно.

  - Брат, - признался Рома.

  Ну, да - брови же! Уф, это не было так критично, и Даня подуспокоился. Снова спросил:

  - Рома, так всё-таки где Кира?

  - Сегодня не видел, - он пожал широкими плечами.

  - Но как же... - растерялся Даня. - Окно... жди, когда загорится... в подъезд, с ключом...

  - Братишка! - Рома доверительно наклонился к нему и горячо задышал в ухо. - Как тебя... Дима?

  - Даня...

  - Во! Даня. Так вот, брат Даня, если у человека есть ключ от подъезда, то человек может зайти здесь, а выйти - там.

  - Где... там? - испуганно переспросил Даня, ощущая себя героем фантастической истории о параллельных мирах.

  - Со стороны, где Волга, - сказал Рома и стало ещё непонятнее.

  Даня выскользнул из куртки, оставив одежонку болтаться в руках у митька, и обвёл ошалелым взглядом всё, что вокруг. Он только сейчас сообразил, что просторное помещение, в котором он находится, - не прихожая, что было бы логично, не коридор и даже не комната. Скорее, это была кухня, потому что в дальнем углу обреталась газовая плита о шести конфорках. По стенам также стояли длинный стол, стиральная и посудомоечная машины и разномастные шкафы. А по центре находилась... Даня не поверил глазам своим - огромная ванна на четырёх чугунных лапах с гордо торчащим вверх шестом для душа. В глубине кухневанного пространства виднелась небольшая дверь. Даня рванул к ней.

  - Ну, поищи, если не веришь! - бросил ему вслед Рома.

  Даня распахнул дверь. За ней обнаружилась каморка размером со скворечник, вмещавшая унитаз и непонятным образом закреплённый над ним ещё один душ. Даня задумчиво повернул вентиль, и ему на макушку и за шиворот полилась ледяная вода. Он вздрогнул. Потом умылся, пригладил и заправил за уши волосы и, подумав, воспользовался унитазом по назначению, поскольку терпеть больше не было сил. Натянул штаны, развернулся, не глядя на Рому, буркнул невнятное "извини" - и тут заметил ещё одну дверь. Добрался до неё, открыл и попал в комнату с теми самыми львёнком и черепахой на шторах. Обрадовался им, как старым знакомым. "А теперь покатай меня, большая черепаха!" - вспомнилось ему и отдалось в затуманенном мозгу привлекательной картинкой вовсе не из детского мультика. Эх, от этого "черепаха" разве чего хорошего дождёшься... Даня вздохнул разочарованно, не без интереса, однако, разглядывая обстановку в комнате. Почти всю её площадь занимала кровать, застеленная ярко-жёлтым, под стать африканско-мультяшным занавескам, постельным бельём. Киры и здесь, конечно, не было. Даня даже опустился на четвереньки и заглянул под кровать, чтобы продемонстрировать, как он тщательно ищет сбежавшую девицу, но узрел только одинокий полосатый носок.

  Ощутив лёгкий шлепок по выпяченной невзначай обтянутой джинсами пятой точке, Даня вздрогнул. Поднял голову, настороженно взглянул на хозяина квартиры снизу вверх.

  - Иди, я тебе ванну набрал, ёлы-палы, - сообщил Рома. - А то замёрз, как цуцик, зубами стучишь.

  Даня побрёл обратно, по пути сбрасывая с ног грязные кроссовки. В воду попытался залезть в одежде, как домовёнок Кузя из мультика: заодно и рубаха отстирается.

  - Ну-ка, не дури! - пристрожил Рома. - Снимай всё, я в стиралку заброшу. Давай-давай, шевелись, не раздевать же мне тебя, как маленького.

  Даня был бы не против такого поворота событий, честное слово. Но, поймав себя на этой мысли, смутился, быстро и неловко сбросил шмотки на пол и занырнул в ванну. В густую пену, пахнущую новогодними праздниками - видимо, Рома смешал содержимое флаконов с хвойным, цитрусовым и шоколадным ароматами. Интересно, специально так сделал или просто все остатки слил? Даня сначала лежал неподвижно - отмокал, грелся. Потом принялся тереть тело мочалкой. Волосы попытался промыть жидким мылом. Шампуня у Ромы не нашлось, гостей не ждал, а для себя не держал, незачем - лысую башку хоть пустой водой полощи... Кстати, Рома всё время крутился рядом: то спрашивал, не сделать ли воду погорячей, то услужливо предлагал пушистое полотенце, а ещё сообщил, что дозвонился до Киры и высказал всё, что думает о поведении и моральном облике этого неразумного существа, упавшего позором на его седую голову.

  - Ничего она у тебя не седая, - тихо пробурчал Даня, Рома же сделал вид, что не расслышал его слов. Может, и вправду с трудом воспринимал: вода текла, закипающий чайник добавлял шума.

  Выкарабкавшись, наконец, из ванны, распаренный, протрезвевший, но сонный при этом, Даня завернулся в полотенце и босиком (тапок не выдали) пошлёпал к кровати с жёлтыми простынями.

  - Двигайся к стенке, - скомандовал Рома. - Пойду тоже сполоснусь. Я быстро.

  Даня не дождался его возвращения - провалился в глубокий и беспокойный сон.

  Что снилось - не помнил. Смутное, больное, путаное что-то. Та же дорога, по которой брёл вчера, грязная и скользкая, превращалась с каждым шагом в гиблую трясину. Провалился по уши, начал задыхаться - и вдруг был вытащен сильными руками, выброшен на ромашковый луг. Даня проснулся, едва ли не слёзы глотая: от страха, что мог сгинуть, или от счастья, что был спасён, - не понял сам. Сумасшедшая и немного стыдная радость с пробуждением не исчезла, длилась и длилась. Что-то похожее испытывал он подростком, когда во время эротических сновидений настигали его поллюции. Сейчас не было спонтанного семяизвержения, но происходило нечто неизмеримо лучшее. Ему, полусонному, делали самый до безумия прекрасный минет в его жизни.