Героинщики (ЛП) - Уэлш Ирвин - Страница 11

Мы встаем и идем в зал, чтобы проверить, не пришел к нам Крис, вдруг Роберта останавливается и говорит:

- Я тут подумала, давай лучше ко мне.

- Звучит неплохо, - с восторгом отвечаю я, кивая Кизбо в ритм песни «What's Wrong With Me Baby?», классики «Инвитейшнз».

Мне кажется, что было бы неплохо перепихнуться с этой Робертой, которая сама хочет увести меня отсюда, поэтому называю место встречи:

- Бар «Swinging Sporran» на Сэквилл-стрит в Арндейл, в двенадцать.

Кизбо отрывается на мгновение от своей куколки, Энджи, и кивает в сторону Томми, обсуждающего последние футбольные матчи с какими-то незнакомыми ребятами из Манчестера.

- «Рыжий король ритма» понимает, мистер Марк, - отвечает он и одаривает меня улыбкой, жирной и длинной, как сама река Форт.

- Давай уже, король ритма, - улыбаюсь я в ответ и поднимаю большой палец, - приятного тебе катания!

Когда мы вышли на улицу, солнце уже собиралось скрыться за красно-кирпичными домами Манчестера, но меня все равно бросает в жар, когда Роберта берет меня за руку. Я обнимаю ее за плечи, и она прижимается к моему плечу.

- Они уничтожают все чувства, - говорит она, имея в виду тех героинщиков, на пути к ее дому. - К этому говну привыкают с первого раза, просто смешно, кто на это ведется. Я рада, что ты - не такой.

- Ты права, да, - отвечаю я презрительно и добродетельно, но сам в это момент начинаю думать, что надо было мне попробовать эту херню.

Да, я и сам ненавижу себя за это трусость и убогое притворство, но я сумел произвести впечатление хладнокровного, интеллигентного или, по крайней мере, опытного человека.

Я действительно выглядел, как сопливый студентик, а те ребята сразу увидели меня и догадались обо всем. Что же это, я действительно превратился в такое ничтожество?

Ебаный извращенец, скучный, пресный ботан?

Но под спидом я о плохом долго думать никогда не умел, и меня прорывает, я начинаю восхвалять альбом «Майндз» - «Sons and Fascination», насколько он лучше «New Gold Dream» (я вообще-то считаю последний альбом дерьмом), и все, что я представляю у себя в голове, - это то, как я срываю с Роберты всю одежду, а все, о чем я могу мечтать, - это чтобы трахаться с ней пришлось в каком-нибудь приятном месте.

Утро понедельника 

У меня болела голова после этих выходных, когда я посетил этот ебаный Флитвуд ... По крайней мере, Роберта оказалась темной лошадкой; меня еще никогда так не трахали. Она совсем не избегала моего рыжих волос на лобке. Мы вообще очень весело провели время. Роберта мне говорит:

- Я никогда не могу уснуть рядом с малознакомым человеком, которого только что встретила.

- Со мной такая же история, - отвечаю я. - Да и не до сна обычно.

Она будто обижается на мгновение, но затем заливается смехом и начинает бить меня подушкой. Как же я люблю Манчестер, на хуй! Большую часть воскресенья мы провели в пабе; сначала - в «Sporran», затем - в таверне «Сайпрус», где к нам присоединились ее подружка, Селия, и Кизбо, Энджи, Никси, Крис Эрмитедж (который наконец-то приехал), и так мы отдыхали, пока Томми не поставил «Рыжему королю ритма »ультиматум - ехать домой прямо сейчас или самостоятельно добираться до родных пенатов. Мне пришлось покинуть своих новых и старых друзей, надеясь на то, что мне удастся еще зависнуть вместе с ними. Мы опустошили бокалы, и, опьяненные, шатаясь, пошли искать свою машину, и вдруг заметили нескольких шахтеров с мешками, которые раздавали какие-то листовки на Пикадилли. Я видеть их не мог, но наблюдал за каждым подонком по ту сторону дороги, ожидая хоть крошечного сраного предлога.

Мы с Робертой обменялись телефонами. Не знаю, увидимся мы еще или останемся такими случайными любовниками навсегда; это не имеет никакого значения. Единственное, что имеет значение, - это то, что у нас была замечательная ночь, и ни один из нас ни о чем не жалеет.

Сожаление всегда появляется в понедельник, когда я возвращаюсь в яркий свет ламп мастерской и потею, как слепая лесбиянка в рыбной лавке. Неповиновение, которое мы продемонстрировали в субботу и которое было вполне оправдано приятной компанией в пабе, сейчас обернулось бедой, и мы были обречены завершить работу, от которой отказались тогда; ибо это палка о двух концах. И мы окунулись в однообразие тяжелого труда. Мы скрепляли панели вместе, затем прибивали их гвоздями, чтобы какие-то подонки могли потом сделать из них прекрасные дешевые трущобы на отравленных токсинами полях где-то между Эдинбургом и Глазго.

- ПУ-У-У-КАУ, - говорят наши «пистолеты» для ввинчивания шурупов, утопая в длинных отверстиях труб, из которых каждый раз вырываются потоки сжатого воздуха, после чего в них уходят, как пули, шестидюймовые шурупы.

ПУ-У-У-КАУ.

ПУ-У-У-КАУ.

Утро понедельника - ебучее, злое, унизительное, похмельный утро понедельника.

Почти тридцать различных инструментов включены, поэтому я даже поговорить не с кем, на хуй, не могу. Вообще ни с кем! И только Гиллзланд чувствует себя прекрасно в эти тяжелые времена, вместе с еще шестью мужчинами закрепляя верхний ярус пока невысокой конструкции панельного дома, в то время как у него есть целых тридцать рабочих. Расходы на персонал почти те же, что тут и говорить, подонок ты чудной.

Банковские счета не растут на деревьях, как листья, чтобы ты себе карманы набивал ...

ПУ-У-У-КАУ.

ПУ-У-У-КАУ.

Но на самом деле мне все равно, насколько монотонная наша работа или насколько неквалифицированный у меня работодатель; больше всего я хотел склонить голову, окунуться в усердные труды, построить еще несколько панелей, вспотеть от яда, который принесли в мое тело после этих выходных выпивка и спид, и работать, несмотря на гребаный производственный шум и невыносимую депрессию, до самого обеденного перерыва.

Затем, во время молчаливого обеда, я радую себя тремя чашками черного кофе.

Вижу, как Лес смотрит на нас. И понимаю, что сейчас произойдет.

- Ну-ка, ребята ...

Без этого нельзя было обойтись, я и не надеялся на победу в этом бою. Такой уж у Леса был ритуал, но для меня это все равно было, как толчок под зад в начале рабочей недели.

Мы шестеро уже собрались: я, Дэйви Митч, Шон Гарригана, Барри Маккекни, Pacс Вуд и Себ (это - прозвище Джонни Джексона, он как-то встречался с девушкой по имени Соня, поэтому мы и стали называть его Сонин Экс-Бойфренд, потому что ничем больше он не прославился). Мы идем в туалет и садимся по кабинках. Лес выдает каждому по выпуску «Дейли Рекордз» с прошлой недели и вчерашней «Сандей Мейл», которые всегда приносит, чтобы легче было прожить следующий рабочий день. И это та сфера, где Лес всегда в своей стихии. Вечно недовольный жизнью комик, он работает конферансье в клубах «Тартан» и «Докерз». Обычная работа для настоящих клоунов, угнетенных судьбой; его жена ушла много лет назад, а его дочь, которую он никогда не видел, живет в Англии. В жизни случаются разочарования, но Лес пытается превратить в забавное все, что только может. Другая его проблема - это геморрой, поэтому он вынужден мазать всяким дерьмом задницу каждый раз, когда собирается пойти побухать.

Мы расправляем газеты на полу перед дверью каждой кабинки; мне хорошо слышен шелест соседей. Я стягивает с себя штаны и трусы и присаживаюсь над подстеленными газетами.

Расслабиться ...

Главное - убедиться, что кекефан получается цельным, не прерывается ни на минуту. Для этого нужно держать зад очень близко к полу и проявлять значительную ловкость, чтобы говно возлагалось не кучей, а вытянулось в одну прямую линию на газете.

А теперь понемногу, осторожно ...

У меня все идет очень хорошо, я чувствую, что уже готов посрать, затем, когда говно касается пола, я начинаю медленно двигаться вперед, очень медленно и уверенно, чтобы все пошло так, как надо ... ебаная спина ... сука, больно ... о продолжайте ...

Да, красота ...

Шлеп ... я слышу, как какаха падает на бумагу, будто подстреленная обезьяна из дерева. Затем я подаюсь назад, сажусь на толчок, наслаждаясь тем, что низ моей спины в конце концов устроился на что-то твердое. Я встряхиваю с задницы остатки, прежде чем подтираться. И это - хитрый этап сранья, некое удаления помета, как его называет Лес. Так же, как вы едите, а затем - пьете, помет обычно жиже, чем основная какаха, вместе с ним выходят все последствия бухла и наркоты, но его миссия уже выполнена, поэтому я с чистой совестью подтираюсь - мне есть чем гордиться! Кекефан протянулся на полу прямо передо мной, как произведение искусства: твердый, коричневый, целый, весь сверкает от слизи, с которым появился на свет. Эта кроха стоит стать чем-то особенным. Дерьмо настоящего шотландца на «Рекордз».