Данте. Преступление света - Леони Джулио - Страница 36

Солнце клонилось к закату. Скоро должен был пробить колокол, запрещающий флорентийцам покидать свои жилища.

Пора задать пару неприятных вопросов Чекко Ангольери!

Быстро добравшись до аббатства, Данте вновь проник в него сквозь маленькую боковую дверцу, а потом на цыпочках пробрался к ризнице.

В церкви не было следов его приятеля, и поэт уже стал опасаться, что Чекко сбежал вместе с Антиохийской девой, но потом услышал тихий приятный звук, доносившийся из конца коридора. Это была ритмичная музыка — какой-то танец или боевой марш, но играли его очень приятно и с чувством.

Остановившись на пороге ризницы, Данте стал с удивленным восхищением слушать, как сидящая на подушках девушка играет на лютне. Наклонившись над нею, Амара гладила струны тонкими пальцами с таким выражением лица, словно их ласкала. Казалось, девушка всем телом впитывает ритмичное дрожание инструмента, чьих звуков она, скорее всего, даже не слышала. При свете свечи ее светлые волосы походили на серебристый водопад. Поэт пожирал глазами ее прекрасное тело. У него бешено билось сердце.

Внезапно девушка подняла глаза и увидела Данте. Она тут же вскочила на ноги, словно чего-то испугалась.

Лютня с жалобным звуком упала на пол, а Данте попытался успокоить ее жестами.

— Я ищу Чекко, — сказал он. — Ты меня понимаешь?

Девушка кивнула.

А что, если она почувствовала пробудившееся в поэте желание и решила от него скрыться?

Однако, вместо того чтобы убежать, девушка поманила к себе Данте, показав пальцем на маленький столик в углу. При этом она вертела головой по сторонам, словно что-то искала. Несколько раз она поднесла ладонь к губам. Казалось, ей хочется что-то сказать поэту, и она досадует на то, что лишена дара речи.

Наконец Данте приблизился к столику, представлявшему собой тонкую каменную плиту с сеткой прямых линий, изображавших на его поверхности шахматную доску.

На столе и рядом с ним лежали шахматные фигуры из слоновой кости и черного дерева. Они валялись, как тела воинов, павших в сражении.

Взяв в руку черного короля, Амара поставила его в центр доски, не отрывая глаз от лица Дате с таким видом, будто хотела убедиться в том, что он следит за ее действиями. Потом она показала пальцем на черную фигурку с короной на голове и зашевелила губами, словно пытаясь что-то сказать.

— Это король? — спросил у нее Данте, Амара покачала головой и несколько раз ткнула пальцем в корону на голове у фигурки. — Корона? Символ власти? Империя?

Амара смотрела на поэта широко открытыми глазами и продолжала гладить пальцем корону.

— Император Фридрих?

Немая девушка явно обрадовалась и энергично закивала. Взяв черную королеву, она поставила ее возле короля, а рядом с ними расставила всадников на конях и башни. Потом она быстро описала круг над этими фигурами, словно заключая их в невидимое кольцо.

— Двор императора Фридриха? — пробормотал Данте.

Амара снова кивнула. Некоторые время ничего больше не происходило, и поэт подумал, что небольшое представление уже закончено. При этом он пристально рассматривал расставленные на шахматной доске фигуры, пытаясь понять смысл их расположения. Амара тоже не сводила с них глаз. Потом она нашла белую королеву и поставила ее с другой стороны черного короля.

— Другая женщина?

Кивнув, Амара взяла белую пешку и поставила ее возле белой королевы.

— Ребенок, — пробормотал Данте. — Ребенок от другой женщины?..

Немая девушка снова замерла, но, может, она и это делала не случайно? Может, она хотела показать этим, что прошло немало времени.

Внезапно Амара вышла из оцепенения выбрала какую-то белую фигуру и поставила ее сразу за черным королем. Несколько раз показав пальцем на эту белую фигуру, девушка взяла ее в руку и с такой силой ударила ею по черному королю, что тот отлетел в противоположный угол ризницы.

Ударившись об пол, он сломался. Данте подобрал его и задумался.

Кто-то убил императора ударом в спину.

— Кто-то убил Фридриха? — спросил он, повернувшись к Амаре. — Кто-то из его свиты?

Девушка кивнула, но Данте покачал головой. Слухи об убийстве Фридриха стали распространяться сразу же после его смерти, которую желали очень многие.

Однако Амара, судя по всему, не сомневалась в том, как именно все произошло. Может быть, до ее сведения дошло что-то посерьезнее простых слухов?

Поэт снова повернулся к шахматной доске. Амара выбрала на роль убийцы белую фигуру — того же цвета, что и вторая королева. Возможно, белый цвет олицетворял в ее глазах людей, не связанных с двором императора или просочившихся в его окружение, скрывая свою истинную сущность?

В этот момент немая девушка схватила Данте за рукав, пытаясь вновь привлечь его внимание к шахматной доске. Теперь она показывала пальцем на маленькую пешку, стоявшую под защитой белой королевы. Взяв пешку в руку, Амара осторожно переставила ее в дальний угол доски. Потом она выбрала две черные фигурки, увенчанные своего рода епископскими митрами, и поставила их так, словно теперь они защищали белую пешку.

— Ребенок спасся бегством и спрятался у священнослужителей? — спросил Данте.

Немая девушка сначала покачала головой, а потом, кажется, передумала и энергично закивала.

— А что потом стало с этим ребенком?

Амара заметно растерялась. Она заламывала руки не в силах выразить свои мысли. Потом она увидела в пальцах у Данте корону на отбитой голове черного короля и вырвала ее у него из рук. С торжествующей улыбкой она возложила корону на голову белой пешке.

— Ребенок будет коронован?

Кивнув, Амара провела по воздуху круг, словно показывая все вокруг себя.

— Здесь? Его коронуют во Флоренции?

В этот момент до слуха поэта долетел звук осторожных шагов. Повернувшись, он увидел на пороге ризницы Чекко Ангольери.

Амара тут же скрылась в глубине ризницы, словно недовольная его появлением.

— Я пришел кое-что тебе сообщить! — ледяным тоном заявил ему Данте. — Сегодня я видел Брандана на берегу Арно. Он утонул.

Побледнев, Чекко поднес ко рту ладонь, покосился в сторону, куда убежала Амара, а потом спросил у поэта:

— Ты уверен, что это именно он?

— Совершенно.

— Как он умер? — спросил сиенец, прислонившись к стене с таким видом, словно у него подгибались колени.

— Возможно, он утонул сам, — немного помолчав, сказал Данте. — Хотя кое-какие следы на трупе заставляют задуматься, не помог ли ему кто-нибудь в этом? Твое поведение мне тоже не нравится. Выкладывай все начистоту!

— Я тебе уже все сказал!

— Не верю. Говори, а то хуже будет!

— Если Брандана убили, это явно дело рук папы Бонифация!

— Почему? Если священники действительно раскусили вас, а вы обманывали людей лишь для того, чтобы выманить деньги у простаков, папа не испугался бы вас и не стал бы резать по одному из-за угла. Вы были бы уже в руках инквизиции или сидели бы на площади в колодках!

— Будь Бонифаций настоящим наместником Бога на земле, каким он себя величает, а не алчным проходимцем, все именно так и случилось бы. — Чекко понурил голову, но потом снова взглянул Данте прямо в глаза: — Я не все тебе сказал. План приверженцев любви не ограничивается тем, что ты уже знаешь.

— Так говори же!

— Антиохийская дева — лишь первый шаг на длинном пути, в конце которого нас ждет сокровище. Если люди Бонифация об этом прознали, нам конец!

— Какое еще сокровище?

— Куда бы Фридрих ни отправлялся со своим двором, он везде возил с собой ящики с императорской казной. Особенно тщательно он стал следить за этим, когда почувствовал, что вокруг него зреет заговор. Это произошло после опалы Пьера делла Винья[36]. Однако возить с собой эти ящики становилось все труднее и труднее, а после поражения под Пармой, когда лагерь императора был разграблен, а его сокровища чудом ускользнули из рук неприятеля, Фридрих решил спрятать их в надежном месте.