Данте. Преступление света - Леони Джулио - Страница 26

— Здравствуйте, мессир Данте! Какая приятная встреча! — с иронией в голосе сказал человек. — Я давно вас жду, но вас наверняка не пускают ко мне дела по управлению нашим городом!

— Я приду в срок. Не волнуйтесь, — помрачнев, ответил поэт.

— А срок-то уже не за горами. Прикиньте сами, ведь уже почти середина августа, — ледяным тоном заметил его собеседник, и его рябое лицо стало злым и неприветливым.

— Послушайте, Доменико, вы же прекрасно знаете, что одолжили мне денег под поручительство моего брата Франческо и под залог земель моего рода, — раздраженно сказал поэт, недоумевая, почему ростовщик вдруг стал таким наглым.

Неужели случилось нечто, сделавшее положение Данте в глазах этого мошенника шатким?

Тем временем Доменико подошел вплотную к Данте и ткнул ему в грудь указательным пальцем с таким видом, словно хотел проткнуть ее насквозь.

— Тысяча восемьдесят флоринов золотом!

Данте вздрогнул, хотя прекрасно знал, как возросли его долги. Теперь эта сумма, произнесенная грубым голосом ростовщика, обрушилась ему на плечи, как лавина. Мир покачнулся перед глазами поэта. Ему показалось, что на него вот-вот упадут флорентийские стены.

Вспомнив о Чекко Ангольери, Данте задумался, стоило ли отвергать его предложение. Поэт старался не слушать предательский внутренний голос, но тот продолжал нашептывать, слово в слово повторяя сказанное сиенцем.

А почему, собственно, не поддержать фальшивый крестовый поход? Кому он этим навредит, кроме купцов-богатеев, доверчивых олухов и продажных священнослужителей? Не это ли лучший способ избежать долговой тюрьмы?

«Да ну их этих проклятых флорентийцев!» — решил про себя Данте.

Изнемогая от жары, Данте наконец добрел до складов сукна. Вокруг многочисленных складских помещений никого не было. Колокол недавно пробил девятый час, и грузчики удалились подкрепиться.

Данте оставалось только направиться к сторожу, восседавшему на бочонке с глиняным кувшином в руке.

— У вас сейчас хранится партия фетра? — спросил его поэт.

— А ваше какое дело? — спросил сторож, смерив Данте враждебным взглядом.

— Я представляю флорентийские власти.

— А мы все тут верные слуги Пресвятой Троицы и Святого Иоанна Крестителя[24], — зевнув, сказал сторож, но поэт двинулся на него с таким угрожающим видом, что сторож поспешно вскочил на ноги и попятился.

— На склад могут входить только члены гильдии. Такое правило… Это чтобы чего не вышло… — забормотал он, затравленно оглядываясь по сторонам, но вокруг никого не было.

Данте продолжал идти на сторожа.

Тот снова попятился и пробормотал:

— Фетр? Да, несколько дней назад что-то такое привезли…

— Где лежит этот груз? Покажите!

Сторож явно смирился с судьбой.

— Но потом я должен буду доложить об этом главе гильдии! — прогнусавил он, заглянул в будку, порылся в засаленных бумажках и пошел через двор к дальнему складу. Данте последовал за ним.

Склад был забит товарами, громоздившимися до самого потолка на длинных и грубых дубовых полках. Вслед за сторожем Данте пошел в глубь образованного ими лабиринта. Вряд ли жилище Минотавра сильно отличалось от этого душного склада. Поэт уже обливался потом, когда сторож наконец указал ему на груду серых тюков, перевязанных пеньковыми веревками.

— Оставьте меня! — приказал сторожу Данте. — Мне необходимо их осмотреть. До нас дошли известия о том, что этот товар из Кремоны, где вспыхнула эпидемия чумы.

Сторож отпрыгнул назад, перекрестился и молча помчался к выходу.

Убедившись в том, что рядом никого нет, Данте начал ощупывать руками мягкие тюки. Уже в третьем тюке его пальцы нащупали что-то жесткое.

Развязав веревки, поэт убедился в том, что спрятанное в тюке, — как и говорил Фабио даль Поццо, — обернуто мягким фетром. Данте разворачивал укутанное в фетр «сокровище» до тех пор, пока перед ним не оказался тяжелый пакет шириной в два фута, высотой примерно в пять футов и толщиной в ладонь. Можно было подумать, что кто-то завернул в фетр каменную плиту.

Данте осторожно разрезал фетр в углу пакета, и его тут же ослепил солнечный луч, проникший даже в чрево склада через маленькое окно.

Зеркало! В фетр завернуто зеркало! И при этом огромное! Таких больших зеркал Данте не видел ни в самых богатых домах флорентийских купцов, ни даже в Париже.

Поэт бросился ощупывать остальные тюки и нашел еще семь таких же зеркал. Все они были тщательно завернуты в фетр и спрятаны в грубом сукне.

Неужели это и есть то самое заветное сокровище?!

Конечно, такие зеркала должны были стоить огромных денег, но Данте чувствовал, что их ценность заключается в чем-то совершенно другом.

У одного из зеркал при перевозке откололся угол. Данте подобрал его и спрятал в сумку. Потом он тщательно привел в порядок все тюки, чтобы никто не догадался о том, что в них копались.

Выйдя на улицу, поэт окликнул сторожа. Предполагая, что сторож намеревается в свою очередь изучить содержание тюков, поэт заявил строгим голосом:

— Уже в самом первом тюке — какие-то подозрительные тряпки. Это вполне может быть одежда скончавшихся от чумы. Ее надо немедленно сжечь за городскими стенами. Я сейчас пришлю за тюками людей. Ничего там не трогайте, никого не подпускайте к этим тюкам, и никому не говорите о чуме, а то в городе начнется паника. И сами туда не ходите, а то заразитесь.

Поэт не сомневался в том, что сторож при первой же возможности все расскажет своим собутыльникам. Но сейчас он побледнел и не на шутку испугался и наверняка не пойдет теперь шарить по тюкам. Теперь хоть какое-то время эти зеркала никто не тронет!

В последний раз заглянув в складское помещение, Данте постарался как следует запомнить, где именно лежат тюки, и пошел к выходу. Проходя мимо сторожа, он сказал ему:

— Там наверняка много таких тряпок. Конечно, они могут быть и не из Кремоны, но к ним все равно лучше не подходить. Я скоро вернусь со стражей и медиками, а вы никого не подпускайте к тюкам. С чумой шутки плохи!

Сторож задрожал и закивал одновременно.

— А теперь сообщите мне, от кого к вам поступил этот товар! — не терпящим возражений тоном приказал ему Данте.

Вытирая выступивший на лбу холодный пот, сторож опять стал рыться в бумажках.

— Его привез из Венеции некий Фабио даль Поццо!

На самом деле Данте в этом ни мгновения не сомневался.

Мастерская находилась в подвале с низким потолком. В помещении стояла сухая жара, поднимавшаяся от печи в углу, где несколько подмастерьев деловито выливали на кирпичную поверхность содержимое тигеля, извлеченного длинными щипцами из огня.

Расплавленное стекло растекалось по поверхности. От него в разные стороны летели брызги. Не обращая внимание на жар, мастер начал обрабатывать еще мягкое стекло огромными бронзовыми кусачками, помогая себе лопаткой из такого же материала. Несколько умелых движений, и бесформенная масса обрела форму прямоугольника с длинной стороной, равной примерно одному футу.

— Еще одно стекло для окон благородных флорентийцев, мессир Алигьери. Теперь все наши зажиточные сограждане желают иметь стекла, и у нас очень много работы.

— Это самое большое стекло, какое вы можете изготовить? — спросил мастера Арнольфо Данте, наблюдавший за тем, как изделие остывает.

— Мы можем изготовить квадрат размером фут на фут, но это никому не нужно. Такой лист стекла выйдет несовершенным и слишком хрупким. Гораздо лучше вставлять в свинцовые рамки куски того размера, что вы видите перед собой. Такими кусками можно заполнить очень большой оконный проем. Например, в церкви. Во Франции именно так и поступают. Это гораздо надежнее.