Берлинские похороны - Дейтон Лен - Страница 40
- Предыдущая
- 40/58
- Следующая
— Мисс Джин не очень любит смотреть поезда, — сказал Гренад неопровержимую правду.
— Чепуха, — сказала Джин. — Я бы с удовольствием пошла с вами, но мне надо взять пальто на работе. — Я улыбнулся ей, и поскольку на нее смотрел Гренад, она мне ответила тем же.
Прямо из ресторана я отправился на станцию метро «Лестер-сквер». На ступенях лестницы сидели дети с разукрашенными лицами и били в пустые консервные банки. Каждому прохожему они скучно ныли: «Подайте пенни чучелу». Я купил у них трехпенсовик и позвонил в контору. Номер на Шарлотт-стрит сначала, как и положено, выдал сигнал «линия не работает», а потом автоматически перешел на обыкновенный вызов. Я назвал телефонистке недельный пароль:
— Мне бы хотелось знать счет последних крикетных матчей.
Телефонистка ответила:
— Вы наш подписчик?
— Да, я уже два года ваш подписчик... Мистера Доулиша, пожалуйста.
Телефонистка по небрежности не отключилась, и я услышал, как она говорит Доулишу:
— Он звонит по обычному телефону, не забывайте, пожалуйста.
Я запомнил точное время, чтобы впоследствии сообщить по команде о небрежности телефонистки. Затем послышался голос Доулиша:
— Что-то у вас рано ленч кончился, сейчас всего без четверти три.
— В «Кэприс» теперь телефоны на каждом столике, — сказал я. Наступила тишина. Доулиш пытался понять, то ли я действительно в «Кэприс», то ли посылаю ему какое то сообщение.
— В чем дело? — наконец спросил он.
— Газ и электричество в старой квартире Саманты Стил.
— Зачем?
— Так, предчувствие, — сказал я.
— Поскольку министерство внутренних дел в курсе, думаю, что последствий не предвидится, валяйте. Я позвоню Хэлламу.
— Хорошо, — сказал я. — Спасибо.
— Посмотрим, что у вас получится, — сказал Доулиш. Он всегда был осторожным человеком.
Белая машина Саманты марки «альпайн» стояла у дома. Я свернул в ворота и пошел по дорожке, усыпанной мокрыми бурыми листьями. На стене, внутри готического крыльца, висела маленькая табличка «Квартиры 1 — 5». Напротив кнопки звонка с номером четыре было написано «Стил». В нижней части металлической таблички значилось: «К смотрителю — с бокового входа». Я нажал на звонок четвертой квартиры и подождал, глядя на занавески. Ничто не шелохнулось. Обогнув дом, я подошел к боковой двери, у которой на ящике с пустыми грязными молочными бутылками спала кошка. Я нажал на звонок. К двери вышел краснолицый мужчина в цветастом свитере. Во рту он держал маленькую дешевую манильскую сигару.
— Чем могу помочь?
— Квартира четыре, — сказал я. — Мне нужен ключ.
— Да ну? — сказал он и ухмыльнулся. Потом оперся рукой о дверь и скрестил ноги, неопорная нога лишь притрагивалась носком ботинка к полу. — А кто вы такой? — Он продолжал разглядывать носок своего ботинка.
— Представитель службы аварийного ремонта электросетей. — Я вынул из кармана маленькую красную картонку, на которой был напечатан такой текст «В соответствии с актом Совета по энергетике от 1954 года податель сего имеет право входить в любые помещения, в которые поставляются газ или электричество». Откуда-то изнутри доносилось слабое мычание.
Мужчина в цветастом свитере прочитал мой документик от начала до конца.
— Вы его вверх ногами держите, — сказал я.
— Шутить любите. — Он провел по ребру карточки длинным грязным ногтем и вернул ее мне. — Ключей нет, — сказал он.
— Это не проблема, — сказал я, щелкнув пальцем по пустотелой двери. — Ничего не стоит просверлить дырку в этой коробке. Мне надо, чтобы вы подписали вот здесь, что вас поставили в известность о взломе двери в помещении.
— Ничего я подписывать не буду. — Встав на обе ноги, он уперся плечом в дверь. Дверь начала медленно закрываться.
— Может, вы хотите, чтобы я вошел и отключил электричество в вашем телевизионном дворце? — сказал я и двинулся вперед, упираясь рукой в дверь. Я...
— Ладно, — пробормотал цветастый свитер. Не надо давить. У меня есть ключи от четвертой квартиры. — Он пошел, бормоча, в глубь мрачных авгиевых конюшен своей квартиры. Здесь, в подвале, цвет лица смотрителя был не столь насыщен. В темном углу стояли покрытые паутиной старый телефон, пыльная буфетная полка и коробка из красного дерева с полосатыми табличками «1-я спальня», «2-я спальня», «Столовая», «Кабинет» и «Парадная дверь». Справа находилась комната, слабо освещенная матовым светом домашнего бара, пол был сделан из некрашеных досок, а единственной мебелью являлось пластиковое кресло с коробкой шоколадных конфет на ручке и телевизор с экраном в двадцать один дюйм, который в тот момент под аккомпанемент типичной для английских документальных фильмов музыки вещал: «...сделало его одним из самых красивых мест Шропшира». В проходе, звеня ключами, появился цветастый свитер.
— Нечего тут вынюхивать, — сказал он, — за все заплачено. — Он толкнул меня в спину, и мы прошли по дорожке, а потом по устланной коврами лестнице поднялись к четвертой квартире. Нажав на певучий звонок, он дважды повернул ключ в замке. Войдя в квартиру, я тут же направился на кухню, впрочем, стараясь не обнаружить, что уже бывал здесь раньше. Бросив взгляд на большую современную плиту, я издал глубокий вздох.
— Так я и думал, — произнес я. — У нас с ними и раньше неприятности случались. — Повернувшись к разноцветному свитеру, я продолжал: — Сходите-ка лучше за большим гаечным ключом или лучше я вам свои дам, но вам, пожалуй, стоит сходить за халатом, а то испачкаетесь. Эти плиты выглядят чистенькими, а на самом деле... — я наклонился к нему, — ...на днище они кишмя кишат. — Поскольку это произвело на него впечатление, я повторил: — Кишмя кишат. — О съеденном шоколаде он тут же забыл. Я заверил его, что в обязанности смотрителя входит помогать в таких случаях, но он ни за что не соглашался. Сославшись на какое-то неотложное дело, он ушел вниз.
Я принялся за поиски. Я внимательно осмотрел каждую комнату. Мебель на мелкие кусочки я не крушил, но каждую вещь поднял и осторожно опустил. Научного оборудования не было. Женщина совсем недавно была здесь — простыни и полотенца еще хранили запах ее духов. В кухне нашлась свежая консервная банка. В гостиной стояли не совсем завядшие цветы, и вода в вазе еще не успела нагреться. Я заглянул в почтовый ящик на двери. Там лежал маленький желтый запечатанный телеграфный конвертик; телеграмма гласила: «Подтверждаю понедельник. Захвати с собой побольше денег. Джон». Даже если речь шла о ближайшем понедельнике, когда мы намеревались заполучить Семицу, неопределенностей оставалось больше нем достаточно. Телеграмма могла относиться к любому понедельнику, да и Джонов в Берлине были сотни.
Я подошел к заднему окну и посмотрел вниз. Передо мной лежал прекрасный образчик лондонского сада — великолепная бетонная лужайка. Мусорные ящики прятались за шпалерой вьющегося кустарника. Цветастый свитер, стоя на куче песка, подвязывал ветки к решетке, правда, делал это крайне небрежно, поскольку почти все его внимание было приковано к окну, за которым я стоял. Я отпрянул от окна, задев телефон; когда я снова выглянул в садик, смотритель уже исчез. Я сел в единственное удобное кресло. Снаружи фургон с мороженым исполнял перезвон двадцатого века. Предположим, что со времени моего последнего свидания с Самантой Стил здесь никто не был. Что тогда? Краснорожий в цветастом свитере без восторга встретил мой визит в эту квартиру. Пока я в квартире, он наблюдает не за парадным, а за черным ходом. Как бы то ни было, он отрывается от своего телевизора. А потом вдруг снова возвращается в дом.
Идиот. Ну конечно. Я подошел к телефону и, проследив, куда идет провод, добрался до соединительного узла. На деревянном подрозетнике я обнаружил маленькую свежепросверленную дырочку и, когда поднимался на ноги, получил по голове удар нейлоновым чулком (размер 11/12), который предварительно набили мокрым песком. Я знал все эти подробности, поскольку, придя в сознание, обнаружил под собой и рваный чулок, и мокрый песок.
- Предыдущая
- 40/58
- Следующая
