Никита и Микитка (Исторический рассказ) - Ян Василий Григорьевич - Страница 9

— Аз, буки, веди, глаголь, добро, есть… — и так досказал до конца.

— А начертать буквицы умеешь?

— Могу, — ответил Микитка и, подняв ветку, написал на снегу: «Баран бодает», «Галка черная».

— Ты, я вижу, молодец! — похвалил Борис Федорович. — Сегодня же ты, Филатыч, отведи этого паренька в Китай-город. Спроси там государев Печатный двор. На этом дворе ты найдешь печатника дьякона Ивана Федорова. Скажешь ему, что мальчика я прислал. Ступайте оба немешкотно!

Микитка съежился, посматривая испуганными глазами, и думал: «Печатный двор? Это, поди, будет еще хуже, чем школьный козел. Здесь, в школе, просто плетью драли, а там, верно, будут припечатывать горячим железом».

Филатыч с Микиткой отправились искать Печатный двор. Когда вышли из ворот боярской ограды, Микитка оглянулся. Много месяцев он пробыл в этом боярском доме. Его никуда не выпускали, думая, что он сбежит, и так и прозвали «Микитка-бегунок».

— Чего остановился? Али о школьном козле стосковался? Иди, не отставай! — сказал Филатыч и взял Микитку за руку.

В этот день было по-весеннему тепло. Филатыч решил показать Микитке, откуда подают воду в Кремль.

Узкие улицы были залиты жидкой грязью, повсюду виднелись широкие лужи. Прохожие, теснясь, пробирались по дощатым мосткам или, подобрав полы одежды, шагали прямо по лужам.

Сперва Филатыч с Микиткой спустились к Москве-реке. Лед высоко поднялся и растрескался, повсюду появились темные полыньи.

— Ишь ты, как красавица река надулась! — сказал Филатыч. — Осерчала, того и гляди, ледоход начнется.

Все балаганы и торговые лотки на площади были уже убраны.

На льду громоздились кучи снега, груды брошенных старых, гнилых досок и всякого мусора, вывезенного со дворов.

Филатыч прошел по берегу до деревянной башни, которая поднималась выше кремлевской стены. Башня имела три огромных колеса, утвержденных на железных скрепах. Каждое колесо вертели колодники в отрепьях, скованные цепями. Первое, нижнее колесо захватывало из реки воду с помощью деревянных черпаков и поднимало эту воду на площадку, где вода выливалась в большую кадку. Отсюда второе колесо черпало эту воду, поднимало на вторую площадку и выливало в другую кадку, и, наконец, третье колесо поднимало воду на верх башни, откуда она по желобам и деревянным трубам переливалась в водохранилище кремлевского дворца.

Долго дивились они, как закованные люди, напрягаясь изо всех сил, толкали огромные колеса.

Потом Филатыч и Микитка повернули назад и вскоре вошли в ворота Китай-города.

На небольшой площади, на каменном помосте, бирючи[15] с нашитыми на груди двуглавыми орлами зычными голосами выкрикивали новые царские указы. Народ теснился вокруг. Разговоры в толпе шли о близкой войне с крымскими и казанскими татарами.

— Где государев Печатный двор? — спрашивал Филатыч.

^{— Где государев Печатный двор? — спрашивал Филатыч.}

Словоохотливые прохожие ему объяснили:

— Да уж недалече. На Никольском крестце, где греческий Микольский монастырь. Там рядом ты, батюшка, и найдешь книгопечатный двор. Мудреная затея, хитроумная.

Высокие дубовые ворота большого каменного дома были наглухо заперты. Филатыч долго стучал, пока послышался хриплый вопрос:

— Чего надо?

Когда Филатыч сказал, что его прислал боярин Борис Федорович, калитка открылась, снова захлопнулась за вошедшими, и привратник заложил ее прочным засовом.

Филатыч с Микиткой прошли в просторное помещение. Посреди стоял деревянный станок. Его рычаги, рукоятки и винты показались Микитке очень затейливыми и занятными. «Хорошо бы смекнуть, для чего такой станок мудреный и что на нем делают», — думал он.

У стены, на столах, лежали широкие плоские ящики. У другой стены, на деревянных подставках, высились стопки белых бумажных листов. Пахло смолой, скипидаром и дымным угаром.

Несколько человек в передниках, вымазанных сажей и черной краской, возились около станка.

— Тебе кого? — спросил один из них.

— Книгопечатника Ивана Федорова. Прислал нас боярин Борис Федорович Годунов.

— А на что он тебе?

— Хочу мальчонка передать сюда в ученье. Сделайте милость, примите! — И Филатыч, кряхтя, поклонился, коснувшись корявыми пальцами грубо оструганного пола.

Один из работавших у станка выпрямился, посмотрел на Микитку и быстро подошел к нему:

— У вас у обоих светлые головы, коли захотели прийти сюда учиться! Кругом мракобесы меня клянут, грозят печатню сжечь… Азбуку знаешь?

— Первые листы Псалтыря и книжицы «Азбуковника» читать могу, а дальше разобрать еще не сумею.

Печатник подошел к полке, где стояли ящики, и вынул несколько свинцовых кубиков. Один из них он прижал к ладони, всмотрелся в оттиск, затем передал мальчику:

— Что это такое?

Микитка осмотрел кубик, так же как печатник, притиснул его к руке и, вглядевшись, сказал:

— Это свинчатка, а на ней буквица вырезана, только не прямо, а наизнанку. Как притиснул я к ладони, на ней и вышел оттиск черный, буквица «веди».

Печатник положил вымазанную черной краской широкую ладонь на светловолосую голову Микитки и добрыми темными глазами всматривался в его юное лицо.

Микитка, обрадованный приветливым обращением мастера, поднял глаза и отвечал осмелевшим взглядом. Он все сразу осмотрел в печатнике: и что борода у него малая, и что одет он в синий суконный кафтан с завернутыми до локтей рукавами, и что грудь его прикрыта холщовым передником, и что высокие, до колен, сапоги добротной кожи, но изношенные, что подпоясан он широким кожаным поясом и что такой же кожаный, но узкий ремешок, как у сапожников, охватывает через лоб его голову, чтобы длинные, как у дьякона, волосы не спускались во время работы на глаза.

— Ты мальчик смышленый, — сказал печатник. — Ты останешься здесь на моих харчах, а я из тебя хорошего мастера сделаю, научишься книги печатать.

Занятия в школьной избе шли своим порядком. Ребята двигались по пути азбучной премудрости и уже могли, водя по строчкам указкой, неспешно читать знакомые слова, написанные в книжице.

Весна в том году была ранняя, и солнце, шаловливыми зайчиками бегая по лицам учеников, словно манило их на двор, к реке для проказ и веселых игр. Скамья у печи, на которой уже давно не сидел Микитка, стала вдруг особенно заметной в залитой ярким светом избе. И все чаще княжич Никита докучал Филатычу просьбами сходить на Печатный двор, проведать своего мил дружка Микитку.

Как ни отнекивался Филатыч, а пришлось ему пойти к боярину Борису Федоровичу. Низко поклонившись, изложил он ему просьбу «малого дитяти Никиты Петровича».

Помолчал Годунов, потом улыбнулся:

— И вправду, пусть сходит. Посмотрит, как скоро печатник книжки делает. Вот что, Филатыч: велю-ка я мастеру Кузьме Демьянычу завтрашний день вместо ученья повести всех учеников на Печатный двор. Веселье с пользою разумно пусть сочетаются.

На следующий день, в восьмом часу утра, на крыльцо Печатного двора медленной, важной поступью поднялся учитель Кузьма. За ним шли маленькие грамотеи, а позади Филатыч.

Ребята шепотом переговаривались, глазенки их так и бегали по сторонам. Они толкали друг дружку локтями, сгорая от нетерпения и любопытства. Но как только дверь отворилась, мальчики сразу умолкли и вслед за учителем чинно вошли в помещение печатни.

— Дело доброе! — сказал печатник Иван Федоров, узнав, для чего прислал к нему мальчиков боярин Борис Федорович. — Сам великий государь Иван Васильевич сей Печатный двор построить велел. И не дале как вчера здесь быть изволил, взирал на работу нашу. Теперь у нас большая печатная мастерская будет.