Алый глаз ворона (СИ) - "Desmondd" - Страница 101

Погасив Аматерасу, Саске взглянул на клона. Тот согласно кивнул и встретился с ним глазами.

— Цукуёми!

Вокруг Саске раскинулся странный чёрно-белый мир. Абсолютно чуждый, но в то же время привычный и родной. Саске взглянул на клона, но с удивлением обнаружил, что он здесь один. Учиха оглянулся по сторонам. Он стоял на том же месте… нет, на третьем полигоне… нет, в классе Академии… нет, у себя дома…

Учиха закрыл глаза и открыл, пожелав оказаться в месте, с которого начался этот калейдоскоп безумия. Мир послушно подстроился под его желания. Саске начал испытывать границы возможностей. Неподалёку возник чёрно-белый Итачи, с безоблачного чёрного неба на него обрушились яркие белые молнии, разбивая тело ошмётками брызг белой крови. Это не устроило Саске, он пожелал, чтобы Итачи стал цветным, таким, каким Учиха запомнил его в последний раз. В этот раз на голове Итачи выросла соломенная шляпа, а плечи покрыл чёрный плащ с алыми облаками. Лицо, показавшееся из-под полей шляпы, было бледным, измождённым, но выглядело совершенно настоящим. Следуя желаниям Саске, рядом с Итачи выросла вторая фигура в таком же плаще и шляпе. Её лицо было закрыто маской ойнина, а в одной из глазниц пылал Шаринган. Саске не знал, как теперь выглядит Обито — всё, что он слышал, это о «человеке в маске», напавшем на Коноху в день высвобождения Кьюби.

Саске вытянул ладонь, на ней вспыхнула сфера Разенгана. Это не потребовало никаких усилий, никакой концентрации. Саске поднял другую руку, и её покрыло сияние Чидори. Он помчался вперёд, к двум застывшим фигурам врагов. Атакующие техники обрушились на предателей, пробивая их подлые сердца. Саске опустил руки — два трупа сползли с его предплечий и обрушились на землю.

Звук падения позволил ему прийти в себя. Чем вообще он занимается? Где клон? Почему вместо испытания техники он занимается такой изощрённой формой самоудовлетворения? Как вообще отсюда выбраться?

Саске понял, что не имеет ни малейшего понятия, как покинуть гендзюцу. Он пожелал выйти, но мир, мигнув, вновь вернул его на тот же чёрно-белый полигон. Саске сосредоточился на желании, но мир, словно в насмешку, отреагировал по-своему. Один за другим начали сменяться знакомые и незнакомые места — деревня, Лес Смерти, Страна Волн, Такигакуре, всё превратилось в мелькание непонятных образов и очертаний, и Саске с ужасом понял, что теряется в этой странной вселенной.

Учиха зажмурился и сделал несколько глубоких вдохов. Не открывая глаз, он направил чакру в додзюцу, всеми силами пожелав вернуться обратно. Боль обожгла глазницу, а в воздухе словно беззвучно лопнула невидимая струна.

— Босс, мы выбрались? — послышался знакомый голос.

Саске вздохнул и открыл глаза. Да, он выбрался из Цукуёми.

— Мы? Разве ты тоже там был?

— Да, и не было никого, кроме меня! И ты знаешь, что это значит!

Да, теперь Саске знал. Он понимал, почему застрял в дзюцу, понимал, почему оттуда пришлось вырываться силой, и почему мир иллюзии подчинялся его желаниям, но не хотел выпускать наружу.

Клон и шиноби — это один человек, находящийся в двух местах одновременно. Одно тело, один разум, одна чакра и, как показал печальный опыт с Изанами, один Шаринган.

Цукуёми — величайшая техника, дающая шиноби возможность стать богом и, одновременно, лишающая жертву любых возможностей покинуть гендзюцу. Именно благодаря возникшему конфликту изначальных установок, Саске едва не застрял в своей технике до… Как долго пришлось бы там находиться, Учиха не знал.

— Единственная уязвимость теневого клона, — медленно сказал Саске, — это гендзюцу и ментальные техники.

— И мы не придумали ничего лучше, чем использовать их на самом себе!

— В следующий раз давай договоримся испытывать подобные дзюцу на каком-нибудь несчастном идиоте!

Они переглянулись и синхронно сказали:

— Когда уже вернётся Наруто?

* * *

Лица Какаши и Хирузена-сенсея были торжественны и серьёзны. Цунаде стояла плечом к плечу с Саске, её лицо не выражало ни издёвки, ни игривости, которые обычно появлялись, стоило Учиха показаться ей на глаза. Фигура Джирайи возвышалась рядом с напарницей, но теперь это был не извращенец, не автор стопки бульварных романов, а бывалый шиноби, который видел сражения и смерти, терял близких и друзей. Даже Орочимару, и тот стал непривычно серьёзным. На секунду Саске пожалел, что не дождался напарников. э, но тут же отбросил эту мысль. Ему бы не хотелось, чтобы Наруто и Сакура видели его таким.

Обстановка к веселью не располагала. Каждый из присутствующих когда-то хоронил тех, кто ему дорог. Даже змеиный Саннин, у которого, как подозревал Саске, не было души от самого рождения.

В этом месте происходило много хорошего. Сюда Саске однажды пришёл с одноклассниками, а ушёл с напарниками, с теми, кто впоследствии стал наиболее близким к тому, чтобы называться его семьёй. Здесь он отрабатывал дзюцу, тренировался с командой, наблюдал, втайне надрывая живот, как Сакура испытывает крепость кулаков на башке Узумаки. И здесь располагался мемориал погибших шиноби.

— Ты уверен, Саске-кун, что всё-таки желаешь это сделать? — спросил Орочимару. — Ты же знаешь, это огромная ценность!

Саске знал. С точки зрения чистой логики и здравого смысла он поступал, как полный идиот. Но он не был бездушным механизмом, безжалостной машиной, это была жизнь, а не игра, в которой всё оценивается цифрами и характеристиками. Это был мир, в котором погибла его семья, те, кого он любил больше самой жизни.

— Не уверен, — честно ответил Саске.

— Я могу сделать так, чтобы ты стал непобедим.

— Спасибо, Орочимару-сама, я знаю. Но поймите и вы, не всё измеряется выгодой и силой.

— Как скажешь, Саске-кун!

Учиха смотрел на ряды и ряды портретов, стоящих возле мемориала. Некоторые из них были фотографиями, взятыми из архива, некоторые — рисунками, которые Саске извлекал из безупречной памяти и, пользуясь возможностями Шарингана, переносил на бумагу. Тут были как те, кого Саске увидел в Цукуёми Итачи, так и все те, кого он так и не увидел. Некоторые лица, в особенности гражданских членов клана, он вспомнить не смог, поэтому на прямоугольных табличках находились лишь имена.

На широком пьедестале, сделанном с помощью новообретённого Дотона, стояли ряды и ряды небольших коробок. И если бы кто-то оказался достаточно отважным и склонным к самоубийству, если бы попытался открыть одну из них, то обнаружил бы внутри человеческие глаза. Тут были все додзюцу из лаборатории Обито, за исключением одной-единственной пары — глаз Учиха Фугаку, отца Саске.

Саске прекрасно понимал, что с таким количеством Шаринганов будет непобедим. Что Орочимару может имплантировать в любое место тела, даже поместить внутрь Проклятой Печати. И что Саске сможет пару сотен раз использовать Изанаги, а с таким преимуществом даже свежеиспечённый генин может победить А-рангового шиноби.

Несмотря на то, что, возможно, была какая-то справедливость, если бы мертвецы приняли даже такое участие в смерти своего убийцы, но по-иному Саске просто не мог. Члены его клана, его семьи, заслужили покой. Именно поэтому Учиха не просил Орочимару воскресить кого-то из родных, чтобы те сами покарали Итачи. Именно поэтому Саске намерен сделать то, что произойдёт прямо сейчас.

— Папа, мама, покойтесь в Чистом Мире. Меня не ждите, я ещё долго к вам не приду. Но не беспокойтесь, очень скоро я пришлю к вам Итачи и Обито!

Саске нарочито медленно начал складывать Ин одной из самой важной техник, без которой ни один Учиха не считается полноправным членом клана.

Змея. Овца. Обезьяна. Свинья. Лошадь. Тигр.

— Катон: Великий Огненный Шар!

Струя огня ударила изо рта Саске и охватила постамент. В горниле разбушевавшейся стихии не могло уцелеть ничего, а когда пламя опало, на том месте остался лишь невесомый пепел. Саске сложил печати и дотронулся до постамента. Под действием дзюцу тот начал уходить под землю, образуя глубокую прямоугольную яму. Края ямы сомкнулись, закрывая могилу, и вскоре ничего не напоминало о произошедшем, кроме глубокой рытвины посреди зелёной травы.