Гибель Урании - Дашкиев Николай Александрович - Страница 66

— Сигнальте прожектором!

— Есть! — бортмеханик включил осветительную систему. Поток лучей вырвался из прожектора, крутой линией прорвался в зенит, потом перескочил вниз. На планете от потока такой мощности стало бы все видно на сотни миль вокруг, но здесь почти ничего не изменилось. Пустота всегда остается пустотой.

И во второй и третий раз засветился прожектор. Свет ушел в бесконечность, ничего не обнаружив на своем пути.

Но вот бортмеханик показал на правый нижний угол прозрачного колпака кабины:

— Взгляните! Мне кажется…

Дальнейшие объяснения были излишни: на фоне звездного неба во время очередного прохождения луча на мгновение засияло пятно.

— Быстрее! — попросил врач.

— Быстрее нельзя, — ответил Рум. — Проскочим.

Действительно, едва он нажал на педаль управления, как пятнышко света сдвинулось вверх и в сторону. Пришлось еще несколько раз менять направление движения, пока скафандр можно стало разглядеть в бинокль.

Бортмеханик поспешно направился к шлюзовой камере. Через минуту он уже висел над прозрачным колпаком кабины. Угловатая фигура, гонимая вспышками ракетниц, беззвучно поплыла вперед, таща за собой тоненькую светлую ниточку — капроновый тросик.

Не прошло и пяти минут, как в кабину управления вплыл бортмеханик, увлекая за собой голубовато-серый большой скафандр. Врач и Рум бросились ему навстречу.

Врач рванул наугад за какой-то рычаг. Пластмассовый шлем отскочил на пружине, и скафандр раскрылся.

Перед ними лежала молодая красивая девушка.

Врач наклонился к потерпевшей, покачал головой.

— Дышит. Видимо, просто шок. Признаков кислородного голодания нет. Стрелка газометра еще не на нуле…

Он расстегнул воротничок нарядного платья — одеяния, довольно странного для астронавта, — и хотел уже расстегнуть и следующую деталь женского туалета, чтобы дать возможность свободнее дышать, но вдруг остановился.

— Погодите, здесь что-то спрятано…

Врач осторожно вытащил небольшую плоскую коробочку.

— Дайте мне! — Рум взял ее, раскрыл. Это была крошечная радиостанция.

— Интересно!.. — Рум приложил к уху миниатюрный наушник, прислушался.

— …Тесси, Тесси! — раздался взволнованный мужской голос, совсем не похожий на голос Фредди. — Ответь мне, ответь!

В голосе звучала такая тревога, такая боль, что Рум уже набрал воздуха в легкие, чтобы успокоить незнакомого, но вовремя сдержался: неизвестно, что это за девушка и кто ее вызывает. Гражданская одежда и старательно спрятанная радиостанция заставляли задуматься: не разведчица ли она из Союза Коммунистических Государств, засланная на «Звезду Кейз-Ола»? Эта мысль заставила его промолчать.

— Ну, что там у вас? — послышался нетерпеливый голос капитана гравитолета. — Почему не включаете экран?

— Что-то испортилось. — Рум опасался, чтобы не подслушали. — Тесси Торн спасена, но еще без сознания. Возвращаться?

— Нет, оставайтесь там. Максимум за час к вам прибудет ракета со «Звезды Кейз-Ола», которая заберет потерпевшую.

— Но, товарищ капитан…

— Вы поняли меня, товарищ Рум?.. Потерпевшую надо передать «Звезде Кейз-Ола». Это приказ Высшего Совета…

— Будет выполнено! — Рум пожал плечами и взглянул на девушку.

Врач уже заканчивал свои сложные манипуляции. Спасенная девушка постепенно приходила в себя: ее лицо розовело, дыхание становилось глубже.

«Бедная девушка! — думал Рум. — После такого страшного происшествия встретиться на немного со своими, и снова вернуться в логово врага».

Он был вполне уверен, что Тесси Торн — или как там ее зовут на самом деле, — разведчица СКД.

«Вот так, может, и Майола…» — Рум смотрел на эту девушку, а видел перед собой другую, лучшую в мире.

«Где ты, милая?! Как бы я хотел тебя увидеть!»

Он не мог знать, что встреча с Майолою принесет ему не радость, а боль и скорбь.

Родная Пирейя, какая же ты зеленая, красивая! Прошел дождик, окропил леса и поля, поразбрасывал серебристые капельки на бетонной полосе автострады. Росинки на свежей зелени кажутся прекраснее драгоценностей. Чистый и прохладный воздух вливается в грудь, как нектар. Обычная автострада кажется волшебной дорогой в неведомое. И хочется жить, петь, размахивать руками, приплясывать или лечь навзничь и провожать мечтательным взглядом облачка.

Тесси Торн еще нездорова. Ей не разрешают сидеть за рулем автомашины. Но она больна странной болезнью, при которой она чувствует себя не плохо, а, наоборот, хорошо. Тело живет, сердце поет, а прошлое — оно на то и прошлое, — исчезло напрочь, будто его и не было никогда.

Навсегда вычеркнуты из жизни Фредди Крайн, мрачный Проут, «Звезда Кейз-Ола» и те сутки в межпланетном пространстве, которые явились самым страшным испытанием в ее жизни.

Шалуньи Тесси больше нет. Остатки ее безмятежности навсегда исчезли в те минуты, когда погибла всякая надежда на спасение. Но новая Тесси отнюдь не собирается расставаться с молодостью. Наоборот, после того, как смерть заглянула ей в глаза, девушка еще сильнее полюбила жизнь, потому что узнала ей цену.

Розовая «Ласточка» не несется, а просто летит над землей.

Вот уже на горизонте появляется мрачная завеса смога, что все время висит над Дайлерстоуном. Тесси даже жаль, что скоро закончится этот стремительный полет.

— Еще!.. — она просит шофера, когда тот отпускает педаль газа.

— Нет, мисс Тесси… что-то случилось с мотором. Слышите — стучит?

Откуда знать Тесси — может, и вправду стучит… Но почему «Ласточка» останавливается возле дряхлого драндулета, что стоит на полянке вдоль дороги? И почему из леска спешит сюда незнакомый мужчина с цветами в руках? Девушка отвернулась: не хватает еще ухаживаний какого-то искателя приключений.

— Мисс Тесси…

Она быстро обернулась.

— Лю… — Тесси запнулась и взглянула на шофера. Тот озабоченно копался в моторе.

Ведь это же Люстиг!

— Ну, космонавтка-неудачница, тебя можно поздравить с возвращением на родную планету?

Девушка молча смотрела на него, и глаза ее наполнялись слезами — не от боли или жалости, а просто по дурацкой женской привычке плакать, не зная почему.

Тесси вытерла глаза и решительно подала руку Люстигу.

— Здравствуй! Я теперь решила быть только серьезной.

— Я вижу! А «Ласточку» снова гнала за двести пятьдесят? — Люстиг притянул ее за руку, поцеловал в щеку: — Это за то, что осталась жива. А теперь пойдем.

Люстиг повел ее на полянку, показал на расстеленный под кустом плащ:

— Садись… Нам надо серьезно поговорить… Ты знаешь, что твоему отцу поставят золотой памятник при жизни?

Тесси с искренним недоумением пожала плечами.

— Как и следовало ожидать, от тебя это скрывают… Ну, прочти… — Он подал свернутую газету, сам лег возле девушки и стал смотреть в небо.

Тесси быстро просмотрела сообщение.

Золотой памятник… Только пять ученых Монии заслужили такую честь за последние двадцать лет. И среди них — ее отец.

Девушка задумалась. Антивещество… бомба из антивещества… Дело в этом?

— Это очень плохо, Люстиг? — спросила она жалобно.

— Как тебе сказать… — он встал, взял ее за руку. — Просто бомбу из антивещества, видимо, не успеют изготовить, потому что…

— Я понимаю…

— Твой отец очень серьезно поссорился с Кольриджем.

— Но, насколько я знаю…

— Ты ничего не знаешь! Профессор Литтл расскажет тебе все.

— Он у тебя? — радостно воскликнула Тесси.

— Да. Ты с ним встретишься сегодня вечером. И еще одно: ради твоего спасения твой отец и Кольридж согласились работать в ядерном институте Кейз-Ола, в Урании.

— В Урании?! — Тесси схватилась за голову, тряхнула ею, словно отгоняя призрак. — Если это действительно так, то я…

— То ты скажешь, что этим ты очень довольна! — резко сказал Люстиг. — И даже больше: ты будешь настаивать, чтобы академик Торн обязательно поехал в Уранию, при этом, в качестве помощника — то есть что я говорю: за слугу! — взял бы себе безработного шофера, по имени Люстиг.