Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона - Дефо Даниэль - Страница 43

• Предыдущая
• 43/59
• Следующая

Капитан Эйвери, хотя открыто и не заявлял, к чему он лично больше склоняется, пожалуй, все же был против моего предложения селиться в глубине страны. Более того, ясно было, что он поддерживает мнение капитана Вильмота, что нужно устроиться на берегу и в то же время не прекращать набегов. Так они и порешили. Но, как я узнал впоследствии, приблизительно пятьдесят человек из их людей отправились в глубь страны и там обосновались. Не знаю только, там ли они еще теперь и сколько их осталось в живых. Но думается мне, что они еще там, и число их увеличилось значительно, ибо, как говорят, среди них есть несколько женщин, хотя и немного. Дело в том, что они впоследствии пленили направлявшееся в Мочу голландское судно и захватили на нем пять женщин и трех или четырех девочек-голландок. Три из них вышли замуж за некоторых из наших и отправились с ними жить на их новой плантации. Но об этом я говорю только понаслышке.

Итак, по мере того, как мы проводили здесь время, наши, — заметил я, — все сильнее расходились в мнениях. Одни были за то, чтобы идти одним путем, другие — другим путем, и под конец я стал бояться, что они разделятся 269 , и может оказаться, что нам не удастся набрать людей в количестве, достаточном для того, чтобы управлять большим кораблем. Поэтому я, заставши капитана Вильмота наедине, принялся говорить с ним об этом, но вскоре обнаружил, что он сам склонен оставаться на Мадагаскаре и, так как на его личную долю приходилось большое количество добра, то втайне подумывает о том, каким бы путем лучше пробраться на родину.

Я принялся доказывать невозможность этого и указал на опасность, которой он может подвергнуться: он попадет на Красном море в руки воров и убийц, которые ни в каком случае не дадут такому, как у него, богатству ускользнуть из их рук, а не то попадет он в руки англичан, голландцев или французов, которые наверняка повесят его, как пирата. Я рассказывал ему о путешествии, которое совершил с этого самого места к африканскому материку, и о том, сколько пришлось пройти пешком.

Коротко говоря, ничто не могло разубедить его в намерении отправиться на шлюпе в Красное море, высадиться там, посуху пройти в Великий Каир 270, расположенный не далее, чем в восьмидесяти милях, а оттуда, по его словам, из Александрии 271 можно уплыть в любую часть света, куда только будет угодно.

Я указал на опасность, да, в сущности, на невозможность, пройти через Мочу и Джидду 272, не подвергаясь ответному нападению, если пробиваться силой, или не подвергаясь грабежу, если идти мирно. Все это я излагал так усердно и так убедительно, что под конец, хотя сам он и не пожелал меня слушать, ни один из его людей не согласился пойти с ним. Они сказали ему, что пойдут под его предводительством куда угодно, но этот путь означает — вести и его самого и их на верную смерть, без всякой возможности избежать ее или как-нибудь повлиять на исход дела. Капитан в связи с этим, очевидно, обиделся на меня и сказал даже несколько крепких слов. Но я возразил ему на все только тем, что советы даю ему ради его же собственной пользы, что если он этого не понимает, то вина в том его, не моя, что я не запрещаю ему уходить и не пытаюсь отговаривать, кого бы то ни было, идти с ним, хотя путь ведет на верную погибель.

Как бы то ни было, горячую голову не скоро остудишь. Капитан так распалился, что покинул наше общество, с большей частью экипажа перешел к капитану Эйвери и порвал с нами, забравши всю нашу казну, что, кстати, было не очень честно с его стороны, так как мы уговаривались делить все барыши независимо от того, велики ли они или малы, здесь ли участники их или отсутствуют.

Наши немного поворчали на это, но я успокоил их, как только мог, и сказал им, что нам легко добыть столько же, — стоит нам всего лишь усердно взяться за дело. Капитан же Вильмот сам положил добрый почин, ибо, после того, как он начал, теперь никто не будет делить с ним добычу. Этим случаем я воспользовался для того, чтобы склонить их к моим дальнейшим планам — обшарить восточные моря и попытаться самим разбогатеть не хуже господина Эйвери, который действительно нахватал огромные богатства, хотя и вдвое меньше того, что рассказывали об этом в Европе.

Нашим так понравилось мое бодрое, решительное настроение, что они заверили меня, что все до единого пойдут со мной, куда ни поведу я их, — хоть вокруг всего света. Что же до капитана Вильмота, они с ним дела иметь не желают. Это дошло до его сведения и привело его в такую ярость, что он грозился перерезать мне глотку, если только я сойду на берег.

Я узнал об этом частным путем, но совсем не обратил внимания на это. Правда, теперь я остерегался разгуливать так, чтобы он мог застичь врасплох, и всегда ходил в сопровождении многих товарищей. Как бы то ни было, под конец капитан Вильмот повстречался со мною; мы очень серьезно обсудили дело, и я преподнес ему шлюп, чтобы он уехал, куда ему вздумается, а если это его не устраивает, я предложил взять себе шлюп и отдать ему большой корабль. Но он отказался и от того и от другого и только попросил меня оставить ему шестерых плотников, которые были у меня лишние, чтобы они помогли его людям достроить шлюп, который начали сооружать еще до нашего появления наши, лишившиеся корабля. На это я охотно согласился и уступил ему еще кое-кого, кто был ему нужен. И они в короткий срок построили крепкую бригантину, способную нести четырнадцать пушек и двести человек.

Какие приняли они меры и как впоследствии действовал капитан Эйвери — история слишком длинная для того, чтобы ее передавать здесь. К тому же и не мое это дело, так как собственная моя история еще не окончена.

Здесь провели мы за многочисленными, этими несложными ссорами почти пять месяцев, и лишь в конце марта я поднял паруса и вышел на большом корабле, несшем сорок четыре пушки и четыреста человек, и со шлюпом с восьмьюдесятью людьми. Так как восточные муссоны были еще слишком сильны, мы направились не к Малабарскому побережью и оттуда к Персидскому заливу, как сперва было задумано, но взяли ближе к африканскому побережью, где ветры были переменчивы, и шли, покуда не пересекли экватора и не увидели мыса Басса 273 на широте четырех градусов и десяти минут. Так как муссоны стали переходить на северо-восток и северо-северо-восток, мы вышли бакштагом 274 к Мальдивам 275, знаменитой цепи островов, хорошо известной всем морякам, побывавшим в этой части света. Оставивши эти острова несколько к югу, мы завидели мыс Коморин 276, самую нижнюю оконечность Малабарского побережья, и обогнули остров Цейлон 277. Здесь мы остановились на время, дожидаясь добычи. И здесь встретили три больших английских ост-индских корабля, которые шли из Бенгалии или форта святого Георга домой, в Англию, или, вернее, покуда не началась торговля, в Бомбей 278 или Сурат 279.

Мы задрейфовали 280, выкинули английский кормовой флаг и гюйс 281 и направились на них, точно собираясь напасть. Они долго не могли сообразить, что делать, хоть и видели наши флаги и, как думается мне, сперва приняли нас за французов. Но, когда они оказались поближе к нам, мы немедленно выкинули на вершине грот-мачты черный флаг с перекрещенными кинжалами 282, показывая этим, чего от нас можно ожидать.

• Предыдущая
• 43/59
• Следующая